Ветер удачи

— Кем вы присланы и по какому делу?

— Это он! Стреляйте! Стреляйте! — донеслось снизу, и Таанрет отпрянул от окна.

Несколько стрел, пробив деревянные ставни, ударили в стену за спиной Ильяс, а одна, расщепив обрамление окна, застряла в нем, легонько подрагивая. «Злится, что не достигла цели, — отстранение подумала форани. — Так это не ошибка. Мятежники принялись делить власть, и отряд этот прислан, чтобы убить Таанрета».

— Ломайте двери! — послышалось со двора. — Не позволяйте лучникам высунуться!

Раздались глухие удары, стоны раненого, предсмертный вскрик и пронзительное ржание обезумевшей от боли лошади.

— Берегите стрелы! — взревел желтоглазый и, обернувшись, обнажил крупные белые зубы в невеселой усмешке. — А ты, красотка, лучше отойди от окна! Целее будешь.

И тут только Ильяс заметила среди пяти стрелков матушку Мутамак, которая, не в силах преодолеть страсть к подсматриванию и подслушиванию, прильнула к щелястым ставням.

— Ты за дверьми присмотри, умник! — огрызнулась могучая служанка, и Таанрет, с ухмылкой пробормотав: «Разумно, разумно!» — быстро зашагал в дальний конец северного крыла, где располагалась одна из трех лестниц, ведущих на второй этаж особняка.

«Что ж, двадцать к пятидесяти — совсем неплохое соотношение, — подумала Ильяс. — Особенно если этим двадцати, защищенным крепкими стенами, поможет еще кто-нибудь». Конечно, она имела в виду не соратников желтоглазого и не собственных соседей.

— Мутамак, как ты насчет пострелять по незваным гостям? Это будет получше, чем бесцельно глазеть на них и изображать из себя живую мишень, — обратилась форани к служанке, отшатнувшейся от ставен за мгновение до того, как их изрешетили пяток стрел с длинными четырехгранными наконечниками, способными с трехсот шагов пробить самые прочные доспехи.

— Почему бы и нет? Раз уж нас ждет одинаковая с охранниками — желтоглазого аспида участь, хочешь не хочешь, надобно им пособить, — отозвалась Мутамак и вслед за Ильяс двинулась к центральной лестнице, подле которой находилась оружейная.

Дверь ее оказалась открытой, и стоящий в ней Изим уже раздавал окружавшим его женщинам и мальчишкам самострелы, мечи и копья.

— Не вздумайте соваться на первый этаж, — наставлял он слуг и рабов, успевших укрыться в стенах особняка. — Настатиги вломятся туда очень скоро. Стреляйте по ним из окон и помните о трех лестницах, по которым они будут прорываться наверх.

По мнению домоуправителя, первый этаж был обречен. Хотя расположенные в пяти локтях от земли окна его были частично закрыты ставнями и охранялись присланными Газахларом по просьбе Ильяс воинами, удержать их столь малым числом защитников представлялось ему невозможным. Другое дело второй этаж, торцевые лестницы которого защищали Фанкел с Таанретом, а центральную сам Изим. Они были достаточно узкими и хорошо простреливались сверху, так что сдержать на них атакующих могли бы несколько искусных стрелков. Нападающие, конечно, способны были, заняв флигели и хозяйственные постройки, отыскать две-три приставные лестницы, а то и соорудить новые, притащить их к наружному фасаду «Мраморного логова» и попытаться проникнуть в гостевые или хозяйские покои, но времени для этого было не так уж много, ибо, едва заслышав, что прискакавшие настатиги ломают ворота особняка, предусмотрительный Изим послал двух мальчишек предупредить Газахлара о нависшей над его домочадцами беде. Один из них должен был, пробравшись через фруктовые сады, выйти в приречную часть города, а второй, объявившись на задах соседнего особняка, разжиться там лошадью и скакать во дворец по Верхней дороге.

— Тебе бы, госпожа, не стрелы пускать, а пойти за своими гостями присмотреть, — попробовал домоуправитель урезонить Ильяс, выдавая Мутамак, презрительно отмахнувшейся от самострела, один из имевшихся в его распоряжении луков. — А ну как, не ровен час, случится с тобой что? Газахлар же с нас вернее всяких настатигов головы поснимает. Единственная наследница и вдруг стрелы мечет — ну сама посуди, куда это годится?

