Видящий 2

– Дети... Да уж, вляпался так вляпался.

– Думаешь, сам не вижу?
– зло отреагировал я на комментарий - это я и без него знал.

– Видишь, не сомневаюсь. Только тебе-то что, у тебя детей сколько угодно может быть, это у меня с этим проблемы!
– был у Черного пунктик насчет детей, видимо мозги хорошо в детстве промыли, потому что остальные сверстники вообще-то этим пока не заморачивались.

– Предлагаешь, уподобиться отцу, засунуть голову в жопу и строгать их пачками, авось, кто-нибудь да выживет? Ты меня за кого принимаешь?

– Вот где ты выражений этих нахватался, а? Как-будто в припортовом борделе воспитывался?

– морщится Черный в ответ на мои перлы.

– То есть по сути ты согласен, тебя только форма подачи материала не устаивает?
– продолжаю кипятиться я.

– Ничего меня не устраивает, не передергивай! Только прошу, не пори горячку, тут с холодной головой требуется подумать!

– Вообще-то, и не собирался, - немного успокаиваюсь я, - Удержать я их не смогу, помочь особо тоже. Буду пока учить китайский. До разбирательства еще четыре года, есть время подумать.

– Вот это правильно! И, знаешь что... поговори-ка ты с Ваном и Ли. Неспроста они к тебе в солдаты набивались. Ты, возможно, не видишь, а мне со стороны заметнее - не вместе они.

– Хм... Не обращал внимания. Но где-то ты прав, в основном Чжоу и У с ними возятся.

– Вот и присмотрись пока. А насчет рождественского маскарада: чтоб костюм был! Мне еще невесту у Задунайских искать, сам же грозился!

– Ладно-ладно, уговорил, не буду их игнорировать! Семейным счастьем друга рисковать не посмею!

Отгремело Рождество, с его торжественной службой, на которую пришлось идти, с вечерними салютами и балом-маскарадом у Задунайских. Приехал и уехал Митька, ставший скрытным и ершистым. И вроде хохмочки травил, но какой-то совсем чужой стал. Про учебу и житье-бытье он рассказывал мало, практически ничего, если шутки отбросить, разве что общеобразовательные предметы вроде математики и литературы описывал. Хотя, из его обмолвок я понял, что литература там тоже весьма специфическая преподается. Провел он у мамы всего полдня, заселившись у Милославского, и больше не появлялся. Мне он объяснил все очень просто:

– Горыныч, я вас с мамой очень люблю, только...
– замялся он, уединившись со мной на кухне маленькой маминой квартиры.

– Только что?

– Не хочу вас в это втягивать. И не пишите мне совсем. Объясни маме, что это для ее же блага, ты сможешь, я знаю.

– Все так плохо?

– Не плохо, нет... Только знаешь, я себе не так это представлял...

– А если мама замуж соберется?

– За доктора? Не нравится он мне, не пара он ей. Мутный какой-то.

– Нет, доктор уже в прошлом. Маменька вертихвосткой оказалась, Шаврина бортанула, - сдал я брату родительницу, на что Митяй впервые за вечер открыто улыбнулся, - Бывший пилот тут к ней клинья бьет. Я проверил - нормальный мужик, то есть мужчина, конечно. Не первый сын, но род свой основал за счет наград. Пациент ее бывший. Источник потерял, но это временное явление. Темный, правда, как ты.

– Лучше Шаврина?

– Намного! Пылинки с нее сдувает.

– Тогда... Пусть замуж выходит. Считай, мое благословление у нее есть.

– Помочь чем-то могу?
– спросил я у Митьки, видя его пессимистический настрой.

– Да не переживай! Я, конечно, ною немного, расслабился тут с вами, но так-то уже втянулся, так что все норм! А насчет переписки не обижайтесь, там все досматривается, еще и провокации могут устроить.

– В смысле?

– удивляюсь сказанному.

– Ну, ты, например, месяц назад написал мне письмо, что влип в неприятности с криминалом, просил помощи.

– Я?!!
– конкретно офигеваю.

– Ага! Да натурально так. Почерк - не отличить! Еще и передать как-то умудрился через старшекурсников, а не общей почтой. Как тебе?
– с кривой усмешкой спросил брат.

– Ни хрена себе!
– аж присвистнул от избытка чувств, - И что ты?

– Доложил и сдал письмо куратору - я ж не идиот на такое вестись! Потом оказалось, что это тест такой был. Двое не прошли - отчислили.

– Охренасоветь! И что, такое постоянно?

– Ну, как... Может, и не постоянно, но мне как-то не хочется проверять. Там любую информацию могут против тебя использовать, так что писать мне вообще не надо. И сам я писать тоже не буду. И кто бы ни пришел от меня, что бы ни передал, ни попросил - все туфта.

.- А если реально приспичит?

– Реально приспичит... Байку про Петро Чебана помнишь?
– прищурившись, напомнил Дмитрий одну из дедовых историй.

– Угу.

– Вопросы есть?

– Кодовые слова надо другие.

– Сильно усложнять не будем, пусть будет этот адрес.

– Договорились!

– Мальчики! Вы там насекретничались?
– позвала нас мама из комнаты.

– Мамуль, сейчас идем! Пара секунд, буквально!
– почти в один голос отзываемся.

– Ну что? Орлиное Крыло и Большой Змей?
– произнес я наш старый детский девиз, обнимая брата

– Навсегда!
– подтвердил брат, хлопая по плечу - Прорвемся!

– Когда увидимся?

– Летом я свяжусь, если не ушлют никуда. Маму береги!

– Сберегу.

Вот и поговорили.

Очередное утро встречаю не с той ноги: три ночи, три теста, три положительных отклика. К обеду, попав пару раз под раздачу, население базы благоразумно вырабатывает привычку прятаться по углам и старательно притворяться ветошью при моем приближении, один Ван какое-то время принимает удар на себя, но и он часов в двенадцать скрывается на кухне, в надежде задобрить меня готовкой чего-то вкусненького.

– Шеф, к вам господин Осмолкин, - докладывает Ли, явно радуясь, что нашел мне занятие - своими придирками я всех уже достал.

– О, нашлась пропажа! Тащи его в гостиную! Борис уехал?

– Еще час назад, - с Черным этим утром мы впервые разгавкались, и он в одиночестве укатил в гости к Гагарину. Разругались, кстати, как раз по поводу визита - не хотел никуда идти. Серега при всем его внешнем дружелюбии - высший аристократ, а, значит, в его присутствии надо постоянно следить за словами, держать себя в руках и тому подобное. Обычно мне это не составляет труда, но с моим сегодняшним настроем, боюсь, мог и не справиться с задачей.

– Чего не позвонил?
– вместо приветствия спрашиваю у Григория, - Мог не застать.

– Мимо ехал, - отвечает похудевший гвардеец, дергая щекой, - Пройтись не хочешь? Погода в кои-то веки радует.

Кого-то, может и радует, а вот я впервые за день обратил внимание, что за окном все по Пушкину: мороз и солнце. Не зря Борис не хотел сидеть в четырех стенах. Накинув дубленку, выхожу за порог.

– Тебе именно пройтись или просто без свидетелей пообщаться?

– И то, и то. Насиделся уже.