Ветер надежды

– - Мы согласны. Благослови вас...

– - Начинайте выполнять свое обещание! Ни звука без моего разрешения!

Монахиня испуганно прислонила ладонь к губам. На лице женщины было написано раскаяние.

Машина летела быстро. На заднем сиденье монахиня Александра даже вскрикнула несколько раз на крутых поворотах, в ужасе прижавшись к своей наставнице. В остальном тишина в салоне соблюдалась свято. Громыхающую под колесами дорогу с гравиевым покрытием ремонтировали уже давненько, и она не шла ни в какое сравнение со стремительными американскими шоссе. И хотя купленная разведчиками по случаю машина также не отличалась здоровьем и приемистостью, но цель была достигнута довольно стремительно. Едва остановились, как женщина моментально выскочила из машины, и бросилась к причалу.

В паре сотен метров от берега стояло на якоре какое-то старое ободранное судно, похожее на рыболовецкий траулер. Дальше началось некое нежданное шоу. Стоящая на причале монахиня вдруг принялась резво сигналить руками нечто напоминающее морскую семафорную азбуку. Наконец ее сигналы были замечены, и уже развернувшееся восвояси судно направилось к берегу.

На причал стали, испугано озираясь, спускаться дети. Их было немного - десятка полтора. Высокая темноволосая женщина с худым усталым лицом первая спустилась на причал и передавала их с рук на руки юной монахине Александре. А старшая монахиня тут же на траве распаковала еду, и что-то успокаивающе ворковала хватающим бутерброды детишкам.

'Если это то, о чем я думаю, то ты Паша, сегодня редкостная дура и гадина. Угу. Черные глаза, испанский говор. Тайная бухта подальше от глаз Сюрте. И кем же тут еще могут быть эти голодные заморыши? Надо быть по самую задницу деревянной, чтобы сразу не понять, что это беглецы от жестокой лапы каудильо. Наверно последние из сбежавших. Ой, как стыдно... Я же ее чуть лесом не послала, а она... Она же ангел... Нет. Никакой ангел не сравнится с этой замечательной женщиной, готовой быть грубой и униженной ради спасения детей. С какой нежностью эта рафинированная дворянка смотрит на них. Прямо как моя тетя Нина. Хоть плачь, а извиниться у меня уже не получится... Так вот, оказывается, какие вы были 'мучачос'... Вон тем двум мальчишкам уже лет по четырнадцать. Корчат из себя стоиков. По голодным глазам видно, как сильно они хотят есть, но первыми не лезут, малышей вон сидят, кормят. А в сороковом они наверняка все скопом в 'маки' подадутся, рвать фашистские составы вместе с мостами...'.

– - Вы все-таки не уехали?

– - Я прошу извинить меня... Я...

– - Не нужно извиняться. Спасибо вам за помощь, и еще раз простите за мою резкость. Просто если бы мы опоздали, то капитан мог бы подумать, что мы отказались от них. Тогда он на свой страх и риск попытался бы вернуться, или высадил бы их неизвестно где. Сейчас пограничные катера отвлечены от этого района, поэтому нам нужно было спешить. Ну, а если бы он попался властям, то... В общем, ничего хорошего тут ждать не приходится. Вот поэтому мы так и спешили.

– - Извините меня, сударыня...

– - Не стоит вам извиняться... Я-то тоже была хороша! Совсем забыла о приличиях...

– - Куда вам надо их отвезти?

– - Вы и так уже нам сильно помогли. Спаси вас Господи. Остальное уже не ваша забота. Скоро приедут другие авто и... Может, все же примете оплату? Мы не бедствуем, деньги найдутся...

– - Я же сказал, что не возьму у вас денег. И все-таки, куда вам?

– - В Париж... На улицу де Лурмель. Там есть детский центр при нашей церкви Покрова Богородицы. Долго они там не пробудут, мы найдем для них более надежное пристанище. Если вы и, правда, хотите нам помочь, то давайте, дождемся авто Николая Александровича и Бориса. Все вместе мы их вывезем за один раз. Кроме того вам будет легче ехать в колонне. Вы ведь приезжий, и не знаете здешних дорог.

