Ветер в твои паруса

Мы растерянно молчали.

— Надюша со мной пошла, чтобы мне не так пусто было. А гудок я дал — ну, гудок всегда давать надо. И не поверил, когда вы стрелять стали…

И тут я увидел в его глазах слезы. Это были настоящие слезы, Нина. Но капитан улыбался.

— Спасибо, ребята…

Он шагнул в лодку. Надя минуту помедлила, обернулась, каким-то чутьем поняла, кто был во всем этом деле главным, подошла к Веньке и поцеловала его.

— За отца, — сказала она. — И за меня…

Я хотел рассказать вам про Варга, Нина. А получилось про всех нас. Это потому, что мы были вместе. Почти всегда…

8

— Да, — сказала Нина. — Я понимаю…

В эту минуту она вместе с Веней летела над замерзшей Чаунской губой, отыскивая дорогу последнему каравану судов. Низко, почти касаясь торосов, самолет проносился над ледовой трассой, по которой шли машины, и Веня покачивал крыльями, что значит — все хорошо, можете ехать спокойно, дорога в самый раз.

Вместе с ним по первому снегу она вывозила из тундры геологов. Они долго таскали в самолет всякий походный скарб и мешки с камнями, потом все вместе пили чай у последнего костра, рассказывали друг другу свежие небылицы, и Веня обещал, что, если они в будущем году не навялят ему хариуса, он просто не прилетит за ними.

Она стояла с ними на берегу Теплого озера и смотрела, как из-за гряды Куэквуня восходит солнце; вода в озере, густая и темная, как мазут, вспыхивала под его лучами глубокими малиновыми бликами. Рядом стояли его друзья. Капитан Варг, Олег и Надя. Павел… Они всегда были рядом. Даже тогда, когда были врозь. Потому что иначе нельзя.

Только в последний свой полет он не взял ее. Потому что там он должен был быть один, чтобы одному распорядиться своей жизнью…

Она закрыла лицо ладонями, боясь, что сейчас расплачется. Павел прикоснулся к ее руке и тихо погладил; она ответила ему слабым пожатием, не ощутив его успокаивающей ласки, потому что все еще была далеко отсюда… Павлу захотелось укрыть ее пиджаком, защитить от ветра. Сделать что-нибудь, чтобы она снова рассмеялась, сказала бы, что вот Веньку собаки не кусают, а на него рычат, но ничего такого он сделать не смог…

— Нина, — сказал он. — Не надо… Видите, эта репейчатая дворняжка смотрит на вас с обожанием. А капитан, похоже, загулял.

Они уже собрались уходить, когда из-за угла дома показалась грузная фигура Варга. Капитан тащил авоську с капустой, тяжело дышал, отдувался. Павел поднялся ему навстречу.

— Бог в помощь, — сказал он. — Погодка нынче жарковата для старого полярника.

— Не говорите, — пробурчал Варг. — Наказание одно… О, господи! Ну, слушай-ка, откуда ты? Давно ждешь? А я вот… — он кивнул на авоську, — врачи, понимаешь, капусту жевать заставляют. Как все равно козла старого… Ну чего стоим? Жарища такая…

Тут он увидел Нину, дотронулся рукой до фуражки.

— Здравствуйте! Капитан Варг!

— Александр Касимович, это сестра Вени.

— Вот оно что… — Он долго смотрел на Нину. — Вы очень похожи на брата. Я рад, что вы пришли. Вениамин… мог стать моим сыном. Он был очень хороший человек, Нина. — Капитан говорил глухо, вся его грузность вдруг исчезла; Павлу показалось даже, что он стоит по стойке «смирно», а его распахнутый китель наглухо застегнут. — Он был очень щедрым человеком, Нина. Я любил его… Ну… Почему мы все еще стоим? Прошу ко мне!

