Вик Разрушитель 6

— Она, что, беднячка? — не выдержав, перебил я Зосю.

— Как раз наоборот. Франческа из потомственной семьи венецианских купцов, довольно богатых, даже скажу, невероятно богатых. Но кто же откажется от лишних активов? — покосилась на меня Синица. — В общем, официальное право на наследство она получила и активно принялась вникать в дела семьи Марани, что не нравилось некоторым ее представителям, в том числе Гаспару — его старшему сыну. И вот потом начинаются испанские страсти. Франческа влюбляется в Пьетро Мочениго, как и он, впрочем, в нее. Тайная любовь вскоре становится достоянием публики, поэтому именно с того момента наш император перестал доверять дожу Венеции. Пьетро одним своим поведением добавил проблем своему отцу, и так попавшему под пристальное наблюдение русской агентуры. Год назад принц убил на дуэли Гаспара якобы из-за оскорбления, брошенного ему прилюдно в лицо, но все-то знали, отчего парень вел себя так дерзко с сыном дожа. Франческу он не жаловал, но за честь семьи стоял крепко.

— Франческа подстроила? — догадался я. — Убрать наследника и самой возглавить активы?

— Умница, а говоришь, что несведущ в любовных делах и интригах, — улыбнулась Зося.

Сокол с Бекасом одновременно хмыкнули.

— Да ведь дураку понятно, если картина перед глазами стоит, — пожал я плечами. Тоже мне, бином Ньютона.

— А многие не сразу сообразили, с каким изяществом плетется интрига. Франческа устранила одно из препятствий, и стала чуть ли не в открытую встречаться с Пьетро. В недрах нашей разведки ходит версия, что Мочениго руками любовницы сына хочет устранить соперника с политической арены, коим является Доменико Марани. И умело разыгрывает недовольство наследником. Скандалы, постоянная ругань — все семейные склоки умело сливаются журналистам, а на самом деле все гораздо интереснее.

— Тогда я не понимаю, зачем Мочениго дразнит нашего императора и делает вид, что ему крайне важно женить Пьетро на Лидии, — я почесал затылок. Слишком запутанная интрига, которая никоим образом не касалась интересов дома Мстиславских. — Одной рукой гладит, другой — раздает тумаки. И ведь знает, что цесаревич Юрий Иванович следит за каждым шагом принца.

— Мы тоже пока не понимаем, — признался Сокол. — Но это не наше дело. Мы работаем в поле, сбором информации занимаются другие службы. Достали фотографии — все, наша миссия завершена. Присмотрим за тобой до конца соревнований и вернемся домой. Может, ордена получим за секретную операцию.

— Держи карман шире, — хмыкнул Бекас, и в машине воцарилась тишина. Каждый думал о чем-то своем.

Через несколько минут он свернул в сторону моста, идущего через лагуну. Я понял, что меня хотят довезти до Канареджо. Так и случилось. «Вояджер» замер на автостоянке, а Сокол и Зося пешком проводили меня до самого крыльца отеля, где меня ждал… Куан. Удивительно, что на его лице не было и намека на злость; он не сердился, не был мрачным, а как только увидел Зосю, заулыбался.

— Все в порядке, Куан, — сказала девушка, положа свою руку мне на плечо, как будто хотела защитить. — Мы за ним приглядели.

— Я знал, что с ним ничего не случится, когда увидел, к кому в машину он садится, — ровным голосом ответил наставник. — Поэтому и не звонил, чтобы не помешать делу.

Ну и пройдоха же, мой личник! Чем больше я его узнаю, тем меньше понимаю. По логике он должен был беспрестанно звонить на мой номер, поднять на уши гвардейцев из охраны цесаревича, привлечь людей дожа Мочениго — а вместо этого сидит на лавочке возле отеля и ждет, когда я соизволю появиться пред его очами.

— Доброй ночи, Вик, Куан, — Зося, убедившись, что мне ничего не грозит, помахала рукой и вместе с Соколом отправилась в обратный путь вдоль опустевшего канала.

— Ругаться будешь? — я засунул руки в карманы брюк, чтобы скрыть дрожь от начавшегося отката. Он был такой силы, что в солнечном сплетении до сих пор бушевало пламя.

И Куан это заметил.

