Веселыми и светлыми глазами

На лодке в этот день больше делать было нечего, но и в гостиницу идти не хотелось. Возвращаясь с базы, я не пошел, как обычно, через сопку, а свернул правее, на шоссе, по нему добрался до города. Я шел мимо палисадников, мимо дощатых маленьких сарайчиков, возле которых бродили куры, все белые, одинаковые, но помеченные по-разному, то красными, то синими чернилами, а у некоторых были отрезаны хвосты. Увидев меня, куры не пугались, не прятались, а бежали к штакетнику и заглядывали в щелки, бормотали задумчиво: «ко-ко-ко». Пронеслись два мальчишки на одном велосипеде, один рулил, а другой, ухватясь за переднего, сидел на багажнике и крутил педали. Покружив по переулкам, я вышел к площади, разъезженной машинами. На площади под навесом стояло несколько длинных столов. Это был базар. Сейчас здесь не было ни одного человека. По белым, выскобленным ветром столешницам прыгали воробьи.

Обогнув площадь, я оказался возле большого здания, на дверях которого висела надпись: «Спортклуб». Из помещения слышались глухие удары по чему-то твердому, похоже, что играли в волейбол. Дверь была не заперта, и я осторожно заглянул в зал. В нем тренировались боксеры. Я вошел и сел на скамейку у стены. Напротив меня несколько парней вели «бой с тенью». В углу, прикрыв подбородок левым плечом, насупясь, длинный парень колотил кожаный мешок.

Ко мне подошел тренер. На руках у него были надеты «лапы», самые обычные, на первый взгляд, кожаные перчатки, но с ладонями толстыми, как каблуки.

— Ты чего? — спросил тренер.

— Да так.

— Аа-а. Интересуешься?

— Да.

— Ну, посмотри, посмотри.

И он убежал к поджидавшему его пареньку. Тренер вытянул вперед руки, одну чуть подальше, повернул их ладонями к парню, и тот начал бить в ладони, наступая на тренера, а тренер все время отступал, меняя дистанцию.

Тренировку боксеров я видел впервые. Раньше я играл в баскетбол, прыгал в высоту. Но там бывало все по-другому, не похоже на то, что делалось здесь.

Здесь работали. И одновременно исполняли какой-то ритуальный танец. Двигались, выделывая что-то, ноги, двигались напряженные плечи, работали руки. И все было сурово, красиво, сильно, по-мужски. На все было интересно смотреть. Увлекало.

Я беспокойно ерзал на скамейке.

— Нравится? — подойдя ко мне во второй раз, спросил тренер.

— Конечно!

— Ты раньше чем-нибудь занимался?

— Баскетболом.

— Ну, иди раздевайся, — будто угадав мое желание, предложил тренер. — Сначала побегай кружков пять, походи «гусиным шагом», разогрейся немного.

После разминки тренер дал мне боксерские перчатки. Я впервые надел и зашнуровал их.

— Постукай, — сказал тренер, подставив мне ладошки. — Не бойся, стукни!

Я стеснялся и несколько первых ударов нанес вполсилы, как бы играючи.

— Поживее, — скомандовал тренер. — Поживее!

И я оживился. И удары пошли точнее и жестче.

— Так. Хорошо, — подбадривал тренер. — Поживее!.. Хорошо! — Я увлекся и теперь уже бил во всю силу. И после каждого удара тренер повторял: — Хорошо!

— Стоп! — сказал тренер и улыбнулся одобрительно, глянув на меня. — Ничего, материал есть. А теперь немножко побалуйтесь на пару, проверим реакцию, посмотрим. Макагон! — позвал тренер.

И к нам подошел тот парень, что работал на мешке. Перед этим я не обратил на него особого внимания и только теперь, оказавшись поближе, увидел, какие у него длинные и жилистые, как у молотобойца, руки.

— Идем, — буркнул мне Макагон, выслушав наставления тренера.

Мы пролезли под канаты, вышли на ринг и начали кружить по нему, изредка постукивая друг друга. Макагон лениво отмахивался, пугал меня, тыкал ладонью то в грудь, то в челюсть, как бы молча подсказывая: вот, мол, ты в этом месте открыт, прикройся. Я тоже попытался так же баловаться, но мои перчатки все время натыкались на его локти, на перчатки. Я начинал злиться. Мне не хотелось, но я чувствовал, что «завожусь», и не мог подавить это в себе. И поэтому все сильнее и сильнее раздражался.

И все-таки я улучил момент, когда Макагон чуть раскрылся, и ударил…

В то же мгновение мне будто торцом бревна двинули в лоб, зашумело в ушах, во рту стало приторно сладко.

— Ничего, — улыбнувшись, кивнул я Макагону и молча прошептал себе: «Ничего, ничего».

И ринулся на Макагона. И даже не заметил, как Макагон ткнул мне перчаткой под левый глаз, гулко чвакнуло, будто на пол упало сырое яичко, голову мою рывком отбросило назад.

— Стоп! — закричал тренер. — Стоп, стоп! Хватит! Макагон, я просил не увлекаться!

— Извини, — сказал мне Макагон и перчаткой дружески похлопал по спине.

Торопливо умывшись и одевшись, я вышел на улицу. Мне почему-то было очень весело. Что-то невысказанное, будоражащее, переполняя, бурлило во мне. Я пошел к морю. Перепрыгивая через испачканные нефтью, скользкие, будто тюлени, камни, сбежал к воде. Умыл лицо. Вода была ледяной, и у нее был запах тающего снега. Она была такой холодной, полярной, что ломило руки. Потом я взбежал на сопку и стал у самого края обрыва. По морю, по его свинцово-серой поверхности, таща за кормой белые буруны, двигались три торпедных катера. Шли быстро, но звука не было слышно. И только когда катера ушли далеко в сторону, до меня докатился рев моторов.

Первой из знакомых, кто увидел меня в новом качестве, была Вера. Мы повстречались возле гостиницы. Вера остановилась, всмотрелась в мое лицо, языком перекинула папиросу из одного уголка рта в другой, пожевала ее и спросила строго:

— Кто это тебя?

— Что? — будто не поняв вопроса, сказал я, глянув на нее своим единственным, как у Полифема, оком.

— Подрался?

— Нет.

— Упал?

— Нет.

— А что же?

— Долго рассказывать, — как можно непринужденнее ответил я.

— Отлично! Картина — высший класс! Надо врачу показаться.

— Зачем?

— Ты с глазом не шути. Идем, хоть йодом помажу.

— Само пройдет.

Но Вера все-таки затащила меня к себе в номер.

— Минуточку! — крикнула администраторша, выглянув из своего полукруглого окошечка, когда я проходил вестибюлем. — Минуточку! — Она всмотрелась в меня, и по выражению ее лица я прочитал… Она автоматически перещупала какие-то квитанции и ядовито спросила:

— За место платили?