Веселые и грустные истории про Машу и Ваню

Пора было и нам уходить. Мы еще успевали засветло на край Московской области, в город Протвино, где мы проводим некоторую часть своей жизни (скорей всего, лучшую), на наводнение. Я еще неделю назад, после того как мы посмотрели «Ледниковый период-2», пообещал им показать настоящее наводнение. Маша несколько дней взахлеб (прошу обратить внимание, какое точное слово) рассказывала всем в детском саду, что она увидит то «заводнение», то «переводнение». Слово «половодье» я из жалости к ней даже не употреблял.

Песчаного карьера, где мы летом загораем, не было видно. Кругом была одна вода. Это называется «насколько хватало глаз». Дети были поражены. Они первые обратили внимание не только на всю эту красоту, а и на то, что вода затопила дачи, примыкающие к карьеру. Такое в последний раз здесь было десять лет назад. Только я из всей этой компании помнил, как это было. Они не могли этого помнить. Никого из них тогда еще в моей жизни (а значит, и Протвино) не было.

Маша стояла у края воды, замерев.

– Как ты думаешь, папа, там под водой живут драконы? – спросила она.

– Не знаю, – честно ответил я.

В надвигающихся сумерках перед мрачным величием стихии мне не хотелось быть нечестным в глазах своих детей.

Хороший был день.

«Мне безразлично, что ты уходишь»

Маша и Ваня в детском саду проводили Степу, Витю, Сашу и Лешу в школу.

Машу при этом интересовал только Степа. Так, как провожала Маша Степу в школу, девушки провожают парней в армию.

Со Степой Машу связывают длительные и очень сложные отношения. В свое время, несколько месяцев назад (а надо понимать то, что не так давно начал понимать я: что день у них сейчас идет за год), он покорил ее сердце тем, что каждое утро стал приносить ей в детский сад угощение. Чаще всего это были конфеты. Маша относилась к этому очень серьезно. Она разговаривала об этом со мной. Нет, она не спрашивала, брать или не брать ей конфеты. Тут у нее никаких сомнений не было. Она спрашивала о том, что ее действительно волновало в тот момент больше всего.

– Папа, – спрашивала Маша, – как ты думаешь, он долго еще будет приносить мне угощение?

– Это зависит, Маша, – говорил я ей, – от того, как ты будешь себя вести.

– Я буду вести хорошо, – быстро говорила Маша.

– Да я не это имею в виду, Маша! Он должен понять, что конфеты – это еще не все.

– Как это? – удивлялась Маша.

Я уже и сам не знал, как выпутаться из этого разговора.

– Ну, он должен как-то беречь тебя в детском саду, защищать от кого-нибудь. Там есть от кого защищать?

– Конечно! – фыркала Маша. – От Вадика.

– А Вадик что делает?

Я уже готов был сам начать защищать ее от Вадика.

– Да он подходит ко мне, когда мы стоим со Степой, – кривилась Маша. – Он говорит, что хочет играть с нами.

– А вы что?

– А Степа его гоняет.

– Этого не надо, наверное, делать, – пробормотал я.

– Почему, папа? – спросила Маша. – Степа меня защищает. Папа, мы не о том говорим. Что мне сделать, чтобы Степа всегда носил мне конфеты? Сказать, что это еще не все?

Я машинально кивнул.

– Папа, все очень плохо, – сказала Маша через неделю. – Степа больше не носит мне конфет.

– Почему?

– Я сказала ему, что это еще не все. Он обиделся. Он теперь дружит с Вадиком.

– Ну, может, и к лучшему, – сказал я, проклиная себя за логику детского психолога, которую я так играючи, как мне казалось, применил в этом довольно трудном случае. Я был уверен, что это очень правильно: одним выстрелом воспитать что-то хорошее сразу и в Маше, и в Степе. В результате Маша осталась без конфет и без Степы.

Правда, потом, без моей помощи, их отношения как-то восстановились. Но это были уже совсем другие отношения. В них уже не было конфет. Он так и не стал носить их ей снова. Таким образом, отношения, пройдя за несколько недель очень длинный путь, стали просто дружескими. При этом Степа все-таки показывал себя рыцарем. Так, он отбирал для Маши игрушки у других детей.

И вот теперь им предстояло расстаться. Как говорится, они еще не подозревали, что насовсем. Вряд ли, если говорить честно, судьба еще когда-нибудь сведет двух этих людей. То есть мне кажется, что Маша будет ходить в другую школу.

Ну что же, в момент прощания их чувства вспыхнули с новой силой. Нет, Маша ничего не обещала Степе. И он не сказал ей, что будет ждать ее. И она не сказала, что найдет его, обязательно найдет.

Нет, Маша сказала ему:

– Мне безразлично, что ты уходишь.

И выдала себя тем самым, конечно, с головой.

К этому времени на утреннике младшие дети пели старшим песни на русском и даже на английском языке (я этому очень удивился, потому что за пару лет, что Маша учит английский – а это происходит два раза в неделю, – я впервые увидел результат, хоть и сомнительный, этого бесконечного и казавшегося мне абсолютно бессмысленным процесса), а также танцевали для них.

Ваня прочитал призывникам злое стихотворение:

С нами редко вы играли,Малышами называли,Иногда нас обижали,Нам игрушек не давали.

С помощью воспитательницы, давшей ему этот стишок, он свел счеты сразу со всеми.

Потом им дарили подарки: «Сертификат соответствия» в рамочке, в котором было написано, что они закончили детский сад, можно сказать, с отличием, и книжку «Королева Черного замка». У Вани сдали нервы от того, что он остался без подарка, и он разрыдался.

А Маша стояла недалеко от Степы и всем своим видом демонстрировала, что ей безразлично. Хотя, подозреваю, ей тоже хотелось разрыдаться.

Тогда великодушный Степа сам подошел к ней и рассказал, что, когда он носил ей подарки, у него были проблемы с папой. Папа запрещал ему это делать. Папе, наверное, надоело, что у него все тащат из дома и ничего не тащат в дом. Остается только предполагать, на какие хитрости приходилось пускаться Степе, чтобы каждое утро уходить в детский сад с конфетами. А она этого не ценила.