В квартире царил продуманный, раз навсегда установленный беспорядок. Кипы старых газет лежали на продавленном диване: Павел знал, что Варг занимается историей русского флота. В углу были свалены северные безделушки — позвонок кита величиной с табуретку, пластина китового уса, череп моржа с выщербленными клыками и прочие предметы, которые должны были вызывать у посторонних уважение и зависть.

А над большим рабочим столом висели фотографии Нади и Вениамина. Надя стояла на мостике отцовского буксира, щурила глаза и улыбалась. А Веня был заключен в овальную медную рамку. Рядом, в таких же рамках, висели фотографии старых друзей капитана, погибших во время войны.

— Разговаривать будем за столом, — сказал Варг. — Разносолов не ждите, но кое-что есть.

Он вынул из холодильника тарелку с мочеными яблоками. Потом немного подумал и достал запотевший графин с водкой.

— Разбаловала вас столица, — сказал Павел. — К рюмочке прикладываетесь. Мне, к сожалению, нельзя, я за рулем.

— А я тебя и не уговариваю, — проворчал капитан. — Водка в доме стоит для неожиданных и радостных встреч, а ты — какая же ты неожиданная встреча? Мы выпьем с Ниной. По наперстку.

— С удовольствием, — сказала Нина.

— Вы умеете готовить салат из капусты? С яблоками и с клюквой. И с прованским маслом, конечно.

— Наверное, — сказала Нина. — Я попробую.

Варг увел ее на кухню, потом снова вернулся в комнату. Сел напротив Павла.

— Ну, — спросил он, — что нового?

— Да ничего вроде.

— Как Татьяна?

— Живет. Что с ней случится…

— И то верно… С ней ничего случиться не может, потому что она человек не тебе чета, у нее жизнь на серьезную ногу поставлена.

— За то и ценим.

— Правильно… Вы еще себе дачу не присмотрели? Положительные северяне в вашем возрасте уже о старости думают. Будешь крыжовник разводить. Собаку заведешь. Не баловства ради, а чтобы соседских ребят в строгости держать… Не присмотрели?

— Нет еще, — рассмеялся Павел. — Не присмотрели… Что-то все сегодня меня воспитывать взялись, на путь истины наставлять. Только у вас это получается неуклюже, капитан. И, между прочим, коли вы о даче разговор развели, у вас тут, я вижу, тоже не шалаш. Богатые хоромы.

— Еще бы не хоромы, — сказал Варг. — Аристократы, чай, живут.

— Какие аристократы?

— Настоящие. С родословной, уходящей во тьму веков. Графья. Одного из них ты, кстати, знаешь.

— Ну, вряд ли. Я как-то стесняюсь с графьями общаться.

— Не сказал бы. Помню, как ты стеснялся, когда один пожилой граф у тебя резиновую лодку о камни распорол.

— Так это Запольский? Геолог из Мечкарева?

— Он самый. Потомственный граф. Отец его держал в Ницце виллу, яхту имел, все как полагается. Только потом завелся в нем червь сомнения. Сразу же после революции он распропагандировал свой полк и перешел на сторону Советской власти. Каким-то путем ему удалось реализовать свое имущество за границей, и все денежки он тоже вложил в дело революции, передал государству… Ну квартиру ему, как видишь, оставили приличную. Помер он совсем недавно, а Семен Запольский с женой сейчас в Африке. Вот я и пользуюсь пока…

— Сроду бы не подумал, что он из графьев… Голубая кровь, а тушенку из банки ножом лопает. И бородавка на носу… Измельчал нонче граф.

— Не привередничай. Вутыльхин тоже с ножа тушенку ест.

— А при чем тут Вутыльхин? — спросил Павел, но тут же спохватился, что действительно Варг вспомнил о нем к месту. Их общий друг, бригадир звероводов Василий Васильевич Вутыльхин хоть и не был сыном графа, но зато был сыном одного из самых богатых оленеводов западно-чукотской тундры и сам еще в начале тридцатых годов имел несколько тысяч оленей, а это по тамошним масштабам было не меньше, чем иметь виллу в Ницце.