Вестники времен. Дороги старушки Европы. Рождение апокрифа
Шрифт:
Беренгария взяла тёмно-синий бархатный мешочек со своим вензелем и, покопавшись в нём, извлекла тёмный, грубовато обработанный камешек.
— Вот, — наваррка протянула Казакову подарок. — Это чёрный агат. Хайме сказал, будто выковырял его из стены своего замка Ренн-ле-Шато. Чёрный агат отгоняет нечистую силу, а уж коли он взят из кладки столь необычного места, как Ренн… В Лангедоке ходят легенды, будто Ренн-ле-Шато немного… как бы вам это сказать? В это можно верить или нет, я, например, верю. Ренн не только замок. Его камни живые. Словно в них удерживаются чьи-то неупокоенные души.
— Забавная легенда, — нейтрально сказал Казаков. Все эти истории с домами, обладающими собственным разумом и потаённой жизнью, ему ещё в XX веке в зубах навязли. Отель «Outlook», замок Карлштейн в Чехии, квартира Достоевского
Господин оруженосец, повертев чёрный агат в руках, положил его на стол рядом с золотой маслиной и тотчас отдёрнул руку. Камень откатился от драгоценного комочка так, будто столкнулись одноимённые полюса магнитов.
— Что такое? — удивлённо подалась вперёд Беренгария. — Ну-ка…
Принцесса снова подтолкнула агат к ягодке, и вновь повторилось то же самое. Лежать рядом с золотом, полученным сверхъестественным путём, камень из стены Ренн-ле-Шато, хоть убей, не желал.
— Работает… — пробормотал Казаков и перехватил недоумевающий взгляд Беренгарии.
— На вашем месте, мессир Серж, — быстро сказала принцесса, — я бы эту вещицу выбросила. Мало ли что на дороге валяется. Если вам жалко, я обменяю её на какую-нибудь свою маленькую драгоценность — вы её возьмёте на память — и выкину сама. Чёрный агат, а тем более привезённый из Ренна, лгать не может. Слишком уж просто он действует.
— А я бросал эту маслину в святую воду и ничего не случилось… — буркнул Казаков и тут же понял, что сказал лишнее. Беренгария насторожилась ещё сильнее.
— Зачем? — спросила она. — Обычные безделушки не проверяют святой водой. Что это такое?
— Э… Не знаю. Давайте я последую вашему совету и выброшу эту штуку. Если кто её будет искать — нечего разбрасываться…
Голос привитого информационной цивилизацией прагматизма говорил: в золоте нет ничего страшного. Это только металл, зарегистрированный в периодической таблице элементов господина Д. И. Менделеева за номером 79 и условным обозначением Au — шестой период, девятый ряд, первая группа. Добыт, правда, путём весьма неординарным, но теория (теперь вкупе с практикой) подтверждают — холодные реакции на элементарном уровне возможны и вовсю проводятся. А тот, кто их проводит, поддаётся логическому осмыслению. Мессир де Гонтар лишь энергетический носитель информации. С рожей Макса фон Зюдова. А чего? Сгруппировал в должном порядке требуемое количество взятых из окружающей среды молекул и делай, чего хочешь — хоть Ленина со Сталиным, хоть Спинозу или Наполеона. Просто и ясно. Никакой магии и чудес. Но почему тогда чёрный агат Беренгарии, призванный отличать нечистую силу, движется? Совпадение?
Маслина отправилась в выгребную яму, бесследно канув в её зловонных глубинах. Если кто из золотарей найдёт — повезёт. Или не повезёт — это как посмотреть. В случае, когда все чудеса объясняются энергетическими возможностями их творца, подтверждается старинная теория, стократно описанная всеми заинтересованными сторонами, от теологов-инквизиторов до писателей-фантастов: нет злых или добрых чудес, ибо энергия нейтральна, важны лишь мысли того, кто её использует. В свою очередь, мысль — тоже энергия, а, следовательно, не может быть доброй или злой. Тупик.
Может, не стоило выбрасывать маслину? Когда ещё получишь сувенир от самого мессира де Гонтара?
…Ближе к вечеру гостей монастыря позвали обедать в общую трапезную. К счастью, преподобная Ромуальдина отсутствовала и Беренгарию пригласила спокойная худощавая монахиня лет сорока — сестра Мария, келарь монастыря, отвечавшая за хозяйство, казну и милостыню. Когда Беренгария объяснила, чем обязан заниматься келарь, Казаков мысленно назвал Марию «завхозом».
