Весна для репортера
Шрифт:
Привычно показав бесконечно напускающему на себя деловитую строгость охраннику пропуск, я устремился к лифту, чтобы подняться в офис одного из информационных сердец страны – телеканала «Ньюс». Выйдя на нашем этаже, попадаешь в другой мир.
Люди перемещаются, на первый взгляд, хаотично, но у каждого своя миссия: кому-то надо встретить гостей, кто-то спешит к рабочему столу, а кто-то в монтажную или на выезд. Секретарши переносят туда-сюда бумаги и кофейные чашки, и все при этом изображают такую занятость, что не обращают друг на друга никакого внимания, и только боязнь столкнуться лбами заставляет все же замечать сослуживцев. Я на ходу обмениваюсь со знакомыми короткими приветствиями и прохожу на свое рабочее место. Классический офисный «триумвират»: компьютерный стул, компьютерный стол и сам компьютер.
Большой зал, или, как его теперь называют, «ньюсрум», пахнет по-особому. Наверное, люди, напряженно выискивающие новости в мировых информационных агентствах и транслирующие в эфир, выделяют ни на что не
Мой сослуживец Коля Васькин поднимает руку, приветствуя меня. Это любопытный персонаж. Один из немногих на канале, кого я выделяю. Что-то есть в нем такое, что делает общение с ним легким и ни к чему не обязывающим. В отличие от прочих сотрудников «Ньюса» он, как мне кажется, не утратил живости и не превратился в робота, постоянно ожидающего нажатия начальственной кнопки. Внешностью он тоже отличается незаурядной. Его худоба какая-то острая и интеллигентная. И это при том, что больше всего он любит поглощать пиво и торты. Коля должен был бы давно превратиться в толстяка, но этого не происходит. Кулачок у него маленький, но рука жилистая, с напряженным синими венами; лицо бледноватое, но не болезненное.
– Привет. Как ты? – Вопрос, в наше время почти никогда не предполагающий подробного ответа, но показывающий, что у спрашивающего вполне лояльное отношение к тому, у кого он этим интересуется.
– Терпимо. – Таким ответом я демонстрирую, что все в порядк, е за исключением того, что в общем в мире все довольно дерьмово.
– Ты только пришел? Взмыленный весь…
– Да. Уф… Едва не опоздал.
– Так ты же не за рулем вроде? В пробках не стоишь.
– Ну и что? Те, кто пользуется общественным транспортом, тоже иногда задерживаются.
К разговору начали прислушиваться наши доблестные сослуживцы.
– Ладно, не кипятись. Это не так важно. Ты, похоже, не знаешь, что произошло. – Коля чуть прищурился, будто пытался лучше разглядеть мою реакцию.
– И что же?
– Демину уволили.
– Что? Не шутишь?
– Какие уж тут шутки…
Эта была действительно поразительная новость.
Нина Демина – знаменитая ведущая вечерних новостей, красавица, лицо канала. Можно было представить, что начальство расстанется с кем угодно, только не с ней. Ее позиции выглядели незыблемыми. Она была едва ли не самый популярной телеперсоной в стране и неизменной героиней светских хроник. Ее муж Федор Демин – известный продюсер, один из основателей музыкального вещания в стране. У них счастливейший брак и двое очаровательных сыновей. Условно мы были коллегами, но все мое общение с ней сводилось к вежливым приветствиям при крайне редких встречах и обменом ничего не значащими репликами. Иногда мне было любопытно, известно ли ей, кто мой отец? Но не спрашивать же ее об этом! Совсем недавно я листал оставленный Ларисой на столике в гостиной журнал «Семь дней», где наткнулся на умильно-сладкий материал о семействе Деминых. Текст изобиловал постановочными фото в разных интерьерах. На каждой из них Нина безмятежно, с беспрекословной уверенностью в своем будущем улыбалась, обнимая то мужа, то детей. Кстати, Лариса, заметив, что я остановил взгляд на журнальной странице с Нининой фотографией, отвесила по ее поводу пару язвительных замечаний. Видимо, она запомнила, как на нашем новогоднем корпоративе, куда я в этом году впервые явился не один, а с Ларисой, в один момент я и Нина оказались вместе около столика с бутылками. Она попросила налить ей вина, что я с удовольствием исполнил. После этого мы поболтали несколько минут о том, что вечеринка в этот раз удается на славу. Лариса тогда отходила в дамскую комнату. Когда вернулась, я познакомил ее с Ниной. Девушки не улыбнулись друг другу и даже не покивали. Обе они очень красивы… Нина тогда почти сразу удалилась… Потом Лариса предъявила мне, что я как-то слишком уж нежно разглядывал нашу ведущую… Я только посмеялся в ответ. Она не унялась и продолжила возмущаться. По ее мнению, Нина вела себя со мной на той вечеринке очень не скромно. Я, помню, покрутил пальцем у виска… Чего только не выдумает девушка с обостренным чувством собственности!
