Весенние ласточки

— Ты должна примириться, — сказал ей Вильнуар.

— Я покончу с собой, — твердила Элен.

Из Сабль д’Олон Вильнуар поехал в Перигё, куда его телеграммой вызвал отец. Заводы работали вовсю, и во избежание забастовки пришлось согласиться на десятипроцентное повышение заработной платы рабочим. Угроза досрочного созыва депутатов была устранена, и Вильнуар надеялся спокойно провести недели две в Довиле с Маринеттой.

Вильнуар протянул руку Морену и сел напротив него.

— Ты не возражаешь?

— Конечно, нет. Я не заметил, что ты тоже едешь этим поездом.

— А я считал, что ты едешь на локомотиве.

— Там иногда бывает приятнее, чем в купе первого класса.

— Ты думаешь, я боюсь ваших демонстраций?

— Нет, но, насколько я знаю, они тебе не по вкусу.

— Во всяком случае, ваша забастовка провалилась, и тебе придется еще немало потрудиться, прежде чем вам удастся повторить тридцать шестой год.

— А ты помнишь, в тридцать шестом с чего все началось? С пения.

— Ну и что из этого?

— А в этот раз мы кончаем с песней. Тебе это ничего не говорит?

Вильнуар пожал плечами и вынул записную книжку.

— Послушай, на днях ты мне говорил о некоем Беро. Пораваль приходил ко мне по тому же поводу. Я согласен подписать протест, но только не поднимайте шумихи вокруг моего имени.

XII

Поезд медленно, словно испустив последнее дыхание, остановился. Он прибыл ровно на тридцать секунд раньше расписания. У вокзала стояла вереница такси. Встречающие толпились у решетки, высматривая знакомые лица среди потока устремившихся к выходу пассажиров. Взявшие перронный билет поджидали у вагонов своих родственников или друзей, приехавших из провинции.

Улыбкой парижанин приветствует всех приезжающих к нему, радостно кидаются друг к другу влюбленные, со всех сторон слышатся веселые возгласы и одни и те же слова:

— Как ты доехал?

— Дай мне чемодан.

— Как здоровье мамы?

Жак Одебер влез на тележку, чтобы его было видно, и обеспокоенно оглядывал все увеличивающуюся толпу. Поток пассажиров казался неиссякаемым, и Жак уже стал опасаться, что Жаклина не приехала. Неделю назад, воспользовавшись выходным днем, он вечером выехал из Парижа на машине отца и на следующий день был уже в Бордо у Жаклины. Он собирался отвезти малолитражку в Бержерак и вернуться поездом вместе со своей невестой. Но из этого ничего не вышло. Хотя Леру снова работал и получил небольшую надбавку, Жаклина боялась оставить мать. Дениз Леру благодаря внимательному уходу за ней рыбаков-коммунистов прибавила несколько кило и выглядела хорошо, но она вынуждена была носить теперь специальный корсет и избегать тяжелой физической работы, чтобы не произошло смещения позвонков. Она очень сочувственно отнеслась к рассказу дочери о ее любви к Жаку.

— Как ты считаешь, он меня действительно любит? — спросила Жаклина.

— Думаю, что любит.

— А если его родители будут возражать против нашей женитьбы?

— Решаете вы, а не родители.

— Как тебе кажется, он достаточно меня любит, чтобы не посчитаться с родителями?

— Тебе виднее.

— Ты с ним познакомишься, и я уверена, что он тебе понравится.

У Жака с Жаклиной произошел длинный разговор. Жак хотел немедленно назначить день свадьбы, Жаклина, более благоразумная, напомнила ему об истинном положении вещей. У них нет ни денег, ни квартиры — словом, ничего, чтобы начать семейную жизнь.

Нужно было отложить все — и женитьбу и следующую встречу. Жаклина вернется в Париж, только если она найдет работу. В «Лютеции» ее место давно уже занято. Кроме того, у ее бывшей квартирной хозяйки все сдано, и в ожидании чего-нибудь получше нужно снять комнатку в гостинице. Это Жак брал на себя. С работой ей повезло. Сюзанна нашла более выгодное место и уступала свое Жаклине. Последнее обстоятельство все решило.

— Жак!

Он бросился навстречу Жаклине, и они обнялись.

Какой-то человек, сопровождавший Жаклину, поставил ее чемодан на землю и неловко раскланялся.

— Что это был за субъект? — спросил Жак, когда они сели в такси.

— О ком ты говоришь?

— Да тот, что нес твой чемодан.

— Попутчик, он предложил мне помочь. Я отказывалась, но он настоял на своем.

— И ты ничего не сказала?

— Сказала: «Мсье, меня встречает муж».

Жак снова ее поцеловал. От наплыва счастья у него закружилась голова.

— Послушай-ка, — сказала Жаклина, — куда ты меня везешь?

— К тебе.

— Как ко мне?

— Увидишь. При помощи Томасен я нашел недалеко от Монпарнаса небольшую гостиницу, совсем близко от меня. Комнатка крошечная, но милая. Там сдают семейным и девушкам и запрещают им приводить молодых людей. Пришлось сказать, что ты моя сестра, и дать ряд сведений о себе: где я работаю, сколько получаю и так далее.

— Но ведь у меня другая фамилия.

— Я сплел целую историю о том, что у нас разные отцы, но зато мать дала нам одинаковые имена.

Жак не рассказал ей, что ему пришлось внести двенадцать тысяч франков, заплатив за месяц вперед. Эта сумма составляла больше половины его заработка, но, к счастью, отец, возвращая стоимость горючего для машины, округлил сумму и дал ему десять тысяч франков.

— А как с работой?

— Ты приступаешь в понедельник на прежних условиях.

— Сколько я должна платить за комнату?

— Я уже внес за весь месяц.

Гостиница оказалась очень скромной. Вместо вывески на стене была прикреплена мраморная дощечка с надписью:

Сдаются помесячно

меблированные комнаты и квартиры.

Все удобства. Цены умеренные.

Гостиницу содержали две старые девы, удивительно похожие друг на друга, но, несмотря На сходство, различие их положений сразу бросалось в глаза.

Одна держалась как хозяйка и называлась «мадемуазель Перванш». Она носила темное платье и проводила время или на кухне, или в маленьком кабинете рядом с вестибюлем, заменявшим гостиную.

Вторую звали Матильдой. Судя по одежде, она выполняла работу горничной.

Мадемуазель Перванш попросила Жаклину заполнить бланк и, оглядев ее с ног до головы, сухо повторила правила гостиницы.

— Я пускаю к себе только положительных людей. Вы сами будете стелить себе постель. Матильда будет подметать вашу комнату и менять белье каждую неделю. Если вечером вы возвращаетесь после десяти часов, то должны в окошечко назвать свою фамилию. Если же вы придете после полуночи, не предупредив об этом заранее, наружная дверь будет заперта на засов…

После того как кончились наставления, Жак предусмотрительно спросил:

— Можно мне отнести наверх вещи сестры?

— Конечно, мсье Одебер.

Матильда повела их за собой и открыла дверь в комнату.

— Здесь прелестно! — воскликнула Жаклина.

Чуть ли не четверть комнаты была занята узким диваном, обитым веселенькой желтой материей. Напротив окна, выходившего во двор, стоял белоснежный умывальник. Выкрашенные в светлый цвет, под тон обоев, маленький шкаф, столик и два стула составляли всю обстановку. Пол в комнате был чисто вымыт.