Весеннее равноденствие

— Договаривались, хозяйка, ко вторнику.

— Теперь переговоримся. Комната Андрею нужна. Он по вечерам здесь работает над важным проектом.

— А нет у него проекта, Екатерина Ивановна, — сказал Сергеич, поднимая у кульмана бумагу, заляпанную побелкой. — Сей минут на наших глазах он свой проект кончил. Гляди, какой крест намалевал.

— Опять, Андрюша? — расстроенно спросила Екатерина Ивановна, немало уже видевшая таких размашистых крестов на ватманах сына.

— Опять, мама, — ответил Андрей и торопливо стал перекладывать бумаги из чемодана в портфель. — Извини, мне нужно ехать в ОКБ.

Екатерина Ивановна решительно отобрала у сына портфель.

— В ванную тебе нужно с дороги, переодеться тебе нужно, отдохнуть. Помешался на своем ОКБ. Десять дней был в командировке, и никакого землетрясения здесь не случилось и еще день тоже ничего не случится. И дорогие твои подчиненные тоже не умрут от тоски по собственному начальнику. Приведи сначала себя в порядок… Что у тебя за манера ходить с расстегнутым воротом? Кандидат наук, депутат, начальник, а вид словно у болельщика с Лужников. Прими ванну и надень голубую рубашку.

— Хорошо, мама, — улыбнулся Андрей, зная по опыту, что напрасно противоречить, когда мать говорит таким решительным тоном. — Я надену голубую рубашку и повяжу галстук. И туфли новые тоже обую. Они еще скрипят. А ты знаешь, мать, что современный руководитель непременно должен носить туфли со скрипом.

— Это верно, — откликнулся маляр. — Чтобы подчиненные заранее разбегались. Вы бы, хозяева, шли на кухню. Мы тут попросторнее развернемся, раз скорее надо дело кончить.

— Да, и туфли со скрипом, — настойчиво повторила Екатерина Ивановна, выходя из комнаты. — Представь, я не вижу в твоей иронии ничего смешного. Я, например, перед своими девушками из бригады никогда не появлялась растрепой. Внешний вид всегда дисциплинирует. И тебя, и твоих подчиненных.

— Какая ты у нас правильная и высокоорганизованная, мамуля…

— Когда обитаешь дома с тремя мужиками, а работаешь с двумя десятками женщин, иного выхода не остается, как быть правильной и высокоорганизованной… Ну что, тебя в ванную полотенцем гнать?

— Сейчас… Только, пожалуйста, не забывай, что скрипучая обувь всегда жмет ноги.

— Ничего, начальству положено терпеть. Зарплата у него хорошая, всем остальным он тоже лучше других обеспечивается. Не грех и потерпеть… Оставь, пожалуйста, в покое свой портфель. Из дома я тебя не выпущу, пока не приведешь себя в порядок и нормально не пообедаешь.

— Сдаюсь… Как поживает мой любимый младший брат?

— Как всегда. Домой заглядывает поесть и отоспаться. Говорит, что увлекся академической греблей.

— Если гребля, мама, то наверняка, ростом на метр семьдесят, с развитым торсом и выгоревшими волосами. Одевается в гэдээровский батник, носит кеды и джинсы на «молниях». На размер меньше, чем полагается по ее натуральному объему.

— Похоже обрисовал, — улыбнулась Екатерина Ивановна и потрепала, как бывало в детстве, сына по волосам. — Умненький ты у меня, Андрюша, а несуразный. У одного сына невест хоть отбавляй, а другой надумал остаться старой девой… Когда я твоих ребятишек буду нянчить, Андрюша? Доживу ли до того времени?

— Мама, но тебе же не подойдет роль бабушки. Внучата будут мешать твоей общественной деятельности.

— Ничего, совмещу. Ради такого можно и на пенсию податься. Как теперь говорят мужчины-философы: если водка мешает работе, брось работать. Когда будем твою свадьбу праздновать?

— Тут, мама, график не установишь. И большинством голосов, как на твоем завкоме, тоже не решишь. Женитьба — это акт сугубо индивидуальный и к тому же требующий согласованных действий двух сторон… Если тебе непременно хочется отпраздновать свадьбу, начни с Кольки.

— Когда много невест, Андрюша, это еще хуже, чем ни одной… Ладно, иди в ванную.

Андрей отшучивался от матери насчет собственной свадьбы, а сам подумывал о ней. Пора было жениться. Все шло к тому, что полагалось начальнику ОКБ вступить в законный брак, как бы ни шутил он сам в мужской компании, что хорошую вещь браком не назовут. Несолидно было ходить холостым в такой должности, свободным мужчиной при таком общественном положении. Помнит Андрей, как недоуменно вскидывали на него глаза кадровые начальники, прочитав в анкете, что кандидат на должность начальника ОКБ пребывает в холостом положении.

Положение обязывало жениться. И мужская порядочность тоже. Ждет Нателла Липченко приглашения к бракосочетанию.

Нателла… Не нравилась Андрею вычурность имени. Звал он ее наедине просто Ната. Заботливая, добрая, веселая и внимательная Ната. С ласковым, гибким и сильным телом. Со всех точек зрения подходящая в пару Андрею.

Внучат бабушке Натка быстро нарожает. За этим у нее дело не задержится.

И чего он тянет резину? Сам не может разобраться…

Работа, работа… Долг, план, мучения у кульмана и неумолимые графики выдачи чертежей. Разве только этим должен жить человек? Он имеет право на счастье. На личное счастье.

Философия тоже бывает утешительной. К черту философию! Надо не мудрствовать, а предложить Нателле Липченко руку и сердце. Именно так… Но разумом можно предложить лишь руку… Наверное, это и останавливало его.

Струи били, как удары хлыста. Тепло, холодно, тепло и снова обжигающий холодом удар, от которого инстинктивно прогибалась спина и тело пружинисто напрягало мускулы.

Пальцы привычно переключали ручки кранов ванной. Еще раз холодно, еще раз, еще. И вот желанное облегчающее тепло. Жесткое полотенце окончательно прогнало остатки самолетной усталости. И досада от неудачного эскиза тоже прошла. Андрей теперь был доволен, что перекрестил фломастером ватман.

В нескончаемых спорах больше прав Шевлягин, чем рационально мыслящая Нателла. Крохотные шажки, заплаты на старом, замазывание трещин — все это уступки. В новом проекте нужно крупно шагнуть вперед. Одолеть высоту и сказать другим: залезайте сюда. И ты, изготовитель, и ты, заказчик, и вы, многоуважаемые комплектовщики. Конечно, лезть на гору всегда трудно. Но непременно надо взбираться, одолевать вершину за вершиной. Такое теперь время. Оно как сноровистая лошадка: если не поспеешь, можешь и под кованые копыта попасть. Тогда не жалуйся на синяки… Но от копыт стремительного времени можно уберечься не только на высокой горке. От них ведь можно и увернуться.

Вспомнился вдруг Заборск и вальяжный представитель волжан Золотухин с окладистой бородкой, подстриженной на манер садовой лопаты, расхаживающий вместе с директором завода Кичигиным по новому станочному участку.

— Ковыряются твои орлы, товарищ Кичигин. Послезавтра акт приемки надо подписывать.

— Все будет готово, Вениамин Сергеевич, не шуми. На вашей же продукции хребты ломаем. Сам знаешь, что не мед это — доводка на месте. А тут что ни станок, то доводка, да наладка, да регулировка… Вы должны были нам все в целлофанчике преподнести…