Весы: Летописи Благоземья. Летопись первая. Тень прошлого
Шрифт:
Следующее утро началось гораздо раньше, чем обычно – уже при первых проблесках солнечных лучей он был на ногах и вместе с другими воинами собирался в опасный поход. Собственно, делать ему ничего особенно не пришлось – оружие и доспехи были заранее начищены служителями и принцу осталось только надеть их. Когда он вышел из оружейной, подпоясанный мечом, его уже ждал отец. Увидев его, юноша обомлел: Дирей сидел в седле, держа в одной руке открытый шлем без забрала, а в другой – поводья. Сталь, из которой были выкованы шлем и доспехи, была покрыта позолотой, которая необычайно красиво смотрелась в свете разгорающейся зари. Видеть отца в таком необычном образе Элейму доводилось не часто: в основном на нём были пышные камзолы, так что не удивительно, что юноша, увидев парадные доспехи отца, от
– Что, нравится? – усмехнулся Дирей, поймав его восхищённый взгляд. – У тебя тоже будут такие, но позже, – пообещал он и, прежде, чем Элейм успел ещё хоть что-нибудь вымолвить, кивнул головой в сторону холёного жеребца, меланхолично жующего траву чуть в стороне.
– Это твой конь. Сегодня он поведёт тебя в твою первую битву!
– Мой конь?
– Да! Садись скорее! Демоны уже совсем скоро будут на Больших Холмах! – поторопил отец, и Элейм вскочил на коня.
– Выдвигаемся! – коротко скомандовал Дирей.
Элейм слышал, как в накрытой ещё не рассеявшимся чёрным пологом ночи толпе послышались такие же короткие, но чёткие приказы тысячников. В это время Дирей уже коснулся стременами боков своего жеребца, и он медленно зашагал в сторону городских ворот. Увидев это, Элейм поспешил последовать за отцом. Его жеребец мерно зацокал копытами по мостовой. Следом за королём и его сыном шествовали тысячники и их воины, бодро звеня доспехами. Странно, но только сейчас Элейм почему-то вдруг почувствовал беспокойство. Лёгкое и совсем ненавязчивое, оно, тем не менее, разгоняло по сердцу непреодолимую тревогу, так что теперь принц уже больше не мог чувствовать себя невозмутимо. Тем более, что тогда, сидя в роскошном зале, он, Элейм мог только представлять себе, что ждёт его. Но тогда он ещё мог всё изменить, мог отказаться от боя. А какой смысл рассуждать об этом теперь?
Увлечённый собственными мыслями, Элейм не замечал, что на него с тревогой смотрит отец. И только спустя полминуты не увидел, а почувствовал – почувствовал на себе его взгляд, пристальный, полный жалости. Когда же принц поравнялся с отцом взглядом, ожидая, что тот что-то ему скажет. Но вместо этого Дирей отвернулся и, пришпорив коня, слился с толпой воинов.
– Куда это его понесло? – вслух подумал Элейм
Миновав городские ворота, войско сразу ступило на Королевскую Пограничную Дорогу. С ней любая тропа становиться короче, потому что она стелиться не по земле, а порхает над ней, и маршрут её проходит по самым непроходимым и опасным точкам Благоземья. Благодаря этому Королевская Пограничная Дорога почти прямая, без острых углов и извилистых поворотов, что значительно облегчает путешествие.
Не дойдя до конца Пограничной Дороги, путники сошли с неё на одной из развилок. Здесь холодный бездушный камень сменила утрамбованная копытами сухая пожелтевшая листва. Они шли, и справа и слева от них шумели деревья, мерно покачивая раскидистыми ветвями. Они стройными рядами тянулись по обеим сторонам тропы, укрывая путников, казалось, от любой невзгоды. А где-то в стороне маячили утренние огни далёких хижин. Их соломенные крыши слабо освещал золотой диск солнца, уже возносящийся над мирно дремлющими селениями, и они выступали из темноты, как грибы после дождя. А вокруг домов виднелись ещё накрытые чёрным пологом ночи невысокие заборы, которые в торжествующей темноте казались всего лишь длинными чёрными полосами.
Вдруг кто-то затянул песню, и её тут же подхватили остальные. Нестройные хриплые голоса просто гудели, лишь отдалённо воспроизводя мелодию, но зато слышно их было за несколько сот шагов вперёд.
Казалось, Элейм успокоился. Он уже позабыл о той тревоге, которая одолевала его ещё утром; быть может, столь благотворно на него повлияла неповторимая природа девственных лесов? Внезапно он услышал за спиной мерный топот копыт, обернулся, и увидел отца. Поравнявшись с Элеймом, он произнёс.
– Амсур уже близко. Готовься к схватке, мой мальчик.
