Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М.
Шрифт:
С тоской я думал, что моему счастью приходит конец.
Что же, философски подумал я, поднимаясь, за всё нужно платить.
Держась за спинку кровати, я стоял. Трусы мне оставили, вместо одежды выдали видавшую виды детскую пижаму.
– Можешь не одеваться, туалет напротив, - сказал парень.
Я последовал его совету, держась за стены, прошёл в туалет, где висело мутное зеркало.
Я и раньше не считал себя красавцем, а сейчас, увидев себя в зеркале, чуть не заплакал. Да что там «чуть», заплакал, чего уж скрывать. Опять, как в прошлой жизни, была разорвана правая
Сходив в туалет, я промыл глаза, и вернулся в палату. Лёг на кровать, и отвернулся к стене.
Теперь Ниночка на меня не захочет смотретьменя видеть, думал я, мне самому противно видеть эту разорванную рожу. Я ковырял стенку пальцем, и тихо плакал.
– Ты чего? – испугался парень. Лёня, как он представился, - Что с тобой?
Я молчал, что я мог сказать? Что меня девочки не будут любить? У всех на это одинодин ответ: «до свадьбы заживёт»!
Да знаю я, что заживёт, только от этого мне не менее горько.
– Саша, к тебе пришли! – сказал Лёня. Я повернулся к окну, и увидел сначала две счастливые маленькие мордашки, потом ещё две, побольше. Окно было открыто, двор перед больницей был большой, с зелёными деревьями, весело чирикали воробьи, для печали не было повода.
Улыбнувшись, сквозь слёзы, я встал, натянул страшненькую пижаму, через подоконник расцеловал, не выдержав, маленькие личики, не разбирая, кто из них кто, потом поспешил к ним, на больничный двор.
Никто не обратил внимание на моё обезображенное лицо, все радовались, что я живой, и даже почти здоровый. Рука почти не беспокоила совсем немного, её удачно вправили, лицо, правда, саднило, от наркоза отошло, больно было даже улыбаться. Лучше былосовсем не улыбаться, наверно, а то испугал бы ю маленьких детей.
Сев на лавочку, мы с близнецами обнялись, братья сели напротив нас. Они принесли мне всяких сладостей, мама испекла пирожки, которые я разделил со всеми.
– А Вовка, почему не пришёл? – спросил я.
– Вовка боится, говорит, что он во всём виноват, - сказал Юрка.
– Никто ни в чём не виноват, - решил я, - просто так получилось. Пусть приходит, а то мне скучно, мысли дурацкие в голов лезут. И принесите тетрадь, ручку и конверты. Письма писать буду, пока отдыхаю от этих разбойников! – прижал я к себе запищавших «разбойников».
– А вы почаще приходите, мне без вас совсем плохо, сказал я малышам, и показал им несколько фокусов. Малыши, кстати, оделись в мои подарки. На великах не приехали, ещё не очень хорошо держатся в седле.
Близнецы долго не хотели расставаться со мной, я обнимал их, они прижались ко мне, и тихо дышали. Мне было необыкновенно хорошо, как будто ребята на самом деле были котятами, снимающими отрицательную энергию.
Когда уходили, я попросил Сашу с Юрой, чтобы они принесли мне рюкзаки.
– Зачем? – насторожились братья.
– Там все мои вещи, - объяснил я, - я привык, чтобы они были всегда со мной. Мало ли, что может случится. Только малышам ничего не говорите.
– Ага! – сказал Юрка, - Они сразу заметят, что твоих вещей нет! Сам с ними разговаривай!
– Обязательно
поговорю, - пообещал я, - только принесите!Пацаны неохотно, но пообещали принести все мои вещи.
– Когда тебя выпишут? – хмуро спросил Саша.
– Не знаю, врач ещё не смотрел… - ну вот, накликал! Меня уже разыскивала сердитая медсестра.
– Завтра жду! – попросил я, и, подозвав малышей, крепко обнял обоих, целоваться не стал, было очень больно.
Врач осмотрела меня, спросила, что беспокоит. Я честно сказал, что беспокоит кривая рожа, нао что, как я и ожидал, мне сказали, что до свадьбы заживёт.
– Доктор, у меня есть сотрясение? – спросил я.
– Тошнит? Голова кружится?
– Голова немного кружится, - признался я.
– После такого падения должно быть сотрясение, упал прямо на камни! Ты ещё легко отделался!
Я тяжело вздохнул.
– Что ты расстраиваешься? – удивилась врач, - мальчиков украшают шрамы!
– Понимаю я, что мужчина – это чудом выживший мальчик, - грустно сказал я.
– Это точно! – посмеялась врач, - Сколько мальчиков я уже заштопала!
– Когда меня выпишут?
– Ещё дня два понаблюдаю, потом решу.
Я остался один, сосед Лёня куда-то ушёл.
Приходил отец, приносил мне конфет, плитку шоколада, всё это я спрятал в тумбочку.
– Малышей будешь баловать? – рассмеялся отец. Я видел, что ему приятно видеть, как я их люблю.
– Как же тебя угораздило? Так и лето пройдёт!
– Тропинка обрушилась, - объяснил я, - не ожидал я.
– Ты такой ловкий, и не смог удержаться? Хорошо хоть, не близнецы сорвались! – сетовал отец, а я понял, что ребята боятся сказать правду. Боятся, что не будут отпускать гулять.
Приходила мама, наконец-то я смог погреться у неё под боком. Мама приносила мне домашнюю выпечку, хворост. Всё это я делил с ребятами и с Лёней. Лёня оказался химиком, оказался здесь по поводу радикулита, который заработал, при поездке в «столыпинскомСтолыпинском» вагоне, где пришлось спать на голой арматуре, коей заменили снятые с кроватей сетки.
Перед попаданием в больницу у него отказали ноги. Теперь он уже бегал на танцы, по девушкам.
Такими, не очень радостными, для меня оказались последние дни недели.
Ночью ко мне пришёл гость.
– Ну, здравствуй, брат! – сказал гость, присаживаясь на кровать соседа. Лицо его оставалось в тени.
– Это ты, Сабир? Сабирджан?
– Уже узнал моё имя? Сава сказал? Знатно ты его разделал!
– Сабир, или как по-русски? Сергей, Саша?
– Только Сашей не называй, ненавижу!
– За что? Что мы с сестрой тебе сделали?!
– Вы мои рабы, а теперь ещё и кровники.
– Мы твои родные брат и сестра! Наш мама сошла с ума, когда на её глазах пытали твою годовалую сестру! Твою маму жестоко насиловал твой отец! Она просто не захотела, чтобы от него осталась даже такая память, как ребёнок! Не забывай, твой отец посадил её на иглу, отнял рассудок!
– Ты лжёшь! – вскричал гость. Мой отец любил её, а она спуталась с твоим отцом, вором и убийцей! Это он убил моих сестру и брата! Что ты теперь от меня хочешь? Милости?!