Видящий. Лестница в небо

– Пожалел… Сам-то в это веришь?

– Не знаю, у него же теперь не спросишь.

Есть мне у кого спросить, но это вопрос не сегодняшнего дня. А сегодня ждет меня еще один серьезный разговор. Как бы выдержать его только…

Милославский приехал поздно, уставший. Опять постоянно тер переносицу, но беседу откладывать не стал.

– Ну что, зайка-побегайка, наговорился с братом?

– Наговорился, спасибо. Я могу теперь домой ехать?

– Домой… Хороший вопрос. Дмитрий сказал, что я над ним опеку оформил?

– Сказал. Только я тут при чем? У меня живая-здоровая мать имеется.

– У тебя… Знаешь, стало быть, что вы в роду – приемыши. Только я, как опекун вашего рода, власти над твоей жизнью все равно поболее имею. И власть эта нашим императором подтверждена; или ты и с императорской властью поспорить собираешься? – Ого, сразу с тяжелой артиллерии наступление начал…

– Согласен: с императором не поспоришь. И что же от меня опекуну требуется?

– Не ерничай. Сейчас ты мне как на духу расскажешь, чем два года занимался. И не дай бог где-то соврать… И если ничего за тобой не числится – поедешь в закрытую академию учиться. Аттестат у тебя есть, в школе тебе теперь делать нечего. Как раз с Дмитрием поступишь.

Переглядываюсь с Митькой.

– А ничего, что я не хочу в эту академию ехать? И в ПГБ служить не собираюсь?

Милославский давит на меня тяжелым взглядом:

– А ты собирался всю жизнь бусины в мастерской заряжать? Или наемничать? Вот бы Елизар Андреевич-то порадовался!

Митька с интересом смотрит на меня. Хоть и был в нашем распоряжении почти целый день, но мы больше про его жизнь говорили, да я мать расспрашивал, как она устроилась. Про свои приключения только смешные эпизоды старался рассказывать, чтоб никого не волновать.

– Чем плохи мои занятия? – Я искренне возмутился.

– Тем, что ими ты и у меня заниматься сможешь! – сказал как отрубил. – И пользу государству и роду приносить станешь, и под присмотром.

– А если я на врача, как мать, собирался выучиться? Что, у нас в империи море целителей стало? – нарочно уточняю у опекуна, хотя давно уже для себя все решил.

– В академии и это преподают. Там еще много направлений имеется, найдется из чего выбрать. А с матерью твоей я поговорю. Только думается мне, возражать она не станет.

Что ж, позиция Милославского мне ясна. И все, как обычно, для моего же блага.

– Тихон Сергеевич, зачем я вам? Ну посадите вы меня на поводок – что я от этого сговорчивей стану? Я никогда не хотел в ПГБ служить, и сейчас не хочу.

– А ты не думал, что в твою дурную голову столько секретов понапихано, и это еще наверняка не все?

Мы с Митькой опять переглянулись.

– Да-да, не считайте меня дураком старым! Что я, не понимаю, что ли, что вы мне не все выложили? И нечего тут переглядываться! Я еще из ума не выжил и не скоро выживу! – После вспышки гнева Милославский какое-то время молчит, а потом устало продолжает: – Да и просто по-человечески пойми меня – я за тебя теперь отвечаю. Только нет у меня времени тобой заниматься. Вот выучишься – сможешь сам тогда своей жизнью распоряжаться, а пока мои требования исполнять будь любезен!

Красивая заманушка. Только вот про то, что на первом же курсе все присягу дать обязаны, – ни слова. Или думает, что в закрытом заведении меня обтешут? Или действительно считает, что там мне лучше будет? Жаль, мысли читать не умею.

– Не пойду я в закрытую академию, Тихон Сергеевич… – тихо, но твердо возражаю.

– И почему же?! – Милославский аж багровеет.

– «Сим указом от 10 июля сего года за способствование процветанию Российской Империи дворянского недоросля Васильева Егора Николаевича перевести в полное дворянское звание с правом основать свой род, дабы воспитать потомков его, к славе и процветанию Государства Российского…» – и далее по тексту; ничего не перепутал?

Слов у Тихона Сергеевича нет. Какое-то время он сидит, лишь открывая и закрывая рот, как рыба, но быстро справляется с собой и отмирает:

– Антон!!! – Ого, вот это рев!

В кабинет влетает помощник Милославского, на ходу готовя какое-то плетение из области жизни.

– Антон, дозвонись в канцелярию, – уже почти спокойно отдает приказ мужчина, – кого хочешь подними, но выясни, кому за последние несколько дней родовые указы подписывали! И есть ли среди них дворянский недоросль Васильев Егор?

– Так ведь вечер уже?..

– Антон!!!

– Понял! – Подчиненный скрывается из кабинета, оставляя нас наедине с разгневанным Милославским.

– Так вот зачем ты в канцелярию губернатора понесся! Ай да молодец! Ай да сукин сын! – И внезапно Тихон Сергеевич начинает хохотать.

– Ну вот скажи, что тебе с такими талантами «на гражданке» делать? – отсмеявшись, спрашивает мужчина. – Тебе же у нас цены не будет!

– Не скажите; мне за два года приключений хватило выше крыши. Такой жизни я точно себе не хочу.

Пока Антон уточняет мою информацию, сидим тихо-тихо. Милославский только накапал себе коньяку и цедит, обдумывая что-то. Что ни говори, а на рассказах об этом человеке я вырос. И восхищаюсь им вполне искренне. Это ж надо: не имея близкой родни в кланах, не обладая особо сильным источником – выбиться на самый верх и десятилетиями держаться в «топ-100» империи!.. Да его даже клановые уважают и опасаются, не говоря уж о простых смертных. Поэтому мне бы желательно с ним мирно разойтись. Пусть формально я теперь не в его юрисдикции, но где законы – и где мы?

Десять минут потребовалось Антону, чтоб найти ответ на вопрос.

– Так точно, Тихон Сергеевич! Есть такой указ. Вчера в канцелярии оформили. Даже в Москву еще информация не ушла! – докладывает помощник.

Йесс!!!

– А если я своей властью этот указ придержу? – смотрит на меня испытующе один из сильных мира сего.

– А вы с императорской властью поспорить собираетесь? – Возможность вернуть подначку веселит. – Уж не рэволюционэр ли вы, Тихон Сергеевич? – с изрядной долей иронии спрашиваю хозяина.

От неожиданности Милославский крякнул, а потом снова захохотал:

– Уел, уел!.. Ладно, коль ты такой прыткий, отпущу. Но не обессудь – блокировку тебе поставят.

А-ха-ха! Как будто меня отсюда изначально собирались без блокировки отпустить! На это мы согласные!

– И приглядывать за тобой все равно будут. Так что я бы на твоем месте еще подумал – не лучше ли тебе в академии будет.

– Однозначно не лучше. Это Митькина мечта, не моя. И раз уж приглядывать собираетесь – на празднование Дня империи меня Ямины-Задунайские пригласили. А потом я насовсем перебираться в Питер буду. Вот так.