Разместились в трех машинах нормально. Все-таки дети занимают довольно-таки мало места в салоне. Особенно когда сидят на коленях друг у друга. Ехали какими-то закоулками. Когда уже перед самым Парижем выехали на нормальное шоссе, несколько раз попались полицейские посты, но монахини и дети вели себя спокойно. На маленькую колонну никто не обратил внимания. Наконец путь завершился, машина въехала во двор, в конце которого стояла небольшая церковь, явно перестроенная из какого-то другого здания. У крыльца стояла большая толпа детей. Некоторые показывали пальцами на новичков. Двое мальчишек показывали языки. Пожилая монахиня погрозила им пальцем, и с улыбкой двинулась к испанским ребятам.

Павла сидела за рулем и задумчиво смотрела на людской водоворот. Эта нежданная встреча разбудила в душе что-то давно забытое. Словно детством пахнуло от этой сцены. Когда-то вот также и в ее детдоме встречали новичков. Задирались с ними, не без этого, но испробовав новичков на прочность, их всегда принимали в свою семью. Тут все было похожим...

К машине подошла молодая женщина лет на пять постарше Павла Колуна. Лицо ее было чем-то знакомо разведчице. Красивая улыбка, лукавый взгляд на породистом дворянском лице.

– - Вера Аполлоновна Оболенская.

– - Адам Йоган Моровский.

– - Это вы помогли Елизавете Юрьевне?

– - Простите, но я таких не знаю.

– - Я имею в виду Матушку Марию. Это ведь вы довезли ее до бухты?

– - Я.

– - Адам. Вы меня простите, ради бога, но нам снова нужна ваша помощь. Николай с Борисом уехали за продуктами, а мне нужно обратно в Гавр, вам ведь тоже туда?

– - Да. Прошу вас, садитесь.

– - Благодарю вас. Вы очень любезны. Сонечка поедем скорей!

– - Вики, ты умница, что не отпустила шофера! А-то бы мы не успели.

– - Соня! Это не какой-то там наемный шофер. Молодой человек оказал нам помощь, поблагодари его за великодушие.

– - Ах, простите сударь, я не знала. Мы вам так благодарны за вашу помощь!

– - Не стоит благодарности. Садитесь. Куда вас везти?

– - У вас есть карта автодорог?

Павла достала из-под сиденья путеводитель.

– - Прошу.

– - Нам нужно вот сюда. Здесь станция военной гидроавиации. Нас там ждут. Это совсем недалеко от Гавра, и мы можем вам заплатить за дорогу.

– - Сегодня все поездки бесплатные. Но дальше этой вашей станции я вас, к сожалению, отвезти не смогу. Меня уже давно ждут. И держитесь, пожалуйста, покрепче, мы поедем очень быстро.

Павла, наконец, вспомнила это лицо. И подумала, как все же тесен мир. И еще ей захотелось что-нибудь доброе сказать этой смелой и умной женщине. Такой же смелой сильной, как и другая новая знакомая Мать Мария. Женщине, которая еще столько сделает во время гитлеровской оккупации для Французского сопротивления. Вот только говорить ей ничего было нельзя. На это Павла права не имела.

'Вот мы и встретились, Вики. Я видела твое лицо на выставке военных фотографий. Я знаю кто ты. Хотя ты сама пока не знаешь всего этого. И даже не догадываешься о том, какая ты смелая. Ну, здравствуй, 'принцесса ничего не знаю'. Здравствуй гордая и по-настоящему достойная женщина благородных кровей. Женщина, спасшая жизни сотен людей, и заплатившая за это такую страшную цену. И теперь уже совсем не важно, что ты когда-то родилась в дворянской семье, сбежала с родителями со своей Родины, работала манекенщицей и поднялась с низов, вышла за богатого князя, чтобы потом погибнуть за свободу приютившей тебя страны. В этой жизни, помимо всей прочей мишуры, ты сделала самое главное то, что не каждому дано. И я бы хотела послужить своей стране не хуже, чем ты послужила своей второй родине Франции. За это я снимаю перед тобой шляпу. Жаль только, что я не могу лично оторвать голову тому гаду, который привел в действие гильотину, отрубившую твою красивую голову. И не могу спасти тебя от твоей судьбы. Да и не стану...'.