Входят трое убийц

И все же существует ли какая-то связь между кражей и смертью Аллана?

Этот вопрос крутился в голове доцента, медленно возвращавшегося в город. Если бы не заключение доктора! Если бы на теле покойного обнаружились следы насилия или признаки отравления! Тогда легко было бы установить связь между двумя событиями. Некто решил выкрасть реликвии и для этого проник в дом через комнату Аллана во флигеле. Аллан застиг преступника и был убит. Или: чтобы пробраться в дом, неизвестный подсыпал Аллану снотворного, но не рассчитал дозу. Впрочем, оба эти предположения исключались. Оставалась одна возможность: Аллан застиг злоумышленника на месте преступления, и от волнения с ним случился инфаркт. Но доцент не слишком верил в такой вариант. Аллана нашли в его кровати; следов борьбы никаких, а допустить, что ночной гость сам отнес умершего на кровать…

Люченс замер на месте. Чуть ниже по холму виднелась параллельная тропинка, и там на скамье, поставленной ментонским обществом любителей природы, сидела молодая пара. У него были темные вьющиеся волосы и поэтический профиль, у нее, одетой в черное платье с красным платком на шее, лицо было треугольное, как у кошки. Юный Джон и Жаннина! Доцент был так поражен, что на несколько минут просто прирос к месту. Юная парочка смотрела вдаль на прекрасный пейзаж и курила. Возможно, как истинные дети двадцатого столетия, они находили слова ненужными в такую минуту… Даже с расстояния, какое отделяло его от них, Люченс заметил, что курят они разные сигареты. Она глубоко затягивалась черной французской сигаретой «капораль», он посасывал сигарету с более мягким ароматом. Турецкая, подумал доцент. И вдруг молодые люди перестали курить. Их взгляды встретились, и они бросились друг другу в объятия… Доцент мог избавить себя от принятых мер предосторожности и не обходить их на цыпочках стороной.

Юный Джон! И прежняя приятельница Артура! Что означает этот новый поворот событий? До сих пор Люченс всегда исключал юного Джона из своих построений. О нейон не забывал с той самой минуты, как увидел девушку у окон ее покойного друга. Но…

Весь остаток пути до города Люченс проделал в глубоком раздумье. Но в городе он решительно отправился на почту и послал заказное письмо в Париж, а с почты пошел в отель, где жил Трепка, и там попросил передать банкиру свою карточку, на которой написал:

Не пора ли нам последовать примеру некоторых биржевых спекулянтов? Не объединить ли нам наши средства в общий пул? Я имею в виду наши разнообразные сведения об известном семействе!

Преданный Вам А. Л.

Через три минуты он получил одну из визиток банкира:

Не имею никаких средств и вообще нахожусь на нуле.

Ваш союзник О. Т.

Выругавшись про себя, доцент покинул отель. Ратуша Ментоны, куда он направился, уже закрывалась. Но его просьбу выслушали и пригласили прийти завтра, пообещав сделать все, что смогут, для столь уважаемого шведского ученого.

Лишь на обратном пути из ратуши темный прилив вдруг выплеснул из подсознания доцента слово «бальзамирование». И Люченс понял, почему спросил у слуги на вилле, не бальзамировали ли Аллана.

Много лет назад, когда изучал первоосновы своей науки, он знакомился с разными формами бальзамирования, которое многие народы используют в погребальных обрядах. Люченс даже научился некоторым его простейшим приемам. А самая простейшая форма бальзамирования — инъекция в сонную артерию карболовой кислоты.

Если верить слуге, Аллана Ванлоо не бальзамировали. И однако Люченсу показалось — теперь он это вспомнил, и именно это, очевидно, и вызвало его вопрос, — что в комнате, где покойный спал последним сном, слегка пахло карболкой. Может, доктор мыл руки раствором карболки? Едва ли, нынешние врачи пользуются более современными средствами дезинфекции.

А значит?

Но мозг доцента, как видно, на данный момент выработал весь свой ресурс и отказывался дать ответ на этотвопрос.

3

Похороны состоялись в узком семейном кругу. Члены скандинавского детективного клуба не присутствовали, только прислали венки.

На другой день, когда Люченс завтракал, к нему пришел Кристиан Эбб. Светлая прядь уныло повисла над лбом поэта, глаза утратили частицу своего льдистого блеска.

— Я одурею от всех этих размышлений! — были его первые слова. — Я твердо убежден, тут дело нечисто. Но каким образомвсе случается — это превосходит мое разумение. Сначала я подумал было о Жаннине. Я могу представить себе, какой у нее был мотив, когда речь шла об Артуре или миссис Ванлоо. Но когда дело дошло до Аллана Ванлоо, я ничего не могу придумать, во всяком случае никакого мотива. Если бы только узнать, что произошло в тот первый вечер, когда умер Артур. Я уверен, это ключ ко всему дальнейшему.

Доцент хмыкнул.

— Вчера, — продолжал поэт, — я видел Мартина, а он меня не заметил. Я начинаю думать, уж не он ли стоит за всем этим. Он был сам не свой от страха. Это читалось в его взгляде. Он то и дело озирался, словно ждал, что его с минуты на минуту арестуют. Он возвращался от Титины, и, что самое удивительное, он расплатился с ней наличными, вместо того чтобы взять в долг, как обычно.

— Расплатился наличными? — переспросил Люченс. — Вы правы, это странно. Едва ли бабушка выдала ему задаток в счет наследства Аллана! Но то, что он, по вашим словам, сам не свой от страха, объяснить легко. Вам не приходило в голову, что если события и дальше будут развиваться в том же духе и это дело не его рук, то теперь настал его черед.

Эбб содрогнулся.

— Его или юного Джона. Вы забыли о юном Джоне.

— Я о нем не забыл, — сказал Люченс странным тоном. — Кстати, о юном Джоне. Мне удалось решить по крайней мере одну из ваших проблем, ту, насчет четырех сортов табака в комнате Артура. Окурок турецкой сигареты оставил в пепельнице юный Джон.

Эбб так и подскочил.

— Откуда вы знаете?

— По чистой случайности. Я не охотник сплетничать, но, думаю, в этом деле вы должны знать все, что знаю я, ведь вы первый напали на след. Но предостерегаю вас: не делайте поспешных выводов из моего рассказа.

И он сообщил Эббу о свидании на открытом воздухе, невольным свидетелем которого стал. Поэт уставился на Люченса во все глаза.

— И вы советуете мне не преувеличивать значение этого обстоятельства! Насколько я понимаю, это разгадка того, что произошло в тот первый вечер, когда умер Артур.

— Каким образом? Объясните!

— Но это же ясно как день, — начал Эбб. — У нас имеются четыре окурка, которые доказывают, что в тот вечер в комнате Артура было по крайней мере четверо. Он курил американские сигареты, Аллан — гаванские сигары, а девушка — сигареты «капораль». А вы говорите, что турецкие сигареты курил юный Джон. Поскольку Артур и Аллан теперь не в счет, ясно, что у девушки и юного Джона было…

— Что было? — подзадорил его доцент.

— Было… было… Черт возьми, вы же знаете не хуже меня, что кто-то из обитателей виллы раздобыл пакет с медикаментами парижской фирмы «Пулан».

— Это мы узнали благодаря вам, — подтвердил Люченс. — Но у нас нет никакого представления о содержимом пакета, хотя, может быть, удастся это узнать. Позавчера я послал заказное письмо в фирму и просил сообщить, что за пакет со штампом фирмы был отправлен в Ментону между восемнадцатым февраля и четвертым марта.