Весна веры
Шрифт:
Пить чай, лопать удивительно вкусные булочки с корицей, отогреваться. Дети не возражали.
Полчаса – это много на лошади для новичка. А Василий Иванович не удержался. Кивнул Анне.
– Можете показать класс?
Анна только плечами пожала.
– Буран?
Вот чем хотите мог Боря поклясться, что конь… кивнул?
И они показали класс! Буран легко брал препятствия, летел над покрытием, словно птица, Анна даже не замечала их. Словно слилась в единое целое с конем. И не мешала.
Главное, не мешала. Отдавалась бешеной скачке так, словно это была
Буран делал то, что хотел, но Анна хотела того же. И вместе они составляли потрясающую пару.
– Вот спорить готов, она и выездку может. Охренеть, мы людей годами учим, а она…
Борис Викторович только плечами пожал.
– Анна у меня много чего умеет.
Анна.
У меня.
И почему-то эти слова звучат очень правильно. Идеально правильно.
– Аня, офигеть!
– Мам, ты была, как эти… китавры!
– Кен-тав-ры, Гоша.
– Вот! Они самые! Кен-тав-ры!
Анна улыбнулась.
Приятно видеть восхищение в глазах своего ребенка.
– Ты тоже так научишься.
– Правда?
– Мы сюда будем часто ездить, – пообещал Борис Викторович.
Они всласть накатались, пообедали в ресторане, купили детям по несколько игрушек, посмотрели фильм в небольшом частном кинотеатре, и возвращались домой. Довольные до безумия.
День получился действительно замечательный.
И за все это время Борис Викторович ни разу не вспомнил о Лизе. Вот ни разу.
Ни на пять минут, ни на секунду…
Наваждение какое-то! Но ведь полное ощущение, что это был день, проведенный с семьей! И от себя правду скрывать получается все хуже и хуже.
Его семья…
Глава 6
Валежный. Сарск
– Сколько сейчас у нас людей?
– У нас восемнадцать тысяч человек. У Логинова двадцать две, но там еще корпус Алексеева.
– А у Калинина?
– Порядка шестидесяти тысяч.
Валежный помрачнел.
Да, это много. Это очень много, но бить их все равно надо.
– Есть телеграмма от Изюмского.
– Давай сюда.
Телеграмма Валежного порадовала.
Изюмский писал, что напал на Зараево, отбил его у комитета Освобождения (жаль, поймать их не удалось, очень быстро бежали), и он готов двигаться дальше. Людей у него немного, всего тысячи полторы, но если он захочет…
Если Валежный поможет…
Валежный тоже хотел помочь. И сейчас мог это сделать. Вольная была в его руках.
– Телеграфируй Логинову. Пусть поделится.
Армейские склады – штука такая… с них не одну армию обрядить можно – шесть! Если, конечно, как следует потрясти интенданта.
Окрестности Хормеля, Русина
– Братия!
Нам великий шанс выпал! Ежели падет Русина, станет свободной наша волость! Станет возможной наша воля! Сами решать будем! Свое государство построим! Вольности ждут! За них бороться будем, братие!Говорящий взмахнул папахой и спрыгнул с телеги!
Его проводил гром аплодисментов, но мужчина, не обращая на них внимания, подошел к ближайшему костру, уселся, ловко вынул из костра головешку и прикурил папироску.
– Хорошо…
Вино и спиртные напитки он на дух не переносил. А вот табачком побаловаться любил.
– Никон Иваныч?
Рядом опустился парень лет двадцати, уставился на обожаемого вождя глазами преданной собаки.
– Чего тебе, Сенька?
– Никон Иваныч, неужто вольности дождемся?
Мужчина затянулся еще раз. Помолчал немного. И ответил – рассудительно, взвешенно.
– Вольность, Сенька, просто так не дается. Ее с боя брать приходится, как предки наши воевали, как жизнями платили, чтобы их дети выжили. Так и мы…
– Так мы ж завсегда готовы!
– Оно так. Но мыслю я, Сеня, другое. Валежный на Звенигород пойдет, это понятно.
Сене это тоже было понятно.
– Пламенный умирать не хочет. Но и войска у него сейчас никакие. После фереев, после Сарска, после Ас-Дархана… нет, с Валежным впрямую и я сойтись побоюсь.
– Вы!?
В глазах Сени было тесно изумлению. Как?! Обожаемый вождь, легендарный уже Папаша, кого-то боится? Да быть такого не может!
– Я, Сеня. Я. Ты учти, на тигра тоже в одиночку не охотятся. Подготовка нужна, а без того завалит тебя кошка полосатая…
Сеня закивал. Понял.
– А тогда как же…
– Думаешь, я своих братьев под пули погоню, чтобы Пламенный себе кусок урвал?
– Нет…
– И на Пламенного не пойду. Валежный коли придет, так о вольности и сказать будет страшно. Вояка же! Он свой порядок наведет!
Сеня и с этим не спорил. А что? Папаша всегда прав! Даже если небо на землю падать будет!
– Я подожду удобного момента. А кого ударить и когда… посмотрим, Сеня. Посмотрим. Пусть братья готовы будут, но спешить в таком деле не след. Тигра надо стрелять, когда он на тебя не смотрит.
Причем – любого. Хоть четверолапого, хоть двуногого…
– Я понял, Папаша! Спасибо!
– А раз понял – иди, погуляй. Дай подумать, – отослал верного оруженосца Никон.
Не то, чтобы ему размышлялось о чем-то серьезном. Не сейчас, когда кровь еще кипит после выступления, когда он так завел толпу, что стоять рядом страшно. Нет, не сейчас…
Но Сеньке хотелось побежать к приятелям, пересказать им речи мудрого атамана… пусть. Для популярности такое полезно.
А кроме Сеньки к нему мало кто подойти решается. Сенька же, Валькин брат, на том и назначен при нем оруженосцем. И то дело.
Валька, да…
Чернобровая, черноглазая, с такими формами, что вздохнуть страшно…
А уж норов какой!
Ну, оказался он на речке, когда она белье полоскала. Сказало пару слов… так ведь оценил-то он ее весьма и весьма высоко.