Вейгард
Шрифт:
Несмотря на всевозможные уловки с моей стороны, жители Вейгарда упорно уклонялись от рекрутирования.
Потом меня вдруг осенило. А почему это я не принимаю в расчет женщин? Ведь некоторые из них вполне боеспособные единицы. Достаточно вспомнить хотя бы одну из моих возлюбленных с красивым именем Снежана. В период бурной юности я с превеликим удовольствием общался с ней. Страстная Снежана ударом кулака могла свалить с ног варкалапа и вообще стала бы отличной парой не мне, а Кару Варнану. В смысле, они бы неплохо смотрелись вместе. Только вот незадача – крупные женщины почему-то предпочитают не здоровенных
После того как глашатаи объявили о рекрутировании женщин, дело пошло на лад. Через месяц в армии объединенных королевств числилось уже три сотни отборных бабенок. Вооружение их составляли тонкие луки и легкие мечи. Оружие для дам ковали лучшие оружейники Стерпора и Вейгарда. Использовался только специальный сплав железа. Полученным результатом я остался доволен. Обращаться с таким легким мечом по силам даже ребенку. Впрочем, большинство набранных в армию девушек в подобном послаблении не нуждались. Чтобы записаться в солдаты, надо обладать определенной предрасположенностью к военной службе. И она у них была, как и выдающиеся физические данные. Весили некоторые девушки больше центнера, при желании они могли размахивать даже двуручником.
– Ну и ну! – толкал один воин другого – в последнее время любимым развлечением среди моих солдат стало наблюдение за тренировкой дам. – Не дай бог с такой в темном переулке встретиться!
– Да уж, – отвечал другой, – неизвестно, что ей в голову взбредет…
Когда мне случалось наездами бывать в военном лагере в окрестностях Вергарда, я думал совсем о другом. Все мои мысли занимала Снежана. Ух как она заграбастывала меня толстыми ручищами и прижимала к своему громадному бюсту! Опьяненный воспоминаниями, я давал себе обещание обязательно взять какую-нибудь немаленькую девушку во фрейлины, но по возвращении в столицу Снежана и ее большое тело вылетали у меня из головы. К тому же обилие государственных забот почти не оставляло мне времени на столь изысканные развлечения…
Я все никак не мог решиться поговорить с Рошель об обстоятельствах своего спасения из Нижних Пределов и протянул до последнего.
В этот день я запланировал начало похода на Гадсмит и собирался отдать последние указания тысячникам, когда ко мне прибежал взволнованный слуга. В его обязанности входило чистить мои сапоги и выбивать шляпу. Но сейчас в руках слуги не было ни щетки, ни выбивалки, что меня порядком удивило.
– В чем дело? – спросил я.
– Ваше величество, у вас девочка родилась, дочка! – выпалил он и застыл с глупой улыбкой на физиономии.
– Проклятие! – выкрикнул я. – Ну почему девочка?! Ну почему?!
Хотя в глубине души я знал, что иначе и быть не может: те силы, что предвидели развитие событий на много лет вперед, редко ошибаются.
– Ладно, – кивнул я ошарашенному слуге, – получаешь неделю выходных за то, что донес до меня это известие первым.
Он кинулся к двери, но я остановил его окриком:
– Эй!
– Да? – обернулся слуга, он не на шутку испугался, что я передумал.
– И еще, – сказал я, – так и быть, будешь чистить сапоги, когда я их снимаю…
– Спасибо, – выдохнул слуга, на глазах его заблестели слезы.
Наверное, беднягу порядком тяготило то, что ему приходилось выполнять свои профессиональные обязанности
в то время, когда я быстрым шагом направлялся в трапезную и по другим делам.Я прошел в опочивальню супруги. Девочка лежала рядом с Рошель, спеленутая, внимательная и молчаливая. Глазки ее сверкали ясной синевой.
«Что за чудо-ребенок!» – подумал я.
Рошель улыбалась. Я присел на краешек кровати и взял супругу за руку.
– Милая моя, ты подарила мне дочь.
– Да, мой любимый.
– Спасибо тебе, моя прелесть.
– Она так на тебя похожа.
– И на тебя, такая же красивая. Рошель улыбнулась.
– А я уже и имя для нее придумал, – продолжал я как ни в чем не бывало. – Мы назовем ее Дунделина.
– Что?! – вскричала Рошель. – Какая еще Дунделина?! Ты что, сдурел?!
– Ты сама сдурела. Дунделина – и точка! – Я вскочил на ноги. – Погляди на нее, она же вылитая Дунделина. Или ты хочешь лишить отца законного права называть свое дитя как ему заблагорассудится?
– Да, хочу, если ты собираешься назвать нашу дочь Дунделиной…
– Рошель, – я снова присел на край кровати, – только успокойся и выслушай меня. Может быть, вдвоем мы сможем что-нибудь придумать. Дело в том… – я замялся, – что мне пришлось кое-что кое-кому пообещать за возможность вернуться во Внешний мир…
– Что?! – выкрикнула Рошель. – А при чем здесь имя нашей дочери?!
– Ну, в общем-то имя нашей дочери напрямую связано с моим возвращением…
– Что?!
Я потянулся к малышке:
– Мое маленькое солнышко, Ду-унделина-а! Рошель хлопнула меня по руке:
– Убери от нее свои грязные лапы! И расскажи, что происходит!
– Хорошо. – Я вздохнул. – Наверное, лучше начать с предсказания Кевлара Чернокнижника…
Как я и предполагал, после моего рассказа Рошель пришла в сильное волнение, точнее сказать – она была вне себя от ярости.
– Ты – негодяй! – кричала она. – Это надо же додуматься – торговать собственной дочерью.
– Ее тогда еще не было, – напомнил я, – и могло бы, между прочим, вообще не быть…
– Где были мои глаза, когда я выходила за тебя замуж?!
– Полагаю, по правую и левую сторону от твоего чудесного носика! – Я засмеялся, но быстро замолчал, увидев, что даже самого чудесного юмора моя супруга сейчас не оценит.
– Ты еще смеешь шутить! – прошипела Рошель.
В общем, понимания нам достичь не удалось. Поэтому я распрощался с супругой и приказал Кару Варнану готовить войско к наступлению на Гадсмит. В бою, круша врагов, уничтожая их с яростью, свойственной только мужчине, у которого разлад с любимой женой, я избавлюсь от душевного непокоя.
«Женщины, – вспомнил я известную белирианскую поговорку, – и жить с ними нельзя, и убить их тоже нельзя…»
Мы пересекли границы Гадсмита и ушли довольно далеко по территориям королевства Преола, но так и не встретили ни одного боевого отряда. Никто не оказывал нам сопротивления, не проливал кровь за каждый дюйм родной земли, и такое положение вещей сильно меня обеспокоило. Мало того что меня всерьез раздосадовала ссора с Рошель, так еще и не было возможности выместить на ком-либо буквально душившую меня лютую злобу. Приграничные башни стояли, сохраняя безмолвие, покинутые людьми.