Ветер в лицо

— А мы тем временем тачку раздобудем, — сказала Валентина Машеньке. — Я у этой женщины всю весну хлеб на редиску меняла. Она меня знает...

Валентина и Маша побежали узким переулочком ко двору, обнесенному высоким деревянным забором. Хозяйка как раз выносила поросятам какое-то варево в деревянном ведре, парующее на морозе. Широкая синяя юбка на ней была высоко подоткнута, концы шерстяного платки скрещивались на груди.

— А чего же, девочки?.. Заносите, лебедушки мои дорогие.

Валентина и Маша занесли к ней четыре мешка.

— Больше не возьму. Негде класть, — сказала хозяйка недостаточно приветливо.

Где-то раздобыв тачку, девушки прежде всего решили забрать те мешки, что перенесли к знакомой.

— Неудобно как-то получилось, — жаловалась Валентина. — Разве ей до нашего картофеля?..

Подъехали ко двору.

— А вот и мы. Правда, не задержались?..

Но хозяйка не спешила открывать ворота. Более того — она сердито сказала, что никакой картофеля у них не брала, хлопнула дверью и заперлась в доме.

Это был первый урок в жизни Валентины, из которого она поняла, что вокруг нее есть не только хорошие, но и плохие, лицемерные люди. Ей, возможно, не так жалко было того картофеля, но возникло такое ощущение, будто эта женщина выплеснула на нее помои.

7

Завод находился в четырех километрах от рабочего поселка, раскинувшегося над самым Днепром. Он выгибался полукругом и одним концом подходил почти к самому городу. Так что, если вечером остановиться на лестнице заводоуправления и оглянуться вокруг, может показаться, что ты стоишь в центре гигантского огненного кольца, своей формой напоминающего Галактику. До города тоже было километров пять. Но никто не чувствовал этого расстояния, потому что трамваи ходили бесперебойно.

А между заводом, поселком и городом лежал степной простор, ближе к Днепру переходивший в луга, покрытые высокими травами, кустарниками краснотала, затененный ивами и осокорями. Через эти луга вилась тропинка, по которой любили ходить рабочие с работы и на работу тогда, когда у них в запасе было достаточно времени.

Когда кончилось заседание комитета, Коля и Лиза пошли именно по этой тропинке, мимо рабочих огородов. Было уже поздно. С безоблачного неба непрерывно подмигивали яркие, не затуманенные воздушной влагой звезды.

Коля без колебаний, по-дружески взял Лизу под руку, хотя идти так было не совсем удобно, — ведя Лизу по стежке, он сам все время спотыкался о какие-то комья и ботву.

— Как ты думаешь, Коля, не ошиблись мы относительно Сокола? — Спросила Лиза.

— Думаю, что нет. Понимаешь, я его вижу, чувствую. Он для меня понятен. А вот Сумного не вижу.

— Как это так — не видишь? — Удивилась Лиза.

— Души, характера его не вижу. Я не верю, чтобы душа его была такой же казенной, черствой, как его речи. Что-то да есть в его душе. А плохое или хорошее — как знать?..

— Это уж ты слишком. Разве он плохо работает?.. Токарь он хороший.

— Вот и оставаться бы ему токарем. Там болтать некогда. Он же лезет в профессиональные комсомольские деятели. Его же почти избрали заместителем комсорга. Ну, и прощай комсомольская работа!.. Засушит, затошнотворит, заморозит.

В такт словам Коля слегка тряс Лизину руку. Мимо них проходили рабочие, направляющиеся к заводу. Они охотно уходили с тропы, уступая дорогу молодым. «Думают, — влюбленные», мелькнуло в голове Лизы.

— У тебя, Коля, сегодня просто плохое настроение. Думаю, что из меня не лучший комсомольский деятель. Растерялась, слова не могла сказать.

Коля молчал, а потом сказал, задумчиво:

— Мне кажется, такие люди, как Сумной, и на политику смотрят, как на моду. Вроде знают, читают, цитируют. Разбуди его среди ночи — он тебе сделает доклад по какой угодно главе «Краткого курса». И все только потому, что умение поговорить на политические темы он считает правилом хорошего тона. Без этого товарищи не признают, будут смотреть, как на белую ворону... Вот в чем беда, Лиза. Подумать только! Сорок минут говорил и даже забыл, ради чего пришел на заседание комитета. Его видите ли, сбили...