— Никуда, — согласилась Ильяс. — Давай самострел. И метательные ножи, если есть. Снесу их Таанрету, он в бреду болтал, что неплохо с ними обращаться умеет.

Изим вновь воззвал к разуму форани, напомнив, что ее трясущихся от страха гостий необходимо ободрить и никто не справится с этим лучше хозяйки особняка, но тут к ним подошел Уруб, приведший с собой Нганью, Филаока с племянницей и Анигьяру с восьмилетним сынишкой. По мнению домашнего лекаря Газахлара, всем его пациентам, и ему самому тоже, лучше всего в настоящих условиях могли помочь самострелы и добрый запас болтов — тяжелых и коротких стрел. Причем чем больше их отыщется, тем больше шансов на то, что процесс выздоровления будет протекать без каких-либо осложнений.

— Ты врачеватель, тебе виднее, — не стал спорить Изим, наделяя новоявленных защитников «Мраморного логова» чудодейственными лекарствами.

Как это ни странно, в шутке Уруба оказалось значительно больше смысла, чем это представлялось Ильяс в первый момент. Сгорбленные плечи Филаока распрямились, едва он взял в руки оружие. В глазах его племянницы и Анигьяры зажегся мстительный огонь, а сын последней прижал к себе колчан с видом счастливейшего из смертных. И даже лицо Нганьи, пребывавшей дни и ночи на грани реального и призрачного миров, неожиданно прояснилось и приняло осмысленное выражение, когда пальцы ее начали вращать вертушку, натягивающую тетиву самострела. Да и сама Ильяс почувствовала себя не в пример спокойнее и увереннее, получив грозное оружие, колчан с болтами и перевязь с полудюжиной метательных ножей, пользу из которых, впрочем, извлечь мог только желтоглазый.

— Пойдем со мной, — потянула она за руку подругу в сторону северного крыла расположенного покоем здания, услышав донесшийся со двора радостный рев настатигов.

Догадываясь, что означают эти вопли, она прибавила шагу, однако, достигнув ведущей в северное крыло галереи, замешкалась, не в силах оторвать глаз от мощной фигуры Мутамак, обращавшейся с боевым составным луком с такой же легкостью и сноровкой, как с палкой для выбивания ковров, ступкой для толчения специй и иглой для вышивания, коему обучала некогда юную форани. Еще раз она остановилась около убитого стрелка, дабы забрать его лук и колчан, которые решила передать Таанрету вместе с метательными ножами.

Ильяс рассчитывала встретить его около торцевой лестницы и была разочарована, обнаружив там вместо желтоглазого одного из присланных ее отцом воинов, со страдальческим выражением лица перевязывавшего резаную рану на бедре.

— Ушел на первый этаж, — лаконично ответствовал он на вопрос девушки о Таанрете и, закончив перевязывать рану куском красно-белого — Таанретова, как определила Ильяс, — плаща, потребовал: — Дай-ка мне, госпожа, лук. Мечом я теперь много не навоюю, а так хоть какая-то польза от меня будет.

Видя, что находившиеся на галерее лучники перестали стрелять, форани осторожно выглянула из окна и не обнаружила во дворе ни одного пришлого настатига. Ворвавшись на первый этаж особняка, они, вероятно, готовились к штурму лестниц. К такому же выводу пришли трое оставшихся в живых стрелков, Мутамак и Уруб, подошедшие к Ильяс с Нганьей, чтобы защищать ближайший к ним вход на второй этаж.

Памятуя наставления Изима, девушка попросила Мутамак и лекаря взять на себя наблюдение за внешним фасадом северного крыла здания, ну хоть из отведенной Таанрету комнаты, откуда они могли либо позвать, либо сами прийти на помощь. Обеспокоенная отсутствием желтоглазого, она уже начала подумывать, не отправиться ли ей вместе с тремя воинами на его розыски, когда с нижнего лестничного пролета донесся звон мечей и яростные крики А вслед за тем по ступеням взбежал Таанрет, волоча за собой залитого кровью парня.