ВИD на ремесло: как превратить талант в капитал
Шрифт:
«Это был ключевой момент истории нашей страны – когда стало возможно вслух ругать Советскую власть. Раньше за это расстреливали, потом сажали в тюрьму, потом исключали из партии. Это немыслимо было себе представить, что кто-то вслух скажет, что Советская власть плохая. И вдруг это стало происходить. Сначала робко. Потом вслух, в газетах, в журналах, на телевидении. И это вызвало у людей просто шок. Люди поняли, что можно ругать власть. Я думаю, что Горбачев не понимал этот психологический феномен. Ведь это многих сломало», – Эдуард Сагалаев.
В декабре 1987 г., через два месяца после первого эфира, в программе стали подниматься острые для того времени темы. Военный историк Дмитрий Волкогонов выступил с разоблачениями Сталина, вышел сюжет, призывавший к отмене смертной казни. Стало ясно, что «Взгляд» стал постепенно разворачиваться в сторону политики. Программа подошла к вопросам, которые волновали всех. В студии появились совершенно новые лица людей, которые по-разному, но, как правило, критически оценивали советское прошлое и настоящее. Именно этого хотели телезрители. После стольких лет цензуры страна жаждала узнать другую сторону правды.
«YouTube: Взгляд30»
«Когда нам ставят в вину, что мы привели к власти определенных людей и это обернулось 1993 годом, – это глупость. Мы никого не привели к власти, мы показывали людей. Мы показывали и маршала Сергея Ахромеева, который для меня был, есть и остается эталоном высочайшей порядочности. Мы показывали Виктора Мишина, прекрасную Эллу Памфилову, мы показывали Геннадия Янаева. Я считал и считаю Янаева порядочным человеком. Он попался, его купили, но беда в том, что когда идет такое варево, на поверхность всплывает черт знает что. Народного мнения, народного голосования, народных выборов не было…» – Анатолий Лысенко.
«YouTube: Взгляд30»
«Я считаю, что Олег Максимович Попцов свою политическую карьеру сделал благодаря «Взгляду». Он много и часто бывал у нас во «Взгляде». Вообще огромное количество людей сделали карьеру благодаря «Взгляду» – потому что они стали известными всей стране. Я делал интервью с Андреем Дмитриевичем Сахаровым, когда он вернулся из ссылки. У нас был Ельцин – единственное его интервью, когда он был в опале, появилось именно во «Взгляде». У нас были все яркие люди того политического поколения – Юрий Черниченко, Николай Травкин, Юрий Афанасьев, Сергей Станкевич. Позднее, уже во «Взгляде с Александром Любимовым», появился Александр Исаевич Солженицын. Как раз он вернулся в Россию. Были у нас и представители компартии. Были у нас потрясающий человек, маршал Сергей Федорович Ахромеев, спорил со мной, молодым выпускником МГИМО, о ядерном противостоянии с США. Мы были в гостях у министра обороны Советского Союза Дмитрия Тимофеевича Язова, он комментировал нашу передачу о дедовщине в армии…» – Александр Любимов.
«Гласность – это такое минное поле. Идешь с миноискателем, и либо взорвался, либо не взорвался. Потому что это как у Макаренко в «Педагогической поэме»: «Теорехтически это, конечно, лошадь, а прахтически так она падает». Теоретически она гласность, а практически – об этом лучше промолчать, о том лучше не говорить. Большую роль сыграл Александр Яковлев, который таким образом забрасывал пробный шар.
Постепенно мы проталкивали одну тему за другой. Посмотрели, что будет, если тронем Сталина, получили по голове, но обошлось. А что будет, если тронуть Ленина – когда Марк Захаров предложил его похоронить? Получили по голове очень сильно… Иногда нас вызывали на Старую площадь в идеологический отдел, чтобы объяснить, что наша деятельность идет вразрез с политикой партии. Иногда вызывали в Министерство обороны. Так я познакомился с Дмитрием Тимофеевичем Язовым…
Вода точит камень не силой, но частым падением. Количество переходит в качество. По мере того, как расширялись рамки дозволенного, происходила определенная трансформация сознания аудитории, которая прекращала воспринимать другие программы, где шли шаблонные новости», – Дмитрий Захаров.
