Вид из окна

Хромов не промахнулся. После его залпа у быка подкосились передние ноги, но повалился он всё же чуть назад и набок. Следом пальнул Николай, также уложив лосиху. Разумеется, не промахнулся и Володя. Хромов хотел уже, было, подняться, как на лёд вылетел, словно обезумевший, волк. Так, во всяком случае, всем сначала показалось. Всем, кроме Словцова, который в бинокль узнал в животном хоть и крупную, но лайку. Возможно, волк у собаки был папой. Юрий Максимович, алчно цокнув языком, тут же прицелился, а Словцов совершил поступок, который сам не смог бы себе объяснить. Он вдруг вскочил, и бросился сверху на карабин Хромова:

— Это же псина!

В тот же миг раздался выстрел, но отнюдь не из карабина Хромова, а совсем с другой стороны. Совпадение с прыжком Павла было уникальное.

— Я ранен, — сообщил Словцов Хромову, — когда оказался с ним лицом к лицу. — Пуля в плече, больно дико…

— Какая сволочь стреляла, Коля!? — Закричал Юрий Максимович, но предпочёл не вставать до выяснения обстоятельств. — Там что, твой Петруха, совсем до синего напился? Он же в человека попал.

— Да не он это! — вступился за товарища Николай. — Кто-то другой! У Пети ружьё, а тут с нарезного кто-то пудельнул. И собака, наверно, этого человека.

— Не тайга, а Брайтон-Бич! — определил Хромов и длинно выругался. — Павел, ты как? — Хромов без обиняков перешёл на «ты». — Ты бы отполз, вдруг этот урод ещё стрелять надумает.

— Хреново, честно говоря, — признался Словцов. — Дышать больно, похоже ключице каюк. Так и чувствую, что она там сидит.

— Ты, похоже, мою башку только что спас. Твоё плечо как раз напротив моего лба будет. — Хромов от осознания этого сначала побледнел, потом покраснел и вытер лицо снегом, точно хотел погасить накал. — Коля! Давай свои волокуши быстро, и где у тебя аптечка, надо перевязать Павла.

— Я уйду в сторону, потом через реку, надо ж посмотреть, кто стрелял, — сказал Володя.

— Только недалеко и недолго! — предупредил Хромов. — Павла в больницу надо резче. Если случайник какой, так он вышел бы уже, а если кто дальше? Пуля ж три километра летит, а раз застряла, значит, издали шмальнули. Павел, а ты пока желание загадывай! В первый раз на охоте, в первый раз ранен… Э-э-э, парень, только не засыпай…

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

1

Павел медленно приходил в себя после анестезии. В голове набух то ли туманный сумбур, то ли сумбурный туман. Так или иначе, сознание нехотя пробивалось в реальность, определяя, что, вот, ещё миг назад был день Божий, а сейчас из недалёкого окна текут в комнату сумерки. Следующее ощущение — стянутое плечо, в котором изрядно поковырялись. Причём, казалось, что там до сих пор орудуют хирургическими инструментами. Когда он распознал у своей кровати лицо Веры, то, наконец, смог чётко сформулировать хоть какую-то мысль. «Первый рабочий день окончился больничным». Вера пришла с подругой, которую представила Еленой. Вот уж что меньше всего было сейчас уместно — так это смотрины. А то, что это смотрины, можно было прочитать в любопытных глазах Елены.

— Как самочувствие? Чего хочется? — выстрелила дуплетом Вера.

— Самочувствие никак, хочется пить, — в том же порядке проскрипел в ответ Павел.

— Вот, — спохватилась Вера, и тут же наплескала полный стакан холодного апельсинового сока.

Словцов хотел, было, отказаться пить с её рук, но принять сидячее положение пока не получилось. А пить пришлось два стакана подряд. «Главное, чтобы дело не дошло до утки», — представил и ужаснулся Павел.

— Ещё следователь придёт, — предупредила Вера.

— Хлопот-то из-за меня. Одноместная палата, как у ответственного работника, следователь… Чем там всё кончилось?

— Володя ничего не нашёл на другом берегу. Откуда стреляли. Зачем-то арестовали Петра, хотя он исходя, собственно, из своего полупьяного состояния стрелять не смог бы, да и Николай говорит — ружьё у него другое. Хромова тоже допрашивали.

— А он уже сделал тебе предложение?

— Какое?

— Обычное. Какое мужчины порой делают женщинам.

— В который раз? — улыбнулась Вера.

— А собака жива?

— Какая собака?

— Ну, вообще-то я из-за собаки пулю получил…

— Ах да, так не нашли потом никакой собаки, даже след брали! Ерунда какая-то, будто сквозь землю провалилась.

— Павел, а можно я с вами тоже буду «на ты»? — топором врубилась в разговор Лена.

— Можно, — ответил Павел и чуть не добавил: «оплачено». Вслух сказал другое: — Друг моего друга — мой друг.

— А почему твоих книг в Москве не видно? — приценилась подруга.

— А что вообще в Москве видно? Там из десяти миллионов девять миллионов слепых, а, судя по музыке, которую столица качает на всю страну, ещё и глухих. — Словцов немного обиделся. — Книги там мои, конечно, есть. Но я же не бразильские сериалы пишу, а так, стишки… Кому оно сейчас надо? Сейчас если на стодолларовой купюре строфу из Петрарки написать и подарить даме, она заметит только купюру.

— И обидится, что мало, — подыграла Вера.

— Сто долларов — час, нормально, они все так берут, — не поняла иронии Лена. — А стихи у вас о любви? — она, сама не замечая, перепрыгивала с «ты» на «вы» и обратно.

— Да, лирика была тоже. Потом не до лирики было. Так, боевая публицистика… Да я вообще не люблю о своих стихах говорить. А сейчас — особенно.

— А Лена пригласила меня сегодня в общество сознания Будды, — перевела тему на другие рельсы Вера, — она там йогой фигуру правит, а сегодня приехали какие-то индийские гуру, обещают дорожный набор чудес и просветительскую лекцию.

Но, Павел, похоже, от своего настроения не перестроился.

— Буддизм — очень древнее заблуждение, — категорично сказал он. — Хотя буддиста с поясом шахида представить невозможно.

— Есть разные пути к Богу, — тут же включилась Елена.

— Совершенно верно, — согласился Павел, — но кто сказал, что этот путь верный? Путь-то, может и есть, но если он ведёт в никуда?

— Нирвана — это не никуда! — Лена едва сдерживала раздражение.