Ветер истории

– Однако, при этом вы делаете весьма смелое заявление, отказывая руководству эсеров в стремлении работать на благо широких масс?

– Делаю, так как это не политика, а психология. Руководство эсеров выросло из террористов. Они привыкли решать кто нынче враг народа в крайне узком кругу, а то и вовсе личным решением. Точно так же они хотят решать и какое будущее для народа лучше. Ребята просто не привыкли интересоваться мнением кого-либо.

Ленин чуть заметно поморщился при слове 'ребята', но кивнул моим рассуждениям.

– Скажите, товарищ Волков, вы как кандидат в партию большевиков готовы пойти на обострение политической борьбы?

– Я решил вступить в партию, потому что разделяю ее цели. Разногласия в путях достижения возможны, конечно, но если решение принято, то надо его исполнять. Я лично считаю, что окончания превращения Красной Гвардии в реальную военную силу, поддерживающую нашу линию, столкновений надо избегать. Поскольку этот процесс сильно зависит от помощи армии, то стоит избегать и обострений, которые могут вызвать потерю этой помощи.

При этом, Владимир Ильич, я полностью осознаю политическую невозможность двойной игры при работе с массами. Единственный выход из этой ловушки я вижу в многопартийном характере ополчения. Надо не просто завоевывать умы бойцов, но и не дать властям догадаться, что Красная Гвардия превращается в большевистскую или коалиционную, но леворадикальную армию. Решительно и открыто опереться на нее можно будет только после возвращения с фронта боевого ядра. Тогда мы будем опираться не на аморфную массу идейно наколенных, но слабых в бою рабочих, а на настоящую силу с репутацией.

Ленин задал мне еще несколько уточняющих вопросов, но уже без огонька. Похоже, главное он для себя уяснил. В конце этого опроса он попросил меня пока не афишировать ни содержание разговора, ни мое отношения к его тезисам.

– Каким тезисам?
– удивился я.

– Скоро узнаете - лукаво улыбнулся вождь.

'Блин, прямо как в кино советском. Весь такой добродушный, умный и задорный дедушка Ленин' подумал я. Ильич смотрел на меня и в глазах его плясали чертики. Вождь явно задумал что-то крайне хитрое и многообещающее.

Анонсированные тезисы я услышал на следующий день. Ленин их зачитал прямо с балкона дворца. Я в прошлой жизни что-то краем уха слышал о речи вождя с балкона, подозреваю, что это была именно она. Особого успеха она не имела. Нет, успех был, собравшиеся внизу люди выкрикивали что-то в поддержку, но после февраля подобная картина для Питера была обыденностью. Видал я и больший успех за эти дни. Тут же явно были и не согласные и не понявшие и просто не расслышавшие. Тем более, что Ленин и громкостью голоса и четкостью дикции не отличался.

Продолжение следует…