В 1988 г. программу впервые закрыли. Это был момент первого антигорбачевского реванша в верхах. При поддержке, прямой или косвенной, ближайшего соратника генсека Егора Лигачева в недрах ЦК партии была подготовлена статья «Не могу поступаться принципами», которую опубликовала газета «Советская Россия» за авторством ленинградской коммунистки Нины Андреевой. Молодежная редакция начала борьбу за «Взгляд», но ведущих не отстояли. Для того, чтобы программа вышла в эфир 1 апреля, ее провел Александр Васильевич Масляков. Штатных ведущих программы, отлученных от эфира – Александра Любимова, Дмитрия Захарова и Владислава Листьева, – показали на четыре секунды на немом плане, они отвечали на звонки. Начальству объяснили, что надо снять недоумение в народе, спустить пар, показать, что ведущих никто не репрессировал, что они живы и трудятся. Но более важным был сам факт того, что их показали. Показали, что вокруг программы идет нешуточная политическая борьба.
«YouTube: Взгляд30»
«Я горжусь тем, что у нас воспитался интереснейший журналистский коллектив, личности, за которых мне не стыдно. И мы все-таки заставили людей думать. Нас ночью слушали и звонили нам. Мы оказались в нужное время в нужном месте. Сегодня мы другие, но я считаю, что мы удачно прошли и испытания славой, и испытание послеславием. А это не так часто на телевидении бывает», – Анатолий Лысенко.
«Что-то нам удавалось сделать, чего-то нам категорически не давали, и конечно, основная заслуга Анатолия Григорьевича Лысенко в том, что вся эта история вообще состоялась. Он уже был немолодой человек, и прожив достаточно долгое время при социализме, он понимал, что будет, если власть решит свести с нами счеты. В этой ситуации его положение было очень уязвимым, и он шел сознательно на очень большой риск. Я всегда говорю, что если кому-нибудь и стоит поставить памятник при жизни, то это Лысенко – с одной фразой: «Этот человек дал нам свободу слова», – Дмитрий Захаров.
«Взгляд» не был каким-то самостоятельным явлением, мы просто делали свою работу – возможно, чуть смелее, с чуть более широко открытыми глазами и чуть быстрее, чем другие. Мы – группа людей во главе с Эдуардом Сагалаевым и Анатолием Лысенко – были просто горлышком бутылки, а бутылка давно была на столе. В московских и питерских кухнях и без нас много говорили о том, что люди думают про правящий режим, про коммунистическую партию, про экономический, политический, духовный кризис, культурный тупик в стране. А теперь все то, что люди говорили у себя на кухнях, узнала вся страна… И это меняло судьбы людей.
На выступлении в Горьком (Нижнем Новгороде) один офицер по имени Владимир спросил меня – когда в стране станет лучше? И я ему сказал: Владимир, когда вы начнете что-то менять, все и изменится. И он начал менять, создал в военной части офицерское собрание, возглавил его, ушел в политику, сделал замечательную карьеру, мы до сих пор дружим. Один крымский татарин недавно подошел в ресторане, поблагодарил за сюжет, который мы 30 лет назад сделали про кладбище крымских татар, которое тогда собирались уничтожить местные власти», – Александр Любимов.
Уникальным обстоятельством существования «Взгляда» было то, что программа выходила в прямом эфире два раза в день. Первый выход был в 15:00 по московскому времени на Дальний Восток, когда в Петропавловске-Камчатском 23:00, и именно этот вариант программы могла смотреть цензура, чтобы успеть снять с эфира самые острые сюжеты до выхода программы вечером по московскому времени. Эти сюжеты часто удавалось поставить в «московский» эфир уже на следующей неделе.
«Передачу о чешских событиях вели, кажется, Листьев с Политковским. В этот день у нас случилась довольно серьезная неприятность. Меня вызвали в первый отдел и показали телеграмму нашего посла с требованием оказать воздействие на «Взгляд». Оказалось, что кто-то из секретарей чешской компартии высказал нашему послу недовольство в связи с тем, что мы поддерживаем их правозащитников. У нас тогда прошло интервью с Дубчеком, и тот ухитрился даже прислать письмо с благодарностью. Начались звонки из ЦК и КГБ. Правоверный зампред Решетов потребовал снять материалы о Чехословакии из эфира. Мы уперлись: либо всю передачу снимайте, либо ничего. Дискуссия с ним продолжалась часа три, не меньше. Лазуткин и Шевелев – два других зампреда – дипломатично пытались изменить ситуацию в нашу пользу. А к тому моменту ситуация была уже практически неуправляемая, и я знал, что после снятия передачи будет грандиозный скандал… Каким-то образом нам удалось Решетова дожать.
