Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Весенние ласточки
Шрифт:

— Вы, наверное, не откажетесь…

Брисак повертел лист с текстом и сказал:

— Слушай, сынок, когда ты поступил в ресторан, я тебе говорил, чтобы ты не хорохорился. И вот тебе мой совет: плюнь на это дело.

— Почему?

— За этим так называемым комитетом мира стоят коммунисты.

— Ну и что, ведь они против войны?

— Рассказывай! Они говорят это, чтобы надуть таких дурачков, как ты.

— Значит, вы отказываетесь дать свою подпись?

— Наотрез.

— Умоляю вас, — вмешалась Лора, — бросьте вашу политику. Посмотрите, Мелани принесла торт…

Брисак откупорил шампанское…

III

Анри Вильнуар распахнул

ставни. Он полюбовался цветущими ветками каштанов, свисающими через решетку Люксембургского сада, посмотрел на воробьев, со щебетом купавшихся в утренней росе, глубоко вдохнул весенний воздух и обернулся со счастливой улыбкой.

— Маринетта! — позвал он.

Подушка слегка шелохнулась от движения хорошенькой светлой головки, и одеяло, свисавшее с кровати, обрисовало контуры перевернувшейся на бок фигуры.

Бледно-голубые стены подчеркивали простую изысканность двух репродукций Ренуара; на широкой кровати из розового дерева царил полный беспорядок; на полу лежал мягкий пушистый ковер, ступая по которому, вы словно погружались в вату; диван и два кресла, обитые голубым бархатом, казалось, специально предназначены для того, чтобы на них валялось брошенное как попало женское шелковое белье; большой пуф возвышался перед туалетом, на котором выстроились в ряд флаконы и нейлоновые щетки. Все это было залито ярким светом, за исключением портфеля, набитого папками, и мужского галстука, лежавших на стуле за маленьким секретером из красного дерева, который стоял сбоку от окна.

Белокурая женщина приподнялась, открыла глаза, сморщила носик и жалобно, как ребенок, проговорила:

— Зачем ты меня разбудил?

— Детка, уже восемь часов.

Маринетта села на постели и протерла глаза.

— Немедленно закрой окно, я замерзла.

Вильнуар, схватив Маринетту за руки, взглядом искал, куда бы поцеловать: в изящные плечи или в белую грудь, едва прикрытую кружевами.

— Пусти, я должна встать.

— Подожди немножко, завтрак еще не готов.

Вильнуар кинулся в кухню, откуда доносилось подозрительное шипение. Образцовая кухонька, такая же белая, как молоко, которое в этот момент убегало на электрической плите, была прихотью Маринетты. Она ее оборудовала холодильником, маленьким универсальным моторчиком и покрытыми белой эмалью стенными шкафами.

Вильнуар не сразу решился купить эту квартиру, и не потому, что ему было не под силу заплатить за нее два миллиона, но она ему казалась слишком тесной. Правда, она помещалась в тихом доме, как раз напротив Люксембургского сада, что было очень приятно, но в ней, кроме спальни и ванной, была еще только одна крошечная комната, которую лишь с трудом можно было превратить в кабинет.

— Зачем тебе кабинет? — удивилась Маринетта.

— Где же я буду работать, заниматься делами?

— У тебя есть другая квартира. А эта будет только для нас с тобой, наше гнездышко. Из маленькой комнатки я сделаю кухню.

Вильнуар попробовал возражать, говорил о ненужных расходах. Маринетта дулась и настаивала на своем.

— Не относись к этому, как к детской затее, в случае необходимости мы сможем поесть дома. Будет очаровательно.

Вильнуар сдался и теперь был рад, что не купил большую квартиру — там бы потребовалась прислуга; здесь им было удобно, они с Маринеттой были одни, о чем оба всегда мечтали, а убирала квартиру их консьержка Журдан.

Влюбленные каждую неделю встречались в своей собственной квартире, и никто о них ничего не знал. Обычно это бывало по понедельникам. Анри Вильнуар приезжал из Перигё во второй половине дня. «Депутатские обязанности», — говорил он домашним с утомленным видом. И в самом деле, во вторник утром он отправлялся в парламент. Когда же Национальное собрание распускалось на каникулы, Вильнуар, ссылаясь на свои депутатские обязанности и заводские дела, всегда мог приехать в Париж и таким образом продолжать видеться со своей молодой возлюбленной.

