Вестники времен

— Они его не поймают, — мрачно предсказал Мак-Лауд. — Перевернут весь замок кверху дном и ничего не найдут. Они даже не представляют, кого искать!

— Ты тоже не представляешь, — огрызнулся Гай. Он устал от многочисленных загадок, туманных намеков и недосказанных слов, и больше всего хотел спокойно вздремнуть до утра, без необходимости вскакивать посреди ночи и куда-то мчаться.

Дугал ничего не ответил. Следуя за молчаливым стражником и раскачивающимся светляком фонаря, они спустились в нижний двор, пересекли его, вошли в нижние помещения одной из башен (если Гая не обманывало чувство направления, расположенной на полуденной стороне замка) и, поднявшись по узкой лестнице, остановились перед запертой изнутри дверью. На стук немедленно откликнулся встревоженный голос Франческо, загремел отодвигаемый засов, и впервые за весь день компаньоны осознали, что больше не находятся под ненавязчивым присмотром хозяев Ренна.

— Монна Изабелла ждала вас после вечеринки, но не дождалась. Ей пришлось уйти вместе с остальными дамами, — доложил Франческо. Внимательнее присмотревшись к своим попутчикам, он нахмурился и осторожно спросил: — Что-то случилось, да? Вы выходили поговорить с мессиром Хайме, младшим из семейства, мы думали — вы быстро вернетесь…

— Его убили, — раздраженно бросил Мак-Лауд. — Он собирался рассказать нам что-то о делах, творящихся в замке, и ему заткнули рот самым верным способом — перерезав горло. А потом скинули с галереи донжона. Удивительно, почему мы ночуем здесь, а не в подвале, по обвинению в убийстве члена семьи де Транкавель. Впрочем, они еще успеют навесить завтра на нас всех дохлых собак…

Он ушел в спальню, продолжая сердито бормотать себе под нос, но теперь из-за толстых стен его голос доносился невнятно и неразборчиво. Гай и Франческо переглянулись, мессир Бернардоне озадаченно склонил голову набок, негромко сказав:

— Упокой, Господи, его душу… Как это произошло? Вернее, почему?

— Кто-то испугался возможного разоблачения, — Гай тяжело опустился на застеленный овечьими шкурами сундук и привалился к стене, полузакрыв глаза. Франческо понятливо смолк и начал бесцельно перебирать вещи, разложенные в идеальном порядке. Его наверняка грызло любопытство пополам с желанием поведать о собственных открытиях, и сэр Гисборн, вздохнув, спросил: — Как прошел день? Удалось что-нибудь узнать?

— «Странно» будет наиболее подходящим словом, — Франческо уселся на низкую скамейку перед камином, поворошил кочергой багрово вспыхнувшие угли, продолжая говорить: — Как мне и велели, я пошел осматриваться. Вообще-то я хотел найти часовню, а вместо этого познакомился с монной Бьянкой, дочкой здешнего хозяина. Мы погуляли по замку, поболтали…

— Только поболтали? — язвительно крикнул подслушивавший Мак-Лауд. — Не верю! Она слишком хорошенькая, чтобы развлекать ее одними разговорами!

— Ей еще шестнадцати нет, — укорил нахального скотта Франческо. — Кроме того, кто она, и кто я? Так вот, монна Бьянка сводила меня посмотреть на графство Редэ с восходного бастиона — там есть совершенно неохраняемое местечко, прямо над обрывом. Года два назад какой-то местный умелец спустился по стене и вскарабкался обратно, безо всяких веревок и крючьев. Потом я попросил сводить меня в местную capella, часовню. Между прочим, вы знаете, что в окрестностях замка разбросана уйма мест, связываемых с именем Марии Магдалины? У них имеется «источник Магдалины», «скала Магдалины» и замковая церковь тоже называется «часовней Магдалины», но, как мне показалось, хозяева не слишком о ней заботятся.

— Почему именно Магдалина? — заинтересованный Гай проснулся и заерзал, усаживаясь в подобающем человеку положении.

— Они верят, будто евангельская святая некогда побывала здесь, — объяснил Франческо. — Однако я не помню, чтобы в Писании встречалось такое предание.

— Я тоже не помню, — после вдумчивого размышления согласился сэр Гисборн.

— Нам разрешили заглянуть в крипту под часовней, — продолжил Франческо. — Там хранятся… — узкое, точеное лицо приобрело задумчиво-сосредоточенное выражение, — любопытные вещи. Правильнее называть их «реликвиями», однако, да простится мне подобное сравнение, их сокровищница больше смахивает на лавку процветающего иудейского старьевщика.

