Виктор Глухов агент Ада. Компиляция. Книги 1-15

– Лу Мин, позови сюда моего коротышку.

Узкоглазый воин развернул своего гварга и поехал к каравану.

Подошел эльфар. Встал, потупив глаза.

– Собери оружие, – приказала она. – Должно быть двадцать мечей. Полазай по сумкам убитых, может, что ценное найдешь.

Эльфар недовольно скривился, но стал выполнять приказ. Было видно, что переносить жару ему было очень трудно, но он каким-то чудом держался. Его лицо обгорело и пылало яркими красными красками. Особенно выделялся цветом спелой моркови большой нос с горбинкой. Ганга над ним сжалилась и подлечила эльфара. Тот снова принял свой бледный вид.

Подошел, утопая в песке дворф.

– Что тут? – спросил он Гангу.

Ремсурат поравнялся с повозкой купца.

– Саи Рахим [85] , что вы собираетесь делать с этими чужаками? Они опасны, особенно эта странная вампирша. Она убила всех фримданов и даже не поморщилась. Такое впечатление, что она убивала их каждый день. За ней, а значит, и за нами начнется охота.

– Ты, Ремсурат, несомненно, в чем-то прав, – ответил купец. – Но не забывай, люди для вампиров – это пища. Странно тут другое. Она не горит на свету светила, как другие вампиры, и не пьет кровь этого несчастного бледнолицего. Задевать ее опасно вдвойне. Если свет ее не берет, то это мог быть только высший вампир… Понимаешь? Ей нечасто нужна кровь, и она осталась предана сабаинам. Оказалась здесь посреди пустыни с волшебником-коротышкой. Я расспросил его. Он, конечно, отвечал уклончиво, но кое-что я узнал. Их сюда перебросил колдун. А еще он называл ее послом. Как ты думаешь, чей это посол?

85

Саи – вежливое обращение.

– Думаю, саи, посол шаха сабаинов.

– Вот и я так думаю. А к кому? Кто находится за пустыней, кроме халифата Аль Харум?

– Вы думаете, к королю неверных гяуров, румов.

– Вынужден с тобой согласиться. Да. Большая часть вампиров перешла на сторону халифата. Сабаины вынуждены были заключить перемирие с халифатом. Халифат теснит румов. Объединившись, румы и сабаины смогут отбить у халифата пролив.

– Но как же тогда они оказались здесь?

– Предательство, Ремсурат. Маленький волшебник проговорился, что они стали жертвой предательства. У сабаинов внутри придворных раздрай. Одни за мир с халифатом на условиях халифа, другие за войну до победы. Кто-то очень не хочет, чтобы госпожа посол добралась до румов. Мы же… сразу предваряю твой вопрос, Ремсурат, ничего против этих нелюдей делать не будем. Не будем играть в игры великих. Мы купеческий караван и поступаем по закону справедливости. Мы помогли ей, она помогла нам. Дальнейшее в руках судьбы.

– Не хотите получить себе волшебника, саи? – спросил, поглядывая на дворфа, чернокожий воин.

– Ремсурат, ты знаешь меня давно, я всегда веду дела честно. Богатства мне хватает, а вот пожить я еще хочу. Так что больше не поднимай эту тему. Веди караван дальше. – Купец поправил подушки, на которые облокотился, посмотрел на своего начальника охраны каравана и тихо добавил: – Я уверен, что и тебе хватит здравомыслия не становиться на пути таких сил. Доживешь до старости.

К Ремсурату подошел снежный эльфар и показал меч, взятый у убитого врага. Шавга-ил, уничиженный орчанкой до Шава, по устоявшейся привычке презирал людей и смотрел на чернокожего воина с высокомерной неприязнью. Он вынужден был бегать по поручениям госпожи, и это видели презренные хуманы. Он еще раз испытал унижение, и его чувство гордости снежного эльфара зароптало.

– Хуман… – надменно произнес он так, словно был местным халифом. Воин удивленно посмотрел на снежка.

– Как ты меня назвал? – переспросил он.

– Я назвал тебя тем, кем ты являешься, – презрительно, словно выплюнул слова, произнес эльфар.

– И что это значит? – спокойно спросил чернокожий. – Это оскорбление?

Эльфар пожал плечами.