— Ой, Коля! — Засмеялась Лиза. — Наверное, Ване Сумному сейчас слегка икается. Характер же у тебя! Если кто-то не понравится...

— Да ну его! — Мрачно отозвался Коля. — Он мне настроение на целую неделю испортил. Ненавижу болтунов.

— Но нельзя быть таким резким.

— Может, я и погорячился... Лиза, что это за звезда? — Неожиданным вопросом закончил Коля.

Лиза, удивленная неожиданным поворотом разговора, растерялась и не заметила, на какую звезду он показывает.

— Какая? — Переспросила она.

— Во-он та, — остановился Коля, показывая рукой в небо.

— Известно какая. Марс.

— Вот и не Марс, а Венера. Ага! — Тоном мальчика-шалуна воскликнул он. — Ты была когда-нибудь в планетарии?.. Нет? А я был. Когда нас с Георгием Кузьмичом министр на беседу вызывал.

Коля молчал, собираясь с мыслями.

— А знаешь, что после этого получилось?.. Один корреспондент напечатал об этой беседе статью в газете. Он изобразил нас представителями народной мудрости, а министра подал так, якобы он все время удивляется нашим умом, благодарит нас за мудрую науку, увлекается нашими выдающимися предложениями. На самом деле все было наоборот. Мы сами удивлялись, как хорошо он знает нашу жизнь и наш труд. Мы услышали от него много интересного и полезного. Ну, конечно, выразили и свои мысли, за которые он действительно нас поблагодарил. Эта статья так разозлила Гордого, что он написал письмо в редакцию. И его почему-то не напечатали. А корреспондента редактор освободил от работы. Сам подписывал статью в печать и сам освободил. Такие дела, Лиза... Это, между прочим, то же, что выступление Сумного. Вещи одного плана. Есть хорошо выученная политическая установка — поднимать людей из народа. Ну, и поднимают. А министр будто не от народа, будто с неба свалился... Ничего не видел и ничего не знает.

— Это так ты ведешь разговор о звездах? — Потрепала Лиза Колин ершик. — Так, отталкиваясь от Сумного, попал на Венеру, а теперь, отталкиваясь от Венеры, налетел снова на Сумного. Оставь его, ибо парня задавит икота. Кто тогда будет отвечать?

— Не буду, — засмеялся Коля. — Честное слово, больше не буду. А это какая звезда?

— Не скажу, — шутила Лиза. — Не хочу, чтобы ты на этот раз атаковал Сумного уже с Полярной звезды.

— Угадала. Действительно Полярная.

Лизе отнюдь не хотелось продолжать разговор ни о заседании, ни о Ване Сумном, ни о неудачнике-корреспонденте, которого поспешил на всякий случай освободить от работы редактор-перестраховщик. Девушка шла под руку с Колей, он держал ее пальцы в своих, она чувствовала его так близко, что иногда его шершавый ершик касался ее шелковистых волос. Лизу обижало, что Коля не обращает на это никакого внимания. Ишь, какой философ! Осуждает черствых людей, а сам — сухарь сухарем... Она даже позволила себе прижать его локоть к себе крепче, чем это делают друзья, которым выпало идти домой одной дорогой. Это повлияло больше, чем Лиза надеялась. Коля резко повернул голову, заглянул ей в глаза.

— Тебе надо научиться ходить с девушками под руку, — весело сказала она, чтобы придать своему жесту шутливое значение. — Виснет на руке, как мешок.

— Это правда, — легко согласился Коля. — Всего понемногу умею, а этому еще не научился. Научи, Лиза. Только боюсь, что ты будешь очень часто так сердиться на меня.

— Почему? — Удивилась Лиза.

— Кто вас, девушек, знает?.. Вот, например, я дружил с одной. Из нашего цеха...

— Знаю. Стенгазету помогал выпускать, — лукаво дополнила Лиза.