Виа Долороза

Он быстро уткнулся в компьютер, меняя условия задачи.

– Вот! – торжествующе ткнул он в экран. На темном экране среди ровного ряда прямоугольников выделялись два взметнувшихся вверх столбика.

– Что это? – Мотс подошел к монитору.

– Это степень коррелированности тех событий с сегодняшним днём! – Крамер победно откинулся на кресле. – Первый свечка – это Бельцин… Бельцин сегодня возвращается из Казахстана… А ровно неделю назад он улетал в Казахстан! А вторая – военные ученья… Понимаете? Бельцин и учения! Скорее всего они просто решили убрать его! Точнее Михайлов хочет чужими руками убрать конкурента… Получается, что он все знает о заговоре… Поэтому-то никак и не прореагировал на предупреждение… Но ему нужен повод, чтобы все взять в свои руки… А после звонка Харитонова нашему послу в Москве заговорщикам уже нельзя было бы представить гибель Бельцина, как случайность – это было бы слишком явно! Готов держать пари, что и сегодня в районе Актюбинска тоже есть истребители!

– Запроси-ка аэрокосмическую съемку этого района! – лицо Роберта Мотса приняло пасмурное выражение. Похоже, на это раз доводы Крамера прозвучали достаточно убедительно. – Если это так, то этот Бельцин действительно счастливчик! Хотя, на самом деле, это ещё не факт… Надо узнать, вылетел ли он из Казахстана…

Казахская степь звенела от звуков шумного тоя – праздника, который устроил в честь приехавших русских гостей президент Казахстана Абаев. Топот копыт от безудержной байги, традиционных казахских скачек, заглушал воинственные звуки сайрыс, национального состязания, похожего на средневековый рыцарский турнир. Джигиты, одетые в специальную защитную экипировку, с копьями на перевес, по команде срывались со своих мест и в неистовом аллюре неслись навстречу друг другу… Вскрики, треск, – и побежденный, выбитый из седла мягким кожаным наконечником, оказывался в пыльной, пожухлой траве. Восторженные крики зрителей и пронзительное лошадиное ржание оглашали окрестности предгорий… До отлета Бельцина из казахской столицы оставалось ещё несколько часов… Теперь, когда протокольные мероприятия остались позади, казахский лидер решил показать российскому "старшему брату" настоящую казахскую экзотику. Место для пикника выбрал он сам. Выбрал специально, чтобы хорошо был виден пейзаж с пиками снежных вершин и уходящие к горизонту бескрайние просторы казахских степей. Отсюда казалось, что горы, подобно громадным великанам, стоят на страже безмятежного покоя равнины. Горная река, которая несла свой бурный поток от высоких снежных вершин, замедляла в этом месте свой бег и разливалась широкой поймой. За несколько дней до приезда гостей, по указанию Абаева от основного русла отвели широкий рукав и сделали небольшую запруду – пригнали экскаватор, трактор, бригаду строителей, которые соорудили нечто похожее на джакузи, выложив дно запруды гладкими белыми камнями. Когда строители закончили, Абаев лично приехал проверить работу. Только убедившись, что всё сделано, как надо, привёз российскую делегацию. Перед приездом гостей на берегу реки расставили цветастые пузатые юрты, в которых разместили обслуживающий персонал, аппаратуру и места общего пользования.

Конец лета выдался в Казахстане особенно жарким – температура стойко держалась за тридцать пять градусов. Прибывшие, – хозяева и гости, расположились на берегу реки на расстеленных толстых коврах. Дабы придать мероприятию больший колорит от стульев решили отказаться, – сидели по восточному, сняв обувь и заложив ногу за ногу.

В то время, пока приехавшие продолжали с интересом наблюдать за состязаниями, на берегу реки готовился праздничный обед – в больших чугунных казанах шипел ароматный плов, в бараньем жире пеклись лепешки, а на длинных вертелах над горячими углями жарились большие куски аппетитно пахнущего мяса. По распоряжению Абаева поваров для этого мероприятия вызвали из лучших алмаатинских ресторанов. Руководил священнодействием личный повар Абаева, полный казах, у которого широкий халат едва сходился на животе, – переходя от одного казана к другому он пробовал готовящуюся еду и отдавал короткие распоряжения. Тонкий запах пищи, достигая носов приглашенных, приятно щекотал ноздри и заставлял нетерпеливо бурлить желудки.

Абаев заметив, что званных гостей уже перестал захватывать процесс состязаний, – они с нетерпением поглядывают в сторону казанов, – два раза громко хлопнул в ладоши. Часто перебирая толстыми ножками, к нему подбежал главный повар.

– Когда будет готов плов? – спросил его по-казахски Абаев.

– Минут через десять…

Абаев кивнул, и тут же громко спросил, вроде бы ни к кому не обращаясь.

– А где же наши красавицы?

Как по волшебству из-за юрт неспешным хороводом выплыли девушки в длинных национальных одеждах. Они слаженно выстроились полукругом около почетных гостей и начали исполнять на длинных домбрах тягучую и однообразную, как монолит, мелодию. На лицах гостей отразилось уныние… Абаев это заметил. Жестом оборвав пение, он подозвал одну из исполнительниц.

– Ну-ка, красавица! Дай-ка мне твой инструмент!