— Ты уже взрослый, и сам отвечаешь за свои поступки, — ровным голосом произнес наставник. — Пошли в номер. Примешь душ, проведешь небольшую разминку, чтобы очистить энергетические каналы. А то вокруг тебя даже воздух наэлектризован.

Он протянул руку к моей голове, раздался щелчок. Между его пальцами проскочили фиолетовые искры.

— Меня не искали? — когда мы очутились в номере, и я облегченно вздохнул.

— Нет, — ответил Куан, провернув ключ в замке двери. — Я хотел броситься за вами в погоню, но, когда увидел, что вы следите за кабриолетом принца, все сразу понял. А больше никто и не интересовался, куда пропал княжич Мамонов.

— Так еще раз украдут, и не дождешься помощи, — проворчал я, скидывая одежду.

— Теперь ты можешь постоять за себя, — возразил наставник. — И твое преимущество не в магии, а в умении, которое я тебе дал. Надеюсь…

— Да, Куан, спасибо, — искренно ответил я. — Сегодня оно мне помогло.

Уединившись в ванной комнате, первым делом я посмотрел, что удалось снять Соколу. Действительно, удачно получилось. Вроде бы и целомудренно все, без пошлых и грязных сцен. Обычные объятия, поцелуи. Девушка мне незнакома, зато отметил, что на одной фотке она блондинка, а на других двух — уже с волосами цвета воронова крыла. Значит, в самом деле париком воспользовалась. Разумная предосторожность, если учитывать молодость Франчески, ну никак не подходящую в качестве жены сеньора Марани. Неужели эта милашка столь изощренна в интригах, что не боится ни службу собственной безопасности, ни людей Мочениго. Или в самом деле мы столкнулись с какой-то невидимой глазу игрой венецианских аристократов? Тогда при чем здесь Лидия?

Я долго не думал, как поступить с компроматом. Отправил копии фоток отцу на почту с припиской, чтобы пока не задавал никаких вопросов, и никому не показывал их, даже самым верным и близким людям, имея в виду маму и дядьку Алексея. Добавил от себя несколько строк, что все хорошо, готовлюсь к боям, которые начинаются послезавтра. Возможно, будут трансляции, пусть братья и сестры поищут на просторах Сетей, если им интересно.

Затем нашел адрес почты, который мне прислал сам Юрий Иванович перед нашим отъездом. Подозреваю, что это не личная почта цесаревича, а конспиративная, куда я должен был переслать фотографии или какой иной компромат на принца. Сейчас значок активности был зеленым, и я без колебаний отправил ночную добычу в этот ящик. Сами фотки безжалостно удалил из памяти, после чего с легким сердцем разделся и встал под душ. Свою работу я выполнил, но чувствовал себя настолько противно, что ощущал, как липкая неосязаемая грязь отваливается под струями горячей воды. Кто бы подсказал тот единственный путь, который избавит меня от роли марионетки в чьих-бы то ни было руках, отцовских или императорских. И понимал со всей отчетливостью: время детства, где мне позволялось многое, прошло. Добро пожаловать во взрослую жизнь.

***

Секретарь дожа Мочениго Вито Симоне торопливо миновал опустевшие холл и залы, чуть ли не бегом поднялся по лестнице, пугая убирающихся после жеребьевки служанок своим растрепанным видом, и остановился перед малым кабинетом хозяина, кивнул двум могучим бодигардам, тут же расступившимся по сторонам. У Вито было право доклада в любое время суток.

Переведя дыхание и поправив воротничок рубашки, выбившийся из-под пиджака, он решительно сделал шаг вперед, постучал по дверному полотну, предупреждая хозяина, что это именно Вито Симоне, а не кто-то другой.

Скользнув за дверь, он остановился на пороге, уже подобравшийся и не дыша так запалено, как будто пробежал по мосту от Канареджо до Местро. Луиджи Мочениго сидел в кресле со стаканом бренди, в небрежно расстегнутой рубашке и какой-то всклокоченный.

Подняв налитые кровью глаза, он в нетерпении рыкнул, концентрируя вокруг себя облако тяжелой магической субстанции, от которой у Вито перехватило горло:

— Говори!

— Приехал Джино с ребятами. У Фурфанте^[11] сломаны два ребра. Джино со свернутой челюстью. Только Сальваторе вроде бы в порядке.