– Ты вчерашний деминский эфир не видел? – Васькина увлекала возможность первым сообщить мне сенсацию.
– Нет.
– Хм, все с тобой понятно. Посмотри в Интернете. – Он растянул губы, но улыбки не вышло. Набивал себе цену: мол, нету времени пересказывать.
– Лучше расскажи. Некогда.
– Ну, был в ее программе сюжет о Крыме. Как там все теперь духоподъемно! Сколько все ждали этого чуда! Картинки соответствующие. И в подтверждение этого берут интервью у одного нашего морячка-черноморца. А он возьми да и скажи: хуже, мол, стало. Надбавку за пребывание за границей сняли, на все посты двигают бывших украинских офицеров, перешедших к нам на службу, с жильем проблемы как были, так и остались, и так далее.
– Ого! Круто.
– Похоже, Боссу из Администрации Президента позвонили и хорошенько шею намылили. Говорят, он так орал на Нину, что слышно было чуть ли не на весь этаж.
– А кто же будет ее программу вести?
– Она теперь уже не ее. Привыкай. Откуда мне знать, кто будет вести? Без нас с тобой, поди, разберутся.
Может, и закроют совсем ее программу.– Ну это вряд ли…
Следующий час я интенсивно редактировал тексты новостей и ставил их на ленту. Главные сообщения, конечно, были с грифом «срочно» и касались Украины. Так продолжалось уже несколько месяцев. Юго-Восток пылал, во многих городах противники Евромайдана вступали в уличные схватки с оппонентами. Мы не скрывали своей симпатии к ним. В Киеве бесчинствовали «свободовцы», карая всех, кто был недоволен революцией, а новая украинская власть ударилась в диковинную и бессмысленную ксенофобию. Их мы всячески осуждали. Из США России грозили весьма нервно. Европейцы тоже возмущались тоненькими, петушино-гневными голосами. В воздухе всерьез попахивало порохом. На моей памяти такой заварухи с нашим непосредственным участием еще не было.
Через час у меня выдалась короткая передышка. Я откинулся на спинку стула и в тысячный раз увидел ту же самую картину, что и всегда. Люди, мониторы, экраны, ложная глубокомысленность на лицах, дежурная вежливость коротких реплик, стук пальцев о клавиатуру. Искусственно корпоративный дух, где каждый другому никто, но при этом все делают одно дело.
Я не строю никаких иллюзий по поводу своих коллег, поголовно считающих себя частью некого элитного сообщества. Они любят отдыхать за границей, ходить в дорогие клубы, ездить на машинах, посещать вечеринки. Кому-то это удается в большей степени, кому-то – в меньшей, но все стремятся к такой жизни, полагая, что заслуживают ее. Им все равно, на каком канале работать и что вещать. Лишь бы быть у телевизионной кормушки. И даже те, кого берут на небольшие зарплаты, задирают нос с первого своего телевизионного дня, неумело щеголяя профессиональным жаргоном. (Я и сам, как только пришел на телевидение, чуть было не поддался этой заразе, но быстро опомнился.) Может быть, поэтому на канале нет людей, с которыми я проводил бы время вне работы.