Два отдельных стола — один для монастырских сестёр, другой для гостей. Монахини, согласно правилам святого Бенедикта, кушают молча, специально назначенная чтица громко декламирует какие-то душеспасительные тексты на латыни, обязательная молитва перед трапезой… Еда, впрочем, роскошная и горячая. День сегодня не постный, а посему подано изрядное количество хорошо приготовленного мяса (Казаков долго привыкал в Нормандии к репейному маслу, весьма противному на вкус. На Сицилии все жарили на оливковом — здесь маслобойни встречались через два дома на третий). Копчёная птица, неизменная рыба,
овощи… С чем здесь особо любили возиться, так это с пирогами. Выбор гигантский. Похоже, монастырские стряпухи задались целью перещеголять друг друга в выборе начинки и формы своих изделий. Пироги с дичью, свининой, ягодами, фруктами. С рыбой, осьминогом, икрой кефали, мидиями, водорослями, мясом дельфина. Отдельный пирог с чесноком — сжуёшь кусочек и кажется, что превращаешься в огнедышащего дракона. И всё равно больше трёх-четырёх пирогов не осилить — Казаков по прошлой жизни привык, что пирожок должен быть маленьким, от силы с ладонь, начинка прячется в самой глубине, и то если догрызешься… А тут они здоровые, не меньше большой тарелки размером, тесто тонкое и пресное, зато внутрь всякого добра понапихано со всей щедростью.— Вчерашний стол у Танкреда по сравнению с этой роскошью кажется мне весьма скромным, — шёпотом заметил господин оруженосец. Беренгария, сидевшая напротив, рядом с чинно откушивавшей варёную рыбу мадам де Борж, усмехнулась:
— Монахини всё делают для себя. То, что остаётся, раздают бедным. Выйдете после обеда к воротам и посмотрите, сколько там соберётся простецов, желающих набить брюхо дармовым угощением.
— Ваше высочество! — в первый раз на памяти Казакова камеристка Элеоноры подала голос и прозвучал он весьма укоризненно. — Благотворительность заповедана Господом. Полагаю, вам не следует столь нелицеприятно отзываться о помощи монастыря бедным людям. И говорите, пожалуйста, потише. Мы, безусловно, миряне, но следует блюсти правила святого Бенедикта, если уж нам пришлось жить в святой обители.
Беренгария замолчала, но сделала такой прискорбно-капризный вид не терпящей высоконравственных поучений распущенной девицы, что Казаков уткнулся носом в пирог, дабы не смущать мадам де Борж глупой улыбкой.
Конечно, стол украшали и винные кувшины, но ближе к окончанию безмолвной церемонии «принятия пищи» в трапезной появился огромный дымящийся чан и всем желающим предложили пахучий травяной настой наподобие чая из облепихи, мёда и мяты. Варево густое, сладкое благодаря мёду (сахар ещё не изобрели и появится он весьма не скоро), однако вполне вкусное.
Состоялось явление аббатисы, которая вообще-то должна была возглавлять трапезу. Всерьёз смахивавшая на ведьму мать-настоятельница ворвалась в трапезный зал, будто ворона в форточку — чёрные одеяния развеваются, а суровый взгляд более подошёл бы святому Бернару, обнаружившему чертёнка в нужнике Клервосской обители.
— Спасайся кто может, — шикнул Казаков и взглянул на Беренгарию. Та осталась по-королевски невозмутимой.
— Ваше высочество! — аббатиса размашисто прошагала к столу и уставилась на принцессу. — За отсутствием светлейшей мадам Элеоноры вам препоручено заниматься делами королевы?
— Не мне, — этикет обязал Беренгарию подняться с лавки и кануть в глубокий реверанс с поклоном. — Мессиру Сержу.
«Чего? — поперхнулся Казаков и кусок пирога, вывалившись изо рта, полетел на колени. — Это что, шутка? Казаков С. В., бывший сотрудник службы безопасности конструкторского бюро Камова, ныне переведён на должность временно исполняющего обязанности королевы Британии Элеоноры Пуату? Охренеть. Ну, я ей задам! Попозже».
— Что угодно вашему высокопреподобию? — выродил Сергей надменно-начальственную фразу, но слово «высокопреподобие» выговорил с двумя ошибками. Ромуальдина буквально пригвоздила оруженосца взглядом к стенке.
— Прибыли рыцари Ордена Храма, шевалье, — процедила аббатиса. — Утверждают, будто у них важное дело к королеве. Если уж вы доверенное лицо её величества Элеоноры, пойдите и разберитесь. Трапезу закончите позже. Я распоряжусь, чтобы вам оставили пироги и вино.
— Не вопрос, командир, — громко и сугубо по-русски рявкнул Казаков свою излюбленную фразу, но Ромуальдина ничего не поняла.
Во дворе монастыря топтались шесть невысоких арабских лошадей под простенькими сёдлами и со сбруей без украшений. Всадники, как один, обряжены в белые одеяния с багровым крестом, оконечья которого раздвоены наподобие хвоста ласточки. Ну точно, тамплиеры. Днём Элеонора предупреждала, что храмовники должны будут заехать и передать некий груз. Конные рыцари окружали громадную повозку с колёсами без спиц — просто сколоченные вместе обработанные доски, образующие диск.