Виктор Цой

Павел Крусанов: «Ребят этих отличал здоровый цинизм и бестрепетное отношение к жизни, что немудрено — в 19 лет думаешь, что друзья вечны, а счастье может длиться пусть не годами, но всё равно долго. Когда Пине (Пиночету) милиционеры в ЛДМе (Ленинградском доме молодежи. — В. К.) отбили селезенку, Цой на мотив известного по той поре шлягера (“У меня сестренки нет, у меня братишки нет…”) сочинил собственную версию этой песенки, которую в присутствии пострадавшего всякий раз негромко озвучивал:

У меня печенки нет, Селезенки тоже нет, А без них хлопот невпроворо-о-от…

Характерно то, что это вовсе не казалось нам бестактным: все смеялись, даже бедный Пиня…» [25]

Максим Пашков: «Надо отдать должное Виктору Цою. Он хотя и участвовал в этих мероприятиях (спали и мылись все вповалку, голыми), но на фоне других сохранял человеческое лицо, чувство юмора и не опускался до пошлости». Цой «был гораздо консервативнее всей остальной компании, и в наших “забавах” никогда не шел до конца. Наверно, это шло от какой-то его внутренней застенчивости… В нем никогда не было разнузданности» [26] .

25

Крусанов П., Подольский Н., Хлобыстин А., Коровин С. Беспокойники города Питера. СПб.: Амфора, 2006.

26

Житинский А., Цой М. Виктор Цой. Стихи, воспоминания, документы. СПб.: Новый Геликон, 1991.

Осенью 1980 года группа Максима Пашкова, в которой играл на басу Виктор Цой, распалась, потому что Максим, лидер группы и автор песен, утратил интерес к занятиям музыкой. Он поступил в театральный институт на курс В. В. Петрова и ушел с головой в театральную жизнь, вследствие чего музыкальная активность «Палаты» практически сошла на нет. В результате Цой еще больше сблизился с компанией Свиньи.

В начале 1981 года «Палата № 6» выступила на сейшене в общежитии Санкт-Петербургского практического технологического института (СПбПТИ) на улице Здоровцева в компании с «Пеплом», где к ним присоединился флейтист Борис Ободовский из только что распавшегося «Пилигрима», но той же весной «Палата № 6» окончательно ушла в прошлое, а «Ракурс» звучал до 1982 года…

В КОМПАНИИ СВИНЬИ

Андрей Панов, получив от жившего за рубежом отца приличную сумму денег, приобрел неплохой набор аппаратуры, музыкальных инструментов и создал первую в стране панк-группу, куда вскоре пригласил Цоя играть на бас-гитаре. Цой, обладавший некоторым музыкальным опытом, согласился помогать на репетициях и концертах и первое время добросовестно выполнял функцию бас-гитариста, что очень нравилось Андрею, поскольку из тогдашнего окружения Свиньи играть толком никто не умел.

Андрей Панов: «Конечно, я у Цоя много спрашивал — типа аккорды не аккорды… Как это сделать, как взять… У Максима с Витей группа была в техническом плане очень сильная. У нас сейчас таких нет. Ни в рок-клубе, нигде. Потому что люди занимались музыкой, а не то что там — в рок играли» [27] .

Многие друзья Свиньи, да и сам он советовали Цою сочинять собственные песни, но тот как-то умело уходил от разговоров на эту тему. Видимо, сказывались некие комплексы, появившиеся из-за влияния Максима Пашкова, считавшего себя бесспорным лидером в «Палате № 6». Но однажды, после дружных уговоров друзей, Цой всё-таки попробовал что-то сочинить, и у него получилось.

27

Там же.

Андрей Панов: «Цой был басистом, ничего не писал тогда. Поскольку Максим относился к нему несколько иронически, что ли, Цой был всегда очень зажатый. Комплексанутый, даже так скажу. Когда же мы остались с ним, два бездельника, я чуть ли не каждый день стал приезжать к нему по утрам. У него любимое занятие было “снимать” с пленки. Или читать. С ушами всё в порядке, снимает, как рентген. “Jennifer Rush” “снял”, что удивительно! Там маразматические аккорды, очень сложно… Очевидно, что человек, который жутко много читал и жутко много “снимал”, должен был и сам начать писать, но у него был комплекс… Пока Максим (Пашков) не поступил в институт, мы встречались каждый день. Тем более что у меня дома стояла аппаратура… И вот однажды, когда мы толпой писались у меня, мы на него насели… Что тебе, мол, стоит стихи написать, музыку сочинить… Цой всё кривлялся, а мы выпили и наседали, наседали… Он вышел в коридор и с натуги чего-то написал, помню даже, была там фраза о металлоконструкциях. Наша была накачка, панковская. Типа — все панки, все против… Мы посмотрели — действительно неплохо написал. В первый раз. А потом прорвало. Очевидно, если человек с малого возраста читает, аранжирует, должно было прорваться» [28] .

28

Там же.

Как было на самом деле, неизвестно, но прорыв действительно произошел, и с одобрения друзей Цой начал сочинять свое. Самой заветной мечтой его была покупка нормальной гитары.

Андрей Панов: «Вите родители всегда давали рубль в день. Сначала мы спрашивали, когда скидывались, — у кого сколько, а потом перестали спрашивать. “Давай твой рубль!” — говорим. Все знали, что у него рубль…» [29]

И вот когда однажды родители уехали на юг, оставив сыну 90 рублей (из расчета три рубля в день), Виктор немедленно потратил все деньги на двенадцатиструнную гитару. Стоило это чудо советского музпрома 87 рублей. Как вспоминали друзья Виктора — на оставшиеся три рубля голодный Цой у метро «Парк Победы» купил беляшей по 16 копеек. Что было дальше — Виктор старался не вспоминать. С тяжелым отравлением он пролежал в постели несколько дней, не выходя из квартиры.

29

Там же.

По воспоминаниям друзей, с Цоем довольно часто приключались какие-нибудь истории — и курьезные, и опасно-трагические.

Андрей Крусанов: «Как-то сидя в гостях (забыл у кого) и ожидая гонцов, посланных в гастроном за вином (принесенного с собой, как водится, не хватило), мы нашли с Цоем в ванной флакон хозяйского одеколона “Бэмби”. Всё было нам интересно, всё ново… Ни он, ни я прежде не пили одеколон.

Мы тут же решили — пора. Ополоснув подвернувшийся пластмассовый стаканчик, в котором хозяин квартиры обычно, надо полагать, взбивал пену для бритья, мы разбавили в нем водой на глазах белеющий “Бэмби” и, преодолев отвращение, выпили, поделив содержимое стаканчика на двоих. Не в том дело, что мы ощутили. В то время нас не мог бы подкосить даже чистый яд, который и теперь достать непросто, а тогда, в пору тотального дефицита… Зачем-то оказавшись в ванной через полчаса после распития “Бэмби”, Цой, выглянув оттуда, поманил меня рукой — пластмассовый стаканчик, из которого недавно мы лакали одеколон, одаривший нас на сутки скверной отрыжкой, скукожился, осел и как бы полурастаял — о ужас! — что же творилось в наших желудках?! В тот раз мы, как водится, смеялись. Но впредь одеколон нас уже никогда не прельщал. Никогда» [30] .

30

Крусанов П., Подольский Н., Хлобыстин А., Коровин С. Беспокойники города Питера. СПб.: Амфора, 2006.

Андрей Панов: «Цоя у нас называли “одноногим Хендриксом”. Как-то он в дубленке в подземный переход прыгал. И приземлился прямо перед женщиной. Ту сразу же увезли. Потом он, прихрамывая на ногу, от ментов убегал…» [31]

Максим Пашков: «Его вообще ноги плохо держали, он их ломал, спотыкался, умудрялся вступить в лужу, которую все обходили, провалиться на тонком льду. Однажды мы драпали от милиции, он прыгнул в подземный переход на Невском с самого верха, сломал ногу, но добрался до парка Победы. Потом ходил с палочкой — всех веселил. Там был Свин (лидер группы “Автоматические удовлетво-рители”) и еще целая компания: кто с зелеными губами, кто с булавками в носу, в ушах… За одно за это тогда забирали. Ну и пьяные, естественно: когда это мы трезвыми ходили по Невскому?

31

Из воспоминаний Андрея Панова.

Был еще просто классический случай, когда он умудрился упасть в метро, на спускающемся эскалаторе, вниз головой. Мы шутили, спешили в баню, он был в кожаном пальто до пят, бежал впереди, я его окликнул, хотел что-то сказать, пошутить, и вдруг: “А-а-а…” Я увидел падающую голову. Пальто распахнулось, штаны вельветовые затрещали, оттуда вывалились красные трусы… А я, вместо того чтобы помочь другу, корчился от смеха до коликов. Он даже под обид елся на меня… Много забавного было! Несмотря на то что человек он был мрачноватый, иногда на него нападали приступы веселья. Мы всегда прикалывались: когда он выпивал ликера, то вдруг становился пунцовокрасным… С нами постоянно что-то происходило. Наша компания была предметом ярости и гопников, и милиции.

…Еще помню случай: Витька проголодался и начал есть из банки варенье, а банка разбилась, огромный кусок отлетел, и Цой его проглотил. Начал харкать кровью, я насмерть перепугался. Но ничего, всё обошлось…» [32]

До приезда родителей месяц Цой жил впроголодь, но зато теперь у него была гитара, о которой он так долго мечтал. И вот, оправившись от последствий отравления, он явил на свет две песни «Вася любит диско» и «Идиот».

Андрей Панов: «Мне нравилось, я ему подыгрывал. Потом Цой просто стал репетировать с моим ВИА…» [33]

32

Из воспоминаний Максима Пашкова.

33

Житинский А., Цой М. Виктор Цой. Стихи, воспоминания, документы. СПб.: Новый Геликон, 1991.