Девушка подошла и, почтительно наклонившись, протянула инструмент Абаеву. Абаев аккуратно, как ребенка, прислонил домру к груди, осторожно тронул струны и протяжно запел. Голос у него был с мягким, высоким тембром, – чувствовалось, что он не только неплохой домрист, но и хороший певец. Бельцин несколько секунд слушал его, с завистью поглядывая, как Абаев, отрешенно прикрыв глаза, перебирает струны тонкогрифого инструмента, а потом подозвал к себе начальника службы охраны Кожухова и сказал нетерпеливо:

– Александр Василич, а ну-ка раздобудь мне ложки!

Кожухов понял, что шеф завелся, – видно, задело его за живое проникновенное исполнение казахского лидера, – решил показать, что и мы русские, не лыком шиты… Кожухов прекрасно знал, что Бельцин виртуозно играет на ложках, – в приватных встречах он редко не упускал возможность продемонстрировать своё уменье. Специально для таких случаев Кожухов возил с собой две пары расписных хохломских ложек. Вторую пару брал на случай, если какая-то из первой пары ложек треснет от сильного удара. Быстро сбегав за ложками, он передал их российскому президенту. Бельцин начал легонько подстукивать такт, пытаясь уловить сложный ритм казахской мелодии, но, видя, что из этого ничего не получается, сказал недовольно:

– Улан Абишевич, что это ты все какие-то грустные песни поешь? Давай-ка лучше наши, русские… Там и подпеть и подыграть можно…

Абаев, лукаво сощурившись велел принести себе баян. Почти тотчас появился сверкающий благородным отливом инструмент (оказывается, ни один Кожухов был таким предусмотрительным). Абаев ловко накинул себе ремни на плечи, легко пробежался по клавишам, и, широко раздвинув меха, задорно, с перебором заиграл "Коробейников".

– Эх, полным– полна моя коробочка! – затянул он звонко.

– Есть и ситец и парча! – нестройным хором подхватили гости.

– Вот это по-нашему! – одобрительно усмехнулся Бельцин и с лихим треском начал отстукивать мотив у себя на бедрах.

Залихватский аккомпанемент раззадорил отдыхающих. Их голоса стали громче, – они позабыли о готовящемся обеде. Рядом с Бельциным сидел и старательно подпевал мэр Москвы Павел Харитонов, – он всегда старался оказаться поближе к президенту России. Слуха у него не было, но он упорно продолжал тянуть песню, безбожно перевирая мотив. Бельцин неодобрительно покосился на него, а потом вдруг пару раз размаху треснул его ложками по голове. Харитонов осекся на полуслове и замер, судорожно глотая воздух, словно выброшенная на берег рыба. Увидев ошарашенный вид мэра, Кожухов и Чугай, едва сдержались, чтобы не прыснуть со смеху, а Бельцин, увидев, что его выходка понравилась, принялся звонко отбивать ритм – раз себе по бедру, раз по голове несчастного Харитонова. Харитонов вымучено улыбался, дурашливо таращил глаза, стал от этого ещё больше фальшивить, но стойко допел песню до конца. Когда песня закончилась, Бельцин отложил в сторону злосчастные ложки и расплылся в довольной ухмылке:

– Полезный инструмент! Особенно для тех, кто поет не в унисон…

После своего замечания он многозначительным взглядом обвел притихших соратников, – большинство из них поспешили скромно потупить глаза, и только сидящий с прокисшим видом Харитонов решился возразить.

– Будешь тут петь в унисон, когда твою голову вместо барабана используют, – протянул он обиженно. – А моя голова, Владимир Николаевич, плохо подходит в качестве музыкального инструмента… Я-то надеялся, что вы найдете ей более достойное применение…

Бельцин снисходительно похлопал его по спине.

– Ладно, ладно, Гаврилыч, не обижайся! Певец ты никакой… Так что лучше помолчи в другой раз, – а затем повернулся к Абаеву. – Улан Абишевич, не томи, дорогой… У тебя тут такие ароматы доносятся…

Абаев, отодвинув в сторону баян, встал и опять подозвал к себе шеф-повара. Тот, как заправский солдат подбежал, держа в руке деревянный кептер – большую ложку для помешивания. Абаев сказал ему что-то по-казахски, и повар, согласно кивнув, быстро удалился. Вскоре показалась красочная процессия – несколько женщин в национальных одеждах мелким шагом несли к ним блюда с пловом. Сидящие, как по команде, повернули головы, – от широких тарелок, на которые был выложен плов, волнами исходил пряный запах. Следом за пловом несли подносы с казахским хлебом шельпек, приготовленным в казане в кипящем жире, а за ними – аппетитные круглые баурсаки – толстые пышки из кислого теста. Первой в процессии шла девушка в расшитом бисером головном уборе. Она держала перед собой поднос с небольшой резной кадушкой. Подойдя, она замерла перед Абаевым, а тот, предваряя трапезу, торжественно произнес:

– Друзья! Раньше во время праздников у казахов было принято подавать почетным гостям специальным образом приготовленную баранью голову, но сегодня мы решили немножко изменить нашу трапезу, придать ей, так сказать, более современный вид… Вместо головы барана я предложу вам не менее знаменитый наш национальный продукт – кумыс! Причем, если кто-то из вас думает, что кумыс – это простое кобылье молоко, тот сильно ошибается… Кумыс – это прежде всего тайное оружие кочевников… Чтобы уметь его приготовить нужно владеть настоящим искусством…