Вид транспорта — мужчина

У свекрови, Асии Махмутьевны, хозяйство большое — участок земли бескрайний, добротный кирпичный дом, огромная татарская семья.

Шум, гам, бесчисленная детвора и суматоха. Общаются по-разному: и по-татарски, и по-русски, и на жуткой, абсолютно непонятной смеси турецкого и бог знает какого, но сами прекрасно друг друга понимают и так же прекрасно ладят. Все заняты делом, все в движении: кто-то приходит, кто-то уходит. Во двор и из двора то и дело въезжают-отъезжают машины. В доме кипит работа: все трется, метется, чистится. В огромной кухне постоянно шипит и коптит, чадит аппетитными ароматами — поесть в семье любят.

И над всем этим женским хозяйством чрезвычайно занятой свекровью поставлен начальник: невестка Альфия, жена старшего сына. Красивая молодая татарка, крепкая, крутобедрая, сильная и духом и телом — спуску никому не дает. С утра до ночи слышен в доме ее властный и звонкий голос — командует, но все по делу. Денисия, подчиняясь и помогая, любит за ней наблюдать.

Лариса по случаю ссоры с Рашидом отпуск взяла и потому всегда рядом. Тоже чистит, метет, трет, поджидая обидчика-мужа.

Асия Махмутьевна постановила: раз виноват, пускай сам идет на поклон, тогда и подумаем, на каких условиях будем мириться.

Натирая огромный медный таз, Лариска бухтит:

— Еще попросит меня, еще поползает на коленях, будет, гад, знать, как руку поднимать на жену.

Трахает всех подряд, и я еще виновата.

Денисия испуганно ей шипит:

— Тише ты, дети вокруг.

Толпа татарчат любит крутиться на кухне: то печенье шоколадное стянут, то умыкнут пирожки с курагой. Заметив непорядок, Альфия кричит:

— Ишь саранча! Кыш отсюда! А вот я вам!

Детвора — врассыпную. Альфия строго смотрит им вслед и неожиданно смягчается.

— Киль манда, — подзывает она предводителя, белобрысого румяного мальчонку. — Вот вам печенье, всем раздай. Жуйте и телевизор смотрите, а здесь вам нечего делать. Здесь взрослые свои, не для ваших ушей, ведут разговоры.

Татарчонок доволен, хватает печенье, благодарит.

— Рях мяд, рях мяд, — радостно блещет он небесно-голубыми глазами.

В семье Асии и рыжие, и русые, и белокурые — всяких хватает. Мало только брюнетов. Но красивые все. Красавец и Ларкин Рашид. Дети же — особое достояние. Никогда раньше Денисия не видела так много ослепительно красивых детей. Все, как на подбор, ангелочки.

— Ах, что за чудо ваши детки, — умилилась она.

Альфия расплылась в счастливой улыбке:

— Нравятся?

— Передать не могу как, — заверила Денисия, усердно счищая верхний запачканный слой с разделочной доски. — Очень! Очень нравятся! Чудные детки!

— Раз так, тогда дам им печенья еще, — великодушно решает Альфия.

* * *

Жизнь текла спокойно и размеренно. Но однажды Лариса застала Денисию, лежащую на кровати, в слезах.

— Ну, Денька, ну хватит, ну что такого?

— Ага! — проревела Денисия.

Тогда Лариса упала на свою кровать и тоже давай поливать соленой рекой подушку. Денисия мигом опомнилась, забыла про горе свое и начала уговаривать подругу:

— Ларчик, прости, я не хотела тебя обижать, просто нервы сдают. Столько я пережила всего, вот и стала психованная.

— А у меня, думаешь, не сдают нервы, — провыла Лариса. — Я жить не хочу, руки наложить на себя хотела. Если бы не Зюзик, то давно и наложила бы-ы-ы-ы…

— Бог с тобой, — испугалась Денисия. — Ладно я, у меня беды горы, а ты-то с чего?

— Рашид меня броси-ил, вот с чего! А я жить без него не могу! — выпалила Лариса и уселась на кровати. — Он другую нашел!

— Какую другую?

— Галку, по даче соседку. А я-то думаю, что это он не хочет делать ремонт, на дачу, кобелюка, зачастил. «Свежий воздух» да «свежий воздух».

— Он же ездил-то не один, брал с собой Зюзика, — напомнила Денисия. — Ты сама выгоняла его.

Лариса вытерла слезы и с укором посмотрела на подругу:

— Нельзя же быть наивной такой. Зюзика он брал для прикрытия. Зюзик, кстати, Рашида и сдал.

— Как?

— А вот так. Дети хитрые и подмечают все. А вот я дура. Могла бы догадаться давно, что в доме неладно. Как-то на дачу с Рашидом приезжаю, полезла под тумбочку пыль вытирать, а там противозачаточные таблетки. Галка-сучка или нарочно подкинула, или случайно выронила.

Денисия удивилась:

— Как же это нарочно? Зачем ей это?

— А затем, чтобы меня с Рашидом поссорить.

Есть такие подлые бабы: чужого мужика затащат в свою постель, но и этого им мало.

— Почему?

— Хотят совсем развалить семью. Муж гуляет себе, а жена «тю-ю, а я и не бачу». Вот и неймется им, из кожи вон лезут, лишь бы жене глаза приоткрыть.

Но ты-то меня знаешь, — победоносно сообщила Лариса, — мне не так просто открыть глаза. Я людям верю. Таблетки нашла и спрашиваю: «Это откуда?» А он мне: «Не знаю, я их от головы принимал». Потом еще долго шутили. Я возьми и спроси: «Ты принял лекарство?» А он мне: «Две противозачаточные таблетки».

Я ему: «Зачем?» А Рашидик в ответ: «Они меня умиротворяют». Короче, любила и верила.

— Так почему перестала? — изумилась Денисия.

Лариса горестно закатила глаза:

— Это все Зюзик. С дачи приезжает и спрашивает: «Мама, а что такое блиндашь?» Ну, я, как дура, ему объясняю: «Блиндаж, сынок, это такое прочное укрытие, защищающее бойцов от огня противника…»

Видела бы ты, как удивился ребенок. "Да-а? — говорит. — А почему папа вчера на даче всю ночь нашу соседку, тетю Галю, вот так спрашивал: «Ты мне, блин, дашь или не дашь?» «Я, — говорит мой Зюзик, — все слова знаю, а вот „блиндашь“ не знаю».

Денисия ахнула и схватилась за голову, а Лариса злобно нокаутировала подушку и сквозь зубы процедила:

— Эта уродина еще и не давала ему. Какой позор!

Унижение какое!

— Ты ведь тоже отказывала ему, — припомнила Денисия. — «Тамочувствие плохое, тамочувствие плохое», — передразнила она подругу.

— Так ему и надо! — мстительно заявила Лариса. — Еще мало отказывала!

— Не удивляйся тогда, что муж согрешил.

От возмущения Лариса даже подпрыгнула на кровати:

— Нет, ну как тут не заматериться? Не будь дурой. Думаешь, это спасет? Свинья везде грязь отыщет. И в своей поваляется, и в чужой двор забредет.