Маринетта

Делорм приезжала из Вандома. Она каждый вторник проводила в Париже, цепляясь за всякий удобный случай, чтобы еще продлить свое пребывание.

— Молодая обеспеченная женщина не может вынести монотонной жизни маленького провинциального города, — говорила она в свое оправдание. Ее занятия сводились к тому, что она делала покупки в универсальных магазинах. Она приезжала в понедельник вечером поездом, а чаще в своей машине и отправлялась прямо к тетке, вдове, жившей в пригороде Парижа. У тетки Маринетты было много поклонников, она сочувствовала своей племяннице и с самого начала поощряла ее связь с Вильнуаром. У Маринетты не было семейных осложнений, которые тревожили ее возлюбленного. Она давно вела независимый образ жизни, и ее муж, довольно покладистый человек, не притеснял ее. Кроме того, у нее не было детей. В случае необходимости она всегда могла сослаться на тетку. Все это давало ей возможность проводить время в Париже так, как ей нравилось. Эта двойная жизнь длилась уже два года. Маринетте теперь было двадцать семь лет…

Анри Вильнуар аккуратно поставил на поднос все, что было приготовлено к завтраку, и положил еще букетик фиалок. Он умел доставить удовольствие мелкими знаками внимания. Консьержка получила распоряжение брать по утрам у булочника горячие, прямо из печи бриоши и рогалики, а также приносить какие-нибудь цветы, в зависимости от сезона, которые она покупала у цветочницы около станции метро.

По заведенному обычаю Маринетта окончательно проснулась только в тот момент, когда появился поднос с горячим кофе. Усевшись поудобнее среди подушек, она поставила поднос к себе на колени и накинула на плечи шерстяную кофточку. Наступили лучшие минуты их совместной жизни. Анри присел на край кровати, любуясь Маринеттой, и закурил свою утреннюю сигарету.

— Какие у тебя планы?

— Мне еще раз надо примерить платье, а потом мне бы хотелось пойти в палату послушать тебя.

— Может быть, сегодня я еще не буду выступать.

— Тогда я останусь до завтра.

— Чудесно… А что скажет твой муж?

— Знаешь, он так занят своими делами! Кроме того, я убеждена, что он не будет возражать, если я задержусь, чтобы послушать тебя.

— Ему, наверное, и в голову не приходит, что у нас с тобой роман.

— А даже если он об этом и догадывается, никакой трагедии не произойдет. Он не такой, как твоя жена.

— Я уже тебе говорил, что между нами больше нет ничего общего. Дети большие. Ги в коллеже; младшему, Сержу, двенадцатый год… И если мы с женой разведемся, это никак не отразится на их будущем. Я не понимаю, почему ты так упорно не хочешь, чтобы я подал на развод.

— Еще не время.

— Мне невыносимо сознание, что ты принадлежишь этому субъекту.

— Неужели ты ревнуешь? Рауль ведь вдвое старше меня.

— Тем более ты должна от него уйти.

Маринетта расхохоталась и откусила кусок золотистой бриоши. Вильнуар, внезапно помрачнев, встал и прошелся по комнате. Ведь и он старше Маринетты на семнадцать лет.

— Глупыш ты мой…

Он засмеялся, но в его взгляде проскользнула тревога.

— Ведь я и так твоя. Мы же с тобой все равно связаны навсегда. Ты же знаешь, чего я хочу… кем я хочу чтобы ты стал, прежде чем мы поженимся.

У их романа была длинная предыстория. Впервые Маринетта влюбилась в Анри еще в 1940 году. Ей тогда было четырнадцать лет, ему тридцать один.

Он так никогда и не узнал, как сильны были первые чувства, пробужденные им в этой девочке со светлыми косичками. Мать Маринетты умерла очень молодой на следующий день после родов. Ее отец, инженер на одном из авиазаводов, уехал в 1938 году в Америку, где ему предложили хорошее место; он оставил дочь на попечение своей сестры, жившей в Нейи-Плэзанс, пригороде Парижа, на деньги, доставшиеся ей по наследству после смерти мужа… Потом разразилась война, «странная война»…

Поделиться с друзьями: