Виктор Цой. Стихи. Документы. Воспоминания

— В какой-то степени так оно и было. И все же я позволил себе некоторые эксперименты. Ну, интересно иногда изобразить, скажем, хама. Я в жизни вряд ли повел бы себя так. Но все равно это недалеко уходит от реального персонажа, фильм делался без всяких костюмов и причесок. Я как ходил по улице, так и входил в кадр. Фильм снимал мой приятель Рашид Нугманов. Он позвонил мне и предложил эту работу. У нас был, конечно, первоначальный литературный сценарий, потом Рашид написал режиссерский, со значительными изменениями. В конце концов от оригинала не осталось почти ничего.

— Вы собираетесь еще сниматься в кино?

— В принципе мне было бы интересно, но это не от меня зависит. У меня свои идеи относительно кинематографа, а у режиссера, как правило, свои. После этих фильмов мне много предлагали сниматься, но там я должен был действовать как профессиональный актер, носить какой-то костюм, произносить реплики, полагающиеся по сценарию… Мне это неинтересно.

— В фильме «Рок» вы сказали примерно так: я не знаю, чем буду заниматься завтра, но сегодня для меня рок — это то, ради чего я пожертвовал бы всем. Некоторые первую часть этого высказывания посчитали изменой…

— Изменой? Я просто был честен. Ведь может наступить момент, когда я почувствую, что мне остается только повторяться. Я перестану этим заниматься и считаю, что это не предательство, а, наоборот, честный уход со сцены.

— Может ли материальная сторона жизни рок-музыканта влиять на его творческое кредо?

— Это зависит от человека. Есть люди, которым необходимо жить в хорошей квартире, иметь машину, дачу и так далее…

— У вас это есть?

— У меня нет… И один готов ради этого идти на компромисс, а другой — нет. Когда я начинал заниматься рок-музыкой, в последнюю очередь я думал о деньгах. Тогда было понятно, что, кроме неприятностей (причем самых серьезных), за это ничего не получишь. Мы были значительно беднее, чем могли бы быть, работая на каких-то работах… И все время сталкивались с гонениями, были люди с совершенно испорченной репутацией.

— Почему в ваших песнях так много «ночи, дождя, осени, падающих звезд»?

— Не знаю… Это из области анализа творчества, а я им не занимаюсь.

— В «Советской культуре» в статье «Лики русского рока» было сказано: «Мир Цоя — братство одиночек, сплоченное отсутствием выхода…»

— Это братство одиночек, но не сплоченное отсутствием выхода. Выход реальный существует… Ну, об этом долго можно рассказывать.

— Отражаются ли как-то на вашем творчестве перемены в общественной жизни?

— А как они могут отражаться? Я же не певец социального протеста, не пишу песен «на злобу дня».

— Вы поете: «Я один, но это не значит, что я одинок». Вы действительно никогда не ощущаете одиночества?

— Ну почему… Эта песня о конкретном состоянии, там нет жизненной программы.

— Вы противоречивый человек?

— Нет, я совершенно монолитный.

— Во времена «подпольного» рока постоянные гонения на рок-музыкантов заставляли их быть героями. Теперь времена изменились, героизма вроде уже и не требуется. Что же дальше?..

— Не требуется? Сейчас его нужно еще больше.

Интервью газете «Советская молодежь», (Рига), 6 мая 1989 г

— Виктор, начнем сначала: почему «Кино»?

— Когда мы придумывали это название, нам было по восемнадцать лет. Сейчас я даже не помню.

— Что побудило вас создать группу?

— Наличие некоторых песен. Я начал их писать, они понравились моим друзьям, потом — друзьям моих друзей…

— Прежде чем вы получили официальное признание, каков был ваш путь?

— Знаете, я никогда не шел тяжело, занимался только тем, что нравилось. И был вполне доволен этим. Никогда не старался добиться успеха любой ценой. Конечно, я рад, что очень многим людям нравятся наши песни.

— Вы как-то сказали, что собирали в группу «не музыкантов, самое первое — друзей». Охарактеризуйте своих друзей.

— Я не могу как-то «анализировать» друзей. У них есть и недостатки, и достоинства. Твоими друзьями они становятся не потому, что обладают набором всех положительных качеств, а по каким-то другим причинам.

— Кто близок вам из советских исполнителей?

— Я в хороших отношениях с Борей Гребенщиковым, Костей Кинчевым, дружим с Андреем Макаревичем, хотя мы не так часто встречаемся.

— У вас были эстрадные кумиры?

— Никогда. Я не любил кого-то одного. Мне нравились некоторые песни некоторых групп.

— Ваш имидж?

— У меня нет никакой установки на поведение. Я веду себя так как считаю нужным, в любой ситуации.

— Артисту часто приходится отказываться в жизни от общедоступных благ и радостей. От чего приходится отказываться вам?

— От удовольствия гулять по улице, жить в одном и том же городе больше месяца. (Смеется.)

— Как родители относятся к вашей работе?

— Сейчас они считают, что я занимаюсь своим делом. Наверное, они так считали не всегда.

— А они бывают на ваших концертах?

— По-моему, были один или два раза.

— Кто-то из кинокритиков отметил, что ваш герой в фильме «Игла» единственный в отечественном кино не тяготится своим одиночеством и этим привлекает.

— Пожалуй. Герой этого фильма в каком-то смысле — человек ниоткуда. Он мне очень близок по духу. Я в принципе ничего не играл, а старался вести себя так, как бы я мог себя повести в такой ситуации, но в рамках сценария, конечно.

— Вы стремитесь создать какой-либо образ на сцене?

— Я ничего не «создаю», просто выхожу на сцену и пою. Я сам — образ. (Смеется.)

— «Перемен требуют наши сердца!» — поете вы, зрители вторят. Что бы вы хотели изменить в жизни?

— Каждый человек должен изменить прежде всего свою жизнь и себя… Это сложный вопрос. Я не считаю, что одному человеку под силу изменить жизнь как таковую.

— В жизни вы борец за перемены?

— Я не считаю себя борцом. Я пою песни. Пою о том, что мне нравится или нет, о том, что меня волнует.

— Как появляются ваши песни?

— Это для меня загадка… Я не знаю… Я начинаю играть. Потом появляются какие-то слова…

— Ленинградской газетой «Смена» вы названы лучшим рок-поэтом 1988 года. В чем, по-вашему, отличие рок-поэзии от поэзии вообще?