Нина Демина выделялась на общем фоне. В ней не было той взвинченной дисгармонии и неестественности, что корежила многих «эфирных людей». Она не корчила из себя звезду, держалась просто, одевалась неброско и элегантно. Когда она беседовала в студии с гостями, выглядела умнее и просвещеннее иных «спецов» современного разлива. Жаль, что все так вышло… Может, позвонить ей? Нет. Это лишнее. Нас ничего не связывает, кроме того краткого разговора на вечеринке, который так раздражил Ларису. Представляю, как она сейчас переживает. Как же она с ее-то опытом проморгала этот сюжет? Почему не отсмотрела его заранее? Ведь ясно же, что это скандал! Мы не «Эхо Москвы» и не «Дождь». Нам можно только то, что можно. Как получилось, что никто из ее группы не предупредил ее? Хотели подставить? Или здесь что-то другое? В конце концов, правды все равно никто не откроет. Да и какое мне до всего этого дело! Я маленький человек. Редактор. Просто жаль Нину. Хотя ей-то что до моей жалости…
Пока есть немного времени, надо позвонить маме.
– Мам, у меня все в порядке. А как у вас? – Все родители, как правило, убеждены, что если ребенок не звонит, значит, у него что-то произошло.
– Да все как обычно. Ничего интересного! Во сколько ждать? – улавливаю в тоне заботу и надежду. Маме не очень-то по душе, когда я остаюсь у Ларисы. Хотя она это, как и положено интеллигентке, тщательно маскирует.
– Я еще не знаю, где буду сегодня ночевать, дома или у Ларисы.
– Приезжай лучше домой. Выспишься нормально. Мы с бабушкой что-нибудь вкусное приготовим…
– Мам! Я и у Ларисы высыпаюсь. Завтра обязательно дома буду. Не волнуйся…
– Ну, тебе виднее… – Мать вздохнула, помедлила, словно ожидая от меня еще чего-то, потом произнесла сухо: – Хорошего дня.
– Спасибо. Пока. Целую.
Моя мама уже несколько лет не работает. Отец ей строго-настрого запретил даже помышлять о том, чтобы ходить на службу, после долгой беседы с лечащим врачом, в которой тот открыл весь ужас переутомления для ее сердечной недостаточности. Она преподавала сольфеджио в музыкальной школе, переживая успехи и неудачи каждого ребенка как свои, что, по мнению докторов, и расшатало ее здоровье. Тем не менее, сидя дома, она стала еще более впечатлительной. Может быть, из-за того, что нас с отцом часто не бывает дома? Или у нее появилось много свободного времени и, кроме тревоги, иногда нечем заполнить жизнь? Хотя, казалось бы, ей не должно быть скучно. Недавно к нам переехала бабушка, и они стараются развлекать друг друга, обсуждают телепрограммы из серии «Давай поженимся» и сюжеты бесконечно клонируемых сериалов. Я обязательно звоню маме хотя бы раз в день. И с работы, и от Ларисы, и из других мест. Без этого я становлюсь сам не свой, будто ее терзания передаются мне. Когда набираю ее номер, кажусь себе хорошим сыном.
Как только я возвратился и сел за свой стол, к нам заглянул Босс, наш генеральный директор, Леонид Сергеевич Кабанов, в прошлом телезвезда, а ныне крупный теледеятель, рослый блондин с волевым подбородком и большими холодновато-синими глазами. Он всегда выглядит очень эффектно. Тщательно следит за собой. Его появления в редакторской комнате – огромная редкость. Что же привело его к нам?
– Громов! Вы мне нужны. Я жду, – отчеканил он и сразу же вышел.
Вот это номер! Я-то ему зачем понадобился?.. Что ему от меня нужно? Сложно даже предположить. Сокращение? Для этого есть другие люди…