Ветлуга поёт о вечном

Это было давно… Монастырь наш тогда

Возле Белого моря стоял, у Двины.

Но однажды… я помню тот день, как сейчас…

Войско мурманов, лёгкой добычи ища,

Монастырь наш Корельский пришло разорить.

И тела мы и души лишь Богу давно

Посвятили, и в руки оружие брать

Не могли. Как ягнят, они резали тех,

Кто пытался их словом своим усмирить.

Впрочем, эту историю знаете вы,

Я её вам рассказывал раньше не раз…

Нас осталось не много, что тайно смогли

Взять святыни и к лодкам спуститься, к реке.

Долго, долго, горюя, мы шли по Двине,

Поднимаясь к истоку, о братьях скорбя…

В скорби долго постились. А время всё шло.

Стали рыбой, грибами питаться в пути.

Только мяса не ели уж месяца два.

Как-то вечером, видим вдруг: на берегу

Преогромный медведь издыхает, лежит.

Уже стонет едва, и хрипит, но и тот

Хрип предсмертный его страшен был и суров.

«Что ж, – мы думаем, – видно сам Бог дал нам знак,

Что закончился пост». Время шло к холодам.

Только к берегу мы не решались подплыть:

Слишком страшен был зверь и велик, и силён.

Как гора он лежал на песчаной косе;

Кровь сочилась из ран, уходила в песок.

Мы же ждали на лодках у кромки воды.

Рык последний свой вскоре медведь испустил

И утих. Но в ушах ещё долго стоял

Этот рык великана. Ещё подождав,

Мы осмелились на берег выйти гурьбой,

Весла, колья, багры наготове держа.

Но медведь был уж мёртв… Только тут, подойдя,

Мы увидели все, что под ним – человек!

Лишь с огромным трудом мы его извлекли.

Был изранен он весь, без сознанья, но жив.

Нам тогда он казался седым стариком.

И дивились мы: как он сумел завалить

Великана лесного одним лишь ножом.

Мы его тут же к лодкам скорей отнесли.

Раны страшные чистой водою омыв

И лечебным отваром из трав пропитав,

Чистой тканью покрыли; затем, обвязав,

Так оставили, чтобы набрался он сил.

А медведя разделали, шкуру содрав;

Жир лечебный и мясо добыли в запас.

И больному медведь своим жиром помог:

Быстро он на поправку в дороге пошёл.

Он тогда сам себе, чтобы легче ходить,

Посох сделал дубовый. На посохе том

Сверху сокола вырезал ловкой рукой.

А у птицы в когтях извивалась змея,

Обвивавшая посох до самой руки.

Ниже он на марийском свои письмена

Написал и украсил орнаментом их.

А в конце – гладкий ствол в пыль дорог уходил…

– Это он, – подтвердили все трое в ответ.

– Шёл он с Белого моря к Ветлуге-реке,

В край родной возвращался, из плена бежал.

Только вскоре уж нас он покинуть решил

И пешком по лесам возвращаться один.

«Я – лесной человек, – мне сказал он тогда. –

Лес – мой дом». И ещё он просил рассказать,

Что за веру несём мы с собой по реке.

Долго с ним я беседовал. Веру в Христа

Он не принял, марийским был верен богам.

Но сказал: «Ваша вера не хуже моей».

И ещё: «На Ветлуге вновь встретимся мы

В новом монастыре». Но к Ветлуге идти

Мы тогда не хотели. А он мне сказал,

Что видение видел, и будто бы я

На Ветлуге игуменом буду сидеть.

Мы над ним посмеялись, прозвали его

Вещим Дедом, ещё мы не знали тогда,

Что он правду сказал. Не обиделся он.

И за то, что спасли, долго благодарил.

Так расстались: он лесом пошёл, мы – рекой.

Мне потом лишь открылось, что вовсе не зря

Бог послал нам суровый урок: как в тюрьме,

Мы сидели в обители, Богу служа;

Но другого служения ждал он от нас.

И тогда стали мы просвещать и крестить

Те народы, что нам попадались в пути.

Так мы шли по Двине вплоть до Юга-реки,

Возле Юга, молитву святую воздав,

Поделились мы: часть там осталась служить.

Мы же – дальше поплыли, по Югу. А там,

До истока дойдя, лодки волоком шли

Вплоть до Вохмы-реки. А по Вохме уже

Мы спустились к Ветлуге – прекрасной реке…

Впрочем, эту историю знаете вы… –

Тут вдруг звон колокольный раздался. И все

Осенили себя троекратным крестом.

– Вот и время. Пора нам на службу идти, –

Тихо старец игумен монахам сказал.

– Как же наше видение? – Тихон спросил.

Так ответил Пафнутий:

– Бог ведает то.

Если выбрал он вас, значит, он вразумит

И укажет вам путь, и подскажет, как быть.

Вы ж, – молитесь. – Всех трёх он крестом осенил,

А затем вместе с ними на службу пошёл.

4. Предстоятель у престола

Церковь новая песню запела свою,

Восхваляя Творца за добро и любовь:

Колокольные звоны текли над рекой

И над лесом; над всею округой текли.

А к Якшанской обители люди уже

Отовсюду стекались всё больше, дружней:

Кто пешком, кто верхом, кто в подводах спешил.

Лодки к пристани шли по Ветлуге-реке:

Кто – с верховья спускался, кто – с берега шёл,

Что напротив: последних Окимий монах

По спокойным волнам в лодке переправлял.

Молодёжь шла гурьбой, песни пели в пути.

Здесь и семьи с детьми: стар и мал поспешал.

Из окрестных селений и из деревень

Православный народ торопился во храм.

И купцы этот день не могли пропустить:

У высоких дубовых ворот вдоль стены

Развернулась торговля на радость толпе.

На телегах купцы разложили товар:

Ткани разных цветов изо льна, конопли,

И из хлопка, что с южных далёких краёв;