Низкий голос Дирея заставил его вздрогнуть, и в душу юноши снова вернулся страх. Он посмотрел на отца, ища у него поддержки, но тот даже не повернул головы. Видно, сам
он тоже волновался не меньше – в туго натянутых под кожей жилах пульсировала кровь, и всё лицо его было натянуто, словно тетива лука. Неподвижный взгляд был устремлён вперёд, и только мысли беззвучно проносились в сознании.Элейм с досадой отвернулся, нащупал рукой ребристую рукоять, торчащую из ножен, и сразу почувствовал тепло. Это немного успокоило молодого воина: меч как будто ответствовал ему, поддерживал не словом, но тёплым прикосновением.
– Амсур! – внезапно крикнул кто-то из тысячников. Элейм подскочил в своём седле и услышал голос отца.
– Выстраивайтесь у ворот и у стен. Не будем сразу выдавать им своего присутствия…
Тысячники один за другим стали повторять его приказание, но произошло то, чего меньше всего ожидали Дирей и все остальные воины. Едва услышав приближавшиеся шаги, из укрытый повыскакивали демоны. Кто-то не растерялся и сразу выхватил из ножен меч, а кто-то застыл в оцепенении, скованный страхом.
В первые мгновения Элейм даже не понял, что происходит. Видел только, как на зелёной траве нежданно появились уродливые фигурки – скелеты, обтянутые алой кожей. Тонкие, полусогнутые конечности, сгорбленные тела, и постоянно обнажённые клыки, крепко сомкнутые в кровожадном оскале. Внезапно один из демонов наскочил на него и попытался сбросить с седла. Не дожидаясь, пока он прокусит ему шею, Элейм быстро выхватил клинок из ножен и одним ударом вспорол демону брюхо. Затем брезгливо сбросил обмякшее тело на землю и сам спустился вниз. Огляделся. Демоны наступали из распахнутых ворот форпоста, словно раскалённая лава, стекавшаяся из недр самого Везувия – чертогов Огненного Владыки. С того места, где стоял Элейм, она казалась ему такой большой, что, думалось, её нельзя было остановить. Он и не заметил, как к нему тоже подскочило несколько демонов. Но, на этот раз Элейм не растерялся: остриё клинка сверкнуло над его головой, и коротко просвистев в воздухе, срубило голову с шеи первого попавшегося демона. Он хотел наскочить на него, но упал, даже не успев выпустить когти. Взгляд ещё одного монстра погас в тот самый миг, когда Гондорский меч распорол его хрупкую на вид, державшуюся на одних лишь жилах, грудь. Третьим ударом ему удалось снести головы сразу двух Детей Смерти. Он рубил с плеча и от души, одним ударом отправляя ожившую душу назад в Умертвие. Казалось, он уже свалил их несколько десятков, но их число словно бы не убавлялось. Как будто мрачный Бог Смертуш по велению какой-то тайной силы возвращал к жизни едва пришедшие в его царство души.
Он продолжал сражаться, стараясь не предавать этому значения. И даже, когда на его теле появлялись небольшие царапины, нанесённые острыми когтями на передних лапах монстров, он принимал их, как должное.
Он даже не замечал воинов, бившихся подле него. Казалось, всё, что было ему сейчас нужно, это меч, с которым юноша уже успел слиться и короткий ловкий взмах, которым он вонзит блестящее стальное остриё в хрупкую плоть очередного демона. Его настолько захватила битва, что он даже не думал о применении магии. Тем более, что здесь она вряд ли окажется полезна. Ведь заклинателю нужно время, чтобы сотворить это заклятье.
А пока он бился с Сынами Смерти, которых только прибывало, на Поляне Больших Холмов появился двуногий исполин.
Лик его одновременно напоминал человека и зверя. Большие круглые жёлтые глаза блестели так, словно казалось, что их только что окатили водой. Из лишённого губ разреза рта, как из ненасытного чрева, наружу прорывалось два ряда смертоносных клыков, придающих великану устрашающий вид. Большие ноздри, то сжимаясь, то расширяясь, выпускали наружу тонкие струйки дыма. Круглой формы голова без ушей была увенчана копной густых чёрных волос, что прикрывали широкие могучие плечи исполина. На них красовался тяжёлый стальной нагрудник. Руки же были обнажены, выставляя напоказ игравшие на них могучие бугры твёрдых как сталь мышц. Лишь на запястьях имелись стальные браслеты с шипами. Увесистый пояс с большой пряжкой в виде черепа обхватывал великана. Такой же черепок, подвешенный на тонкой серебряной цепочке, украшал его шею. На поясе легкомысленно висели ножны, из которых выглядывала гарда.