Веселые человечки: культурные герои советского детства
Шрифт:
Заметим, что русский язык и его суффиксальная система предоставляют больше возможностей для передачи всех перевоплощений Винни-Пуха, чем английский. Так, английскому «Веаr» в русском тексте Заходера соответствуют — «медвежонок»: «Теперь я понял, — добавил он. <…> — Я самый бестолковый медвежонок на свете!»; «мишка»: «А Кристофер Робин посмотрел ему вслед и ласково прошептал: — Ах ты глупенький мой мишка»; и уже упоминавшийся «медведь».
Детский Винни-Пух
При всем разнообразии приемов, использованных Заходером с целью адаптировать достаточно «взрослый» текст Милна для детской аудитории, можно говорить о некоторых общих чертах, характеризующих его произведение «Винни-Пух и Все-Все-Все».
1. Создавая свои замечательные шумелки,
2. Многие слова, встречающиеся в тексте, можно отнести к так называемой детской этимологии: например, «правильнописание» и «искпедиция», или просто к окказионализмам, недолговечным, но очень выразительным, которые так легко умеют создавать дети. Это глаголы «понурился» и «бумкать», прилагательное «деньрожденный» о подарке, «палка-догонялки», «пиргорой» и многие другие. Это по-детски неправильное употребление слов во фразах: «Спасибо, Пух, мне уже посчастливилось», произнесенной Иа-Иа в ответ на пожелания счастья, или: «пчелы что-то подозревают и ведут себя подозрительно». Все это Заходер придумал для ребенка и в стиле речи ребенка, не впадая при этом в слащавость.
Очень по-разному переводит Заходер слово «Oh!», которое так часто произносит Пух в сложных ситуациях, и каждый раз оно звучит у него естественно и по-детски: «Мама!», «Ай, помогите!», «Ай-ай-ай, спасите-помогите!», «Обидно!» и т. д. Подобно маленькому ребенку, медвежонок считает, что «поймать Слонопотама можно. Надо только, чтобы у охотника в голове был настоящий ум, а не опилки…» (Милн — Заходер 1992, 50) (курсив авт. — Н. С.). Здесь, как это часто бывает у детей, происходит подмена биологического объекта — мозга — абстрактной категорией — умом.
3. Для Заходера очень важен такой формальный на первый взгляд прием, как использование прописных букв в написании существительных, которые при этом часто превращаются из нарицательных в собственные. Уже в предисловии к первому изданию, представляя детям главных героев сказки, Заходер перечисляет их всех, и в частности кролика, про которого говорит, что хотел бы познакомить их «с кроликом (его так и зовут — Кролик)». Уже в этом представлении кролика видно, что автор достаточно высоко оценивает способность ребенка к категоризации. Сам по себе стилистический прием написания имен нарицательных с прописной буквы носит у Заходера двоякий характер. С одной стороны, кролик, становясь Кроликом, на первом этапе лишается каких-либо отличительных черт (об этом см.: Лотман, Успенский 1992, 58), с другой — за ним тянется шлейф характеристик, присущих всему классу кроликов; в данном случае его плодовитость и пренебрежительное отношение к потомству. Он даже не знает точно, сколько — семнадцать или шестнадцать — ему понадобилось бы карманов, чтобы носить в них своих детей.
Написание имен нарицательных с прописной буквы делает многое в этой сказке единственным и неповторимым. Мы видим здесь иное отношение к географическим названиям: это особый мир, где все единично. Неповторимы Шесть Сосен, Хитрая Западня и Лес, где живут маленькие звери. Неповторимы Шумелки и Ворчалки, сочиненные Винни-Пухом, и многие персонажи: Сова, Конга, Тигра, Поросенок, он же — метонимический Пятачок, получившие свои имена по названию рода животных, к которому принадлежат. Если говорить о категоризации, то при первом появлении Кенги в Лесу Кролик описывает ее как «какое-то незнакомое животное», а когда в Лес приходит Тигра, он называется «Неизвестно Кто» или «Чужой Зверь» (но уже с большой буквы).