Мак-Лауд высунул голову из дверного проема и непочтительно заржал, уточнив:

— В самом деле? А обломков Истинного Креста у них нет? Или наконечника копья Лонгина вкупе с его же верхней челюстью, лишенной половины зубов? Интересно, что получится, если собрать все хранящиеся по Европе «ногти Спасителя» да сложить их вместе?

— Дугал, заткнись, — не выдержал Гай.

— А что я такого сказал? — оскорбился шотландец, однако не ушел, как втайне надеялся сэр Гисборн, оставшись подпирать косяк. Почуявший нарастающее раздражение Франческо поспешил вмешаться:

— По большей части тут собраны предметы, якобы принадлежавшие Магдалине и Лазарю. Еще я видел меч короля Дагоберта и, по-моему, он настоящий. Во всяком случае, откованный во времена, когда жил Дагоберт. Монна Бьянка также собиралась показать мне библиотеку замка, но отец капеллан столь долго распространялся о каждом сокровище в своих владениях, что мы не успели.

— Если завтра уцелеем, наведаемся в здешнее хранилище знаний, — обрадовал попутчика Гисборн. — Хайме намекнул, будто сведения о lapis exillis можно раздобыть у здешнего библиотекаря. Я склонен думать, будто так называется некая книга.

— При чем тут Небесные камни? — не понял Франческо. Гай мстительно ткнул пальцем в сторону компаньона:

— Все вопросы к нему. Сидим, беседуем со старым графом и его наследником, а шевалье Мак-Лауд возьми и брякни: «Как, мол, поживает lapis exillis?» Знаешь, что мы услышали в ответ? «Пойдите и сами полюбуйтесь на него!» Правда, не сказали, куда идти, рассудив, что нам и так должно быть известно. Когда же мы попробовали разузнать что-нибудь у Хайме, он убежденно заявил: такой вещи вообще не существует. В общем, с какой стороны не посмотри, все равно придется заглянуть в библиотеку, — он понизил голос и спросил: — Как тебе показалось семейство?

— Среди моих знакомых, как вы понимаете, насчитывается не так много аристократов, чтобы было, с чем сравнивать, — наполовину в шутку, наполовину всерьез ответил Франческо. — Как я понял, власть в Ренне постепенно переходит от пожилого и усталого отца к наследнику, и монна Бьянка отзывалась о нем не самым лучшим образом…

— Смазливая физиономия, хитрые мыслишки и темная душонка, — высказал свое мнение шотландец. — Слушайте, давайте поразмыслим над нашими бедствиями утром, когда выспимся и будем лучше соображать. Лично у меня уже голова раскалывается, и если кто-нибудь сейчас скажет еще хоть слово, я за себя не ручаюсь.

…Франческо, заранее облюбовавший себе место на сундуке в гостиной, прежде чем улечься, немного постоял перед высоким окном, смотря на отражающиеся в мутном черном стекле огоньки свечей и прислушиваясь к порывам бившегося в неприступные стены крепости ветра. Он пытался сосредоточиться на мыслях о завтрашнем дне, но вместо этого снова и снова перебирал в памяти визит в часовню. Ему казалось, он упустил нечто важное, увиденное мельком и сохраняющееся непонятым в ожидании своего часа.

Как и говорила Бланка, произвести впечатление на капеллана оказалось проще простого — немного скучающего любопытства, проявленного заезжим гостем, пара небрежно брошенных флоринов и настойчивость монны де Транкавель быстро решили исход дела. Решетчатая дверь в крипту отворилась без малейшего скрипа, доказывая, сколько масла израсходовано на ее петли, отец Уриен (в самом деле похожий на хлопотливого и трусоватого суслика, при малейшей опасности скрывающегося в норе) повел их по низкому, холодному помещению, заставленному множеством сундуков, ларцов и шкатулок, склянок с полуистлевшими костями и обрывками некогда ярких тканей внутри, золотых и серебряных дарохранительниц, распятых на стенах древних доспехов — проржавевших и рассыпающихся. Капеллан говорил, не закрывая рта, Бланка поддакивала, юркая по всему подвалу и умудряясь везде бросить свой любопытствующий взгляд, а мессир Франческо поймал себя на том, что, не слишком внимательно разглядывая реликвии, ищет некий определенный предмет. Он не представлял, какой, просто шел по невидимому следу, как загоняющая добычу собака-ищейка.