А на следующий день мы сообщили в эфире о том, что коммунисты в Чехословакии гикнулись. У нас был там знакомый, жена которого смогла проникнуть в парламент. Там в тот момент все решалось. И по цепочке ее сообщения добрались до «Взгляда». У нас прямо в эфире был задействован телефон. Не помню точно, кажется, Политковский снял трубку, и через минуту сообщил о крахе коммунизма в Чехословакии. Еще через несколько секунд телефоны подпрыгнули: «Кто разрешил!..» Еще никто ничего не знал, даже в ЦК. А мы уже выдали сообщение», – Анатолий Лысенко.
Впрочем, иногда выход с особенно острым сюжетом, таким, как сюжет о разгоне оппозиционного митинга у Дома правительства Грузинской ССР в Тбилиси, когда в ночь на 9 апреля 1989 г. погибли 19 и пострадал 251 человек, воспринимался как «сигнал» о том, что программе покровительствует чуть ли не сам Михаил Горбачев и ее нельзя цензурировать. Но осенью 1987 г., например, с «московского» эфира сняли клип на жесткую песню Аллы Пугачевой «Бей своих, чтоб чужие боялись», потому что именно в этот день Бориса Ельцина сняли с поста первого секретаря московского горкома КПСС, хотя это и была случайность.
«YouTube: Взгляд30»
«После зимних военных действий 1991 г. в Прибалтике, где нашего оператора, Володю Брежнева, ранило в голову, в стране началась борьба за союзный договор, которая закончилась августовским путчем. Я провел трое суток в Белом доме на правах депутата, там мы организовали работу радиостанции, которая транслировала преимущественно придуманные нами новости. Войска КГБ закрыли Останкино, чтобы съемочные группы не могли выезжать, а наши камеры работали. Например, Константин Эрнст снял эпический репортаж из Шереметьево о том, как Андрей Кончаловский покидает страну навсегда – в то же самое время его брат Никита сидел с нами на радио Белого дома. А когда Михаил Горбачев прилетел с мыса Форос и привез свое посмертное, как он предполагал, заявление, на пленке, вырезанной из кассеты VHS, мы перегнали эту пленку в профессиональный стандарт и показали миру», – Александр Любимов.
«YouTube: Взгляд30»
«Когда «Взгляд» закрыли из-за конфликта Горбачева с Лигачевым и вышло знаменитое письмо Нины Андреевой «Не могу поступиться принципами», мы с Александром Любимовым поехали в Ленинград брать у нее интервью и выдавали себя за журналистов BBC. Важно понимать, что Нине Андреевой полностью сочувствовала половина страны, но ее никто не видел, потому что она не давала интервью советским СМИ. Потом нас накрыла милиция, и Любимов отвлекал их в Пулково, а я контрабандой провез кассету в Москву.
А еще мы ездили туда, чтобы взять интервью у Александра Невзорова, и ворвались в его кабинет в тот момент, когда он увольнял Светлану Сорокину из программы «600 секунд» за то, что она рассекретила ложу КГБ не то в Мариинском, не то в Александринском театре. Он кричал: «Они же дают мне информацию, что ты делаешь, я же тебя предупреждал!»
А за день до 19 августа 1991 года я, повинуясь интуиции, уехал из Крыма «на пару дней» в Москву, потому что почувствовал, что мне нужно быть в Москве. И в 10 часов утра следующего дня мы уже трескали мороженое с Любимовым и обсуждали, сколько «они» продержатся. Я снимал интервью с Андреем Кончаловским, в аэропорту Шереметьево, он улетал навсегда…», – Константин Эрнст.
А гости программы часто берегли самые острые высказывания «для Москвы». Так было с Марком Анатольевичем Захаровым, который в апреле 1989 г., в годовщину рождения Ленина, сделал именно в «московском» эфире историческое заявление о том, что Ленина пора похоронить. Разумеется, тематика выступлений гостя заранее обсуждалась во всех руководящих кабинетах, и никакие похороны Ленина не упоминались. Во время дневного эфира все прошло гладко, и вечером тоже все началось без приключений. Но получив слово, Марк Захаров заявил: «Все, о чем мы договаривались заранее, я скажу, но позже. А сейчас мне хотелось бы поговорить о другом». И стал говорить о том, что нужно, наконец, предать тело Ленина земле.