Вести с того света

Взял колотушку, стал стучать, народ к нему сбежался,

Монах, завидев людей местных, прочь бежать пустился.

Вода наутро спала, Ли стал спрашивать тех местных,

Что за монах, и почему их ночью посещает.

Сказали те: «Горный монах – это, из сил небесных,

Заманивает одиноких, мозг их пожирает».

6. Морские монахи

(О чём не говорил Конфуций)

Рыбачивший всю жизнь старик Пан, как всегда, привычно

С другими рыбаками сети вытащил из моря,

Почувствовал, что сети тяжелее, чем обычно,

Их вытянули несколько людей пополам с горем.

Но рыбы не было, семь человечков оказались,

На корточках сидели, люди всем им удивились,

В приветствии ладони сложив дружно поклонились,

И выглядели странно, не известно, кем являлись.

Всё тело, как у обезьян, покрылось волосами,

Совсем была речь непонятной, губы на нос лезли,

И рыбаки открыли сети, выбрались те сами,

Прошли по морю несколько шагов, затем исчезли.

Им местные сказали, что всегда их называют

«Монахами морскими», их им можно уподобить,

И если их поймать и вялеными приготовить,

То голода у евших больше года не бывает.

7. Случай в горах Няомэньшань

(О чём не говорил Конфуций)

Служил Чжан некий в восточном предместье Шаосина,

Жена его внезапно тяжко чем-то заболела,

Пошёл он за врачом туда, лежала где долина,

Мимо горы Няомэньшань, где камень брали белый.

В пути к врачу старик ему попался седовласый,

Настал уж вечер, видит, странно, от него нет тени,

И ноги над землёй идут, сгибает лишь колени,

Он заподозрил, что то – бес, и говорил тот басом.

Спросил его об этом, и не стал тот запираться,

Сказал: «Не человек я, бес, и у меня к вам дело,

Вреда я вам не причиню, вам нечего бояться,

Мой труп на западе лежит, и я боюсь за тело.

Там на утёсе днём работают каменотёсы,

Утёс же покосился, гроб повис наполовину

В могиле над обрывом, там, где речка рядом с плёсом,

И вскоре упадёт гроб, воды унесут в долину.

Прошу вас сжальтесь надо мой, мои уж силы тают,

Мою могилу в место лучшее перенесите.

К мосту идете Новому? Один вы не ходите,

Сидят там водяных пять бесов и вас поджидают.

Пойду вперёд, их прогоню. Вот – от меня спасенье».

Пакет от пирожков он вынул, Чжану отдавая,

Сказал: «Зайдите в дом Чжу, им отдайте, умоляю,

Этот пакет и будет в качестве слов подтверждения».

Со спутником пришёл к мосту Чжан, там сидели бесы –

Теней пять чёрных, старый бес их разогнал всех веткой,

В народе говорили, что встречали их нередко,

И часто трупы там всплывали у опушки леса.

К врачу пошёл Чжан, а старик с поклоном распрощался,

А утром шёл к Чжу в дом, где пирожками торговали,

Всё рассказал ему, всему тот очень удивлялся,

Чжан показал пакет, печати дома их стояли.

Чжу опечаленно сказал: «Он – родственник мой дальний,

Зовут его Мо Цюань-чжан, всё вы сказали верно,

Но с просьбой обратился к вам он, это – не нормально,

Перенести его могилу должен я, наверно.

Но раз он поручает вам, в его то интересах,

На вещи многие смотреть живым нам нужно шире,

Возможно, судьба ваша связана с ним как-то в мире,

Ведь вам не суждено было погибнуть от тех бесов.

Поэтому и силы высшие прогнать велели

Ему от вас тех бесов, совершив ваше спасенье».

Повёл он Чжана в горы, гроб был виден среди сели,

Совместно сделали могилы той перенесенье.

8. Могила лютни

(О чём не говорил Конфуций)

Дун Чао (1), академик, всё стремился к знаньям вечным,

Достиг учёной степени уж в годы молодые,

Всегда прямым был человеком и чистосердечным,

В своей действительности созерцал миры иные.

Превосходил он в каллиграфии, стихах и прозе

Всех современников своих, когда они встречались

В Таожаньтине (2), парке, где все, принимая позы,

Учёные стихи читали, пеньем наслаждались.

Раз знаменитые учёные собрались вместе,

Гуляли, вино пили говорили о науке,

К запруде Дин ушёл один, услышав пиба (3) звуки,

Хотел взглянуть, но никого там не было на месте.

Но звуки доносились из разрушенного зданья,

Приблизился к нему, лианы стены обвивали,

Семнадцать девушек в розово-светлом одеянье,

Сидели вместе у окна, струны перебирали.

Увидев Дуна, все они нисколько не смутились,

Продолжили играть, и звуки продолжали литься,

А Дун стоял, не находя в себе сил удалиться,

Прошло уж много времени, друзья его хватились,

Пошли искать, нашли, стоял с потерянным он видом,

К окошку сломанному, как уснувший, прислонился,

Позвали, не откликнулся, как б затаил обиду,

Стали ругать его, очнулся он и извинился.

Но женщины исчезли вдруг, и музыка тут смолкла,

Дун рассказал друзьям, что здесь с ним приключилось,

Отправились на розыски, там всё внутри промокло,

Дом был без крыши, и вода из всех щелей сочилась.

Следов людей не видно, а все стены обвалились,

Лишь холмик земляной стоит, поросший весь полынью,

Его могилой лютни называли, сторонились,

И до сих пор в таком он виде сохранился ныне.

Друзья под руки взяли Дуна, он без сил остался,

А вскоре он в Чжанчжоу заболевшим возвратился,

И дома проболел два месяца, потом скончался,

Уж лучше б он к иным мирам и знаньям не стремился.