Видящий. Лестница в небо

Отсечь меня от близкого человека, от денег и возможностей – вполне вероятно, было им на руку. Надо будет эту задачку покрутить в спокойной обстановке.

Именно в этот момент мимо угла, где мы шепчемся, проходит Ван с клеткой выживших грызунов. Считаю это знаком. Вряд ли менталистов такое уж бешеное количество: по словам маман, таким техникам только в отдельных специальных учреждениях учат, это ей по блату знания перепали без всяких подписок. Да и источник у Григория пока так и не начал восстанавливаться, но сунул я тут случайно нос в учебный план четырнадцатилетней княжны Марии, так там, несмотря на лето, каникулы и торжества, по три часа психологии и риторики в неделю стояло. Сомневаюсь, что господин Осмолкин-Орлов, который клановый в черт знает каком поколении, меньшей муштре дома подвергался. Это Машка по малолетству все эти приемчики топорно применяет, а вот взрослый человек с такими знаниями и без ментальных способностей много чего наворотить мог. Вполне возможно, Наталья не так и виновата передо мной, как представлялось.

Волну бешенства подавляю с трудом, источник опять начинает наливаться дурной силой, но убивать Гришку сейчас – явно преждевременно. Ничего, дождусь я своего грузовика с конфетами.

– А во-вторых?

Занятый догадкой, я упустил нить разговора, так что переспрашиваю:

– Что «во-вторых»?

– Ты сказал, что, во-первых, давно не виделись, а во-вторых? И далее по пунктам?

– Во-вторых?.. – реально туплю, но получается даже лучше, чем если бы притворялся. – А! Понял! Просто я давно переезд задумал, а теперь, когда мама выздоровела, вообще глупо здесь сидеть.

Про планы и связи, образовавшиеся в столице, не упоминаю. Стереотипы сильны, и с точки зрения сорокапятилетнего мужчины я всего лишь наслаждался праздником с первых рядов. Недостаток молодости, когда редко кто принимает тебя всерьез, в данном случае оборачивается преимуществом.

– Ну что ж, самостоятельный и догадливый, хотел послужить Отечеству – получай первое задание, – и сует мне в руки какую-то папку. – В Питер ты удачно собрался. Там есть мой адрес, устроишься – навести. Если нужна будет помощь – тоже обращайся. Все понятно?

– А что здесь? – трясу полученными бумагами.

– Открой, посмотри! – ехидно ухмыляется гвардеец.

Следую совету.

Да, вашу ж мать!

Первым листом в папке лежит приказ о зачислении Васина Егора Николаевича в десятый класс Первой Петербургской общеобразовательной гимназии.

Интерлюдия четвертая

Капитан Рогов уже пять минут стоял в коридоре управления и пялился на врученный кадровиком под роспись приказ. Несмотря на частые подначки коллег, умом Василий не был обижен, а читать начал еще в пять лет, так что проблем по этой части никаких не имел, но содержимое именно этого листа бумаги отказывалось укладываться в его коротко стриженной голове.

«…вывести за штат действующей оперативной группы… явиться в учебный центр для дальнейшего прохождения службы… в должности куратора и сопровождающего…»

– Коляныч, что за хрень? – ворвался он, размахивая приказом, в кабинет майора Светлова.

– Капитан Рогов, смирно!!! Три шага назад!

Словно напоровшись на невидимую стену, капитан демонстративно промаршировал в центр кабинета начальника и вытянулся в струнку согласно распоряжению.

– Господин майор, разрешите обратиться! – строго по уставу гаркнул он.

– Садись, разговор будет непростой, – тяжело вздохнув, перешел на нормальный тон начальник. – Приказ получил?

– Так точно, господин майор! – Рогов продолжал стоять по стойке смирно.

– Обиделся, что ли?

– Никак нет, господин майор! – упрямо талдычил капитан, игнорируя предложенный стул.

– Обиделся… Впрочем, понимаю, сам в недоумении. Короче, Василий, медики на тебя бумагу накатали, дескать, к оперативной работе ты абсолютно непригоден.

– Да я же!.. Медкомиссия же только что была, года не прошло! Геннадий Николаевич, это же хрень полная! – отмер капитан, поняв, что руководитель не имеет к приказу никакого отношения.

– В кои-то веки с тобой согласен, именно она, и именно полная! Я как мог сопротивлялся, но где-то у них на тебя зуб наточен. Все что удалось – это временно перевести тебя в учебку с сохранением содержания.

– Да что мне там делать-то?! Бумажки по полочкам раскладывать? Я ж там через неделю свихнусь!

– А ты постарайся не свихнуться!!! Потому что я кучу нервов убил, организовывая этот перевод! Тебя вообще комиссовать по полной хотели, вылетел бы на улицу – и прости-прощай, служба!

Василий смотрел на начальника совершенно убитым взглядом – к гражданской жизни он был абсолютно не приспособлен.

– И что мне теперь делать?

– Да что ты как маленький-то?! Бери бутылку в презент и дуй к лечилам – разбирайся, что они там нашли. Если они свою писульку отзовут – вернешься в группу. Ну а если не разберешься – значит, будешь в учебке работать. Тоже, между прочим, не худшее место службы. Ты все понял?

– Понял, господин майор!

– А раз понял, то шагом марш из кабинета! Месяц на твое место никого брать не буду, в сентябре новая медкомиссия: до нее чтоб разобрался!

– Так точно, Геннадий Николаевич! – Слегка повеселев, капитан покинул кабинет Светлова и отправился напрямую в магазин: идти к Доку без подношения и впрямь было бесполезно.

– Вася! Ты читать умеешь? «Э-пи-леп-си-я»!!!

– Док! Ты ж нормальный человек, ты меня лично зашивал три раза! Какая на хрен эпилепсия! Да я слов-то таких длинных в жизни не знал, а ты мне в карту эту дрянь пишешь!

– Не-э-эт, Василь! Это не я тебе пишу! Это тебе столичные справочку выписали! Ты, милый друг, какого хрена собачьего там на земельку прилечь умудрился, да так, что тебя потом в больничке неделю держали, а? – обычно интеллигентно выражавшийся доктор Павлинкин после совместно распитого коньяка слегка ослабил контроль за языком.

– Вот, … щенок! Отомстил, сучий потрох! Так и знал, что с ним одни проблемы будут! – начал ругаться Рогов.

– Это ты про бегунка своего?

– Про него, родимого! Про кого ж еще?! Эх!.. Док, ты же свой! Скажи, что мне делать, а?

– В общем, Василь, там история такая: Муромский – это главный у питерских по медицине – сначала считал, что все так и было, как ты рассказываешь. Похвалился, что запросто подвиги этого мальчишки повторит, а дошло до дела – и что-то не срослось у него. То ли дара не хватает, то ли мозгов. Мне коллеги столичные рассказали, что обделался он там перед Милославским по полной. Вот «на радостях» и влепил тебе диагноз в карту.

– Вот… ушлепок! – Ругать столичное начальство было приятно, но бессмысленно: вписанный диагноз от этого не менялся.

– Слабо сказано: его там в управлении все тихо ненавидят, надеялись, что после такого слетит, но как-то вывернулся. Пить еще будешь? – неожиданно перешел к насущному Юрий Алексеевич.

– Мы ж допили уже все?.. – кивнул на пустую коньячную бутылку Рогов.

– У меня спирт есть.

– Наливай!

В процедурной, приспособленной под нужды народа (в лице Рогова и Павлинкина), отчетливо запахло чистым этанолом.