На протяжении всей сказки за Кроликом носится большая и лишенная определенных очертаний толпа его родственников и знакомых. Они помогают вытащить застрявшего Винни-Пуха, сопровождают Кролика в экспедиции и застенчиво стоят в стороне во время пира. В тексте Милна они никак не
выделяются и пишутся с маленькой буквы, а у Заходера мы видим «Родных» и «Знакомых» Кролика. Как ни странно, благодаря этому «все Родные и Знакомые Кролика (их было ужасно много)» обретают гораздо большую реальность и становятся осязаемыми. Особенно это относится к «одному из Родных и Знакомых Кролика», которому «приготовили большой пребольшой синий шар, но этот Родственник и Знакомый его не взял, потому что сам был еще такой маленький, что его не взяли в гости» (Милн — Заходер 1992,14). В английском оригинале он называется просто «оnе of Rabbit's relations». В русском тексте написанные с заглавной буквы слова «Родственник» и «Знакомый» превращают малозаметный и упомянутый вскользь маленький «персонаж из массовки» в очень конкретного и очень маленького кролика (или ребенка), которого не взяли в гости.Написанные с прописной буквы географические названия и просто слова, конечно, есть у Милна (ср.: Cunning Trap (Хитрая Ловушка), the Six Pine Trees (Шесть Сосен) и многие другие), но они встречаются на страницах его текста настолько часто, что превращаются в своего рода курсив, в нечто большее, чем прием акцентирования единственности и неповторимости мест, действующих лиц или явлений.
4. Для произведения Заходера характерна большая, чем у Милна, сказочность. В нем фигурируют страшные Бяка и Бука, Лес и Дремучий Лес, а не Стоакровый Лес (Hundred Acre Wood), который в английском оригинале обращает внимание ребенка прежде всего на размеры. У Заходера предметы чаще оживают, чтобы быть похожим на маленькую черную тучку, «Винни-Пух подошел к одной знакомой луже и как следует вывалялся в грязи…» (Милн — Заходер 1992, 14). «Знакомая лужа» превращается в живое существо и приятельницу медвежонка, в отличие от (букв.: «очень грязного места, о котором он знал») (Milne 1992а, 14). Фраза: «…если шар будет зеленый. Они (пчелы) могут подумать, что это листик, и не заметят тебя», активнее апеллирует к воображению ребенка, чем нейтральное (букв.: часть дерева) (Milne 1992а, 12).
Атмосфера сказочного создается Заходером на лексическом и лексико-грамматическом уровнях. В переводе на русский язык английского паст перфекта: «Я помню, мой дядя как-то говорил, что он однажды видел сыр точь-в-точь такого же цвета» (Милн — Заходер 1992, 51). Винни-Пух называет себя «простофилей», заменив этим словом взрослую автохарактеристику вместо нейтрального «…по proper notice taken of те» (Milne 1992a, 77).
5. Заходер по-другому и более понятно для детей рассказывает о происхождении имени медвежонка. «Винни» в русской книжке (так же как и у Милна) — это имя медведицы в Лондонском зоопарке, которую очень любили Кристофер Робин и его прототип Кристофер Милн. А вот второй компонент Заходер объясняет по-своему: «…если ты зовешь лебедя громко: „Пу-ух! Пу-ух!“ — а он не откликается, то ты всегда можешь сделать вид, что ты просто понарошку стрелял; а если ты звал его тихо, то все подумают, что ты просто подул себе под нос» (Милн — Заходер 1992, 8).
6. Заходер адаптировал произведение Милна не только для ребенка вообще, но еще и для советского ребенка, который был первым читателем его книги. Некоторые вещи в его пересказе были рассчитаны именно на ребенка эпохи дефицита. Так появились «Очень Полезный Горшок» и слова Совы: «Я не посчиталась с расходом графита. <…> Тут одного карандаша сколько пошло!» (Милн — Заходер 1992, 67). Впрочем, большинство скрытых шуток и намеков на Советский Союз адресовано все же взрослым. Это строчки из Хвалебной Песни («кричалки»), сочиненные Пухом про дом Совы и напоминающие обращение советских вождей к народу:
Друзья мои! В тот страшный час Никто-никто бы нас не спас.и далее:
Так славься, славься на века Великий Подвиг Пятачка!а также строчки про Тигру:
Он даже отказался Жевать чертополох, Чем вызвал в нашем Обществе Большой переполох!Само слово «Савешник», а точнее «Советник» — тоже можно трактовать по-разному, в том числе — как производное от слова «советский».