– Понимай как хочешь. Моя госпожа…

– Твоя госпожа сейчас тебе глаз на жопу натянет! – грозно прозвучало за его спиной, и эльфар сжался, опустил голову и опасливо обернулся. За его спиной стояла Ганга и, уперев руки в бока, возмущенно смотрела на эльфара. Она успела набраться крылатых словечек от своего жениха и теперь пустила их в оборот.

– Ты, недоумок, кого из себя строишь? А? – надвигаясь на снежного эльфара, спрашивала она, и ее ноздри воинственно раздувались.

– Простите, госпожа Ганга, но… что я такого сделал? Я лишь передал меч этому хуману. И все…

– Как ты, урод, разговаривал? Считаешь себя выше человека?

Тут в снежном эльфаре проснулась и возмутилась его родовая гордость. Он выпрямился, задрал подбородок и произнес, как ему казалось, весьма внушительно:

– Да! Мы, снежные эльфары, выше людей и по уму, и по рождению, и по способностям…

Удар кулака по лицу опрокинул снежного эльфара на песок. Он упал, ухватившись руками за лицо, и тихо завыл.

– Хочу посмотреть, как ты справишься в пустыне без меня и этих людей, выскочка. Счастливо оставаться, высокий. Ха-ха!

Ганга хохотнула и обратилась к удивленному таким поворотом событий Ремсурату.

– Не помогайте этому дураку. Пусть сдохнет тут.

Жажда жизни у снежного эльфара оказалась сильнее гордости. Он поднялся на четвереньки и пополз к ногам Ганги.

– Госпожа! – подвывал раздавленный ударами судьбы Шав. – Не бросайте меня…

– Вон люди, их проси о помощи, скотина, – оттолкнула ногой эльфара орчанка. – А мне ты не нужен. Лишь обуза.

– Не бросайте меня, госпожа, я буду вас развлекать и петь. – Он от отчаяния встал на колени и, прижав руки к груди, неожиданно мощно и красиво запел на высоком эльфарском языке.

Снежные шапки родных гор Чисты и светлы, как твоя душа, Любимая моя. В ясных глазах я вижу лишь укор, Который прошелся по мне, все круша. Любимая моя… [86]

86

Перевод с высокого эльфарского на русский. Перевел автор.

Ганга ошалело уставилась на снежного эльфара.

– Шав, ты с ума сошел? – спросила она. – Какая я тебе любимая?

– Это песня моего народа, госпожа, я хотел растопить лед вашего сердца…

Лу Мин, стоявший поодаль, тихо спросил Ремсурата:

– Ты слышал, какую ужасную казнь она хотела применить к этому несчастному горцу? Это как же так надо исхитриться, чтобы глаз на зад натянуть? И как ты думаешь, он видеть сможет?

– Не знаю, – буркнул тот. – Я понял, что все трое не являются людьми.

– Не люди? А кто?

– Не знаю. Но этот горец красиво поет. Только непонятно о чем.

– Госпожа, простите его, – вступился за эльфара чернокожий начальник охраны. – Он все понял и больше не будет называть нас хуманами.

– «Хуман» на древнем языке значит «человек», – пояснила Ганга. – Это не оскорбление. Но этот ледяной сморчок презирает всех, кроме представителей своего народа, слепленного из людей, лесных выродков и снежных троллей. От людей они получили способность думать, от лесных уродов непомерную гордость и от троллей непомерную глупость. Тьфу на тебя, ледышка! Живи. Прощаю. Ирри бы мной гордился, а дед заставил бы тебя есть овечий навоз… И сделал козопасом…

После всех этих событий караван продолжал двигаться дальше. К вечеру, когда половина светила скрылась за барханами и стало прохладнее, подул освежающий ветерок, караван подошел к внушительной роще низких деревьев с большими широкими листьями, где и остановился. В роще были вырыты несколько колодцев.

Верблюдов загнали в рощу. Вокруг стоянки расставили небольшие ящички-пугалки и возле каждого поставили по одному воину. Затем расставили большие котлы и стали на брусках торфа варить еду. Ганга наловила рыбу, дала эльфару почистить и выпотрошить, что он сделал весьма умело. Воду она собрала в свой мешок и заклятием ее очистила. Положила рыбу на большие плоские камни, что валялись повсюду, и с помощью заклинания шаманов приготовила ее. На действия орчанки с интересом поглядывали все, кто расположился вокруг.