Виктор Глухов агент Ада. Компиляция. Книги 1-15

Ему не удалось бы воспользоваться своим «священным» правом командовать армией военного времени, если бы на совете, где решался вопрос, что делать во время войны снежных и лесных эльфаров, не появился сам папа святой Бурвидус. Он ворвался на совет, как сияющее красное солнце. Сделал ку и пригрозил проклясть весь совет за неправильное приседание. Потом долго проповедовал о долге народа дворфов перед госпожой Матой. И когда впавшие в ужас от своих долгов, неожиданно повешенных на них святым папой, члены совета готовы были отдать последнюю рубашку, он призвал их к священной войне против оккупантов.

Глава городского совета к такому повороту был не готов. Одно дело — откупиться от грехов деньгами, другое дело — рисковать в войне. Он сморщился так, словно ему в зад засунули цветущую вишню с площади. А вечно недовольный и осторожный член совета глен Радурнус выступил с длинной речью против войны. Он долго говорил, что народ дворфов всегда был на стороне сильных и никогда не встревал в разборки других народов. Говорил о вековой мудрости народа, что позволяет ему жить мирно среди всех остальных недостойных народов. И что только они, дворфы, сохранят цивилизацию, когда жители на поверхности истребят друг друга.

Папа невозмутимо слушал его и не прерывал.

Успокоившийся глава совета хотел подвести итог и отказаться от участия в войне. Но его опередил Бурвидус. Он встал и кротко произнес:

— Вы, может быть, и правы, глен Радурнус. Но мы не выслушали славного генерала Марувиса. Может быть, город зря содержит воинов и тратит средства на содержание армии. Дворфы — мирный народ, и, если послушать вас, уважаемый Радурнус, армия вам не нужна.

Глен [91] Радурнус ободрительно кивнул, а генерал вскочил, как ужаленный.

91

Глен — обращение дворфа к дворфу.

— Как это не нужна! — потрясая кулаками, закричал он. — Мы богаты, а богатых принято грабить. Кто будет защищать наше добро, когда лесные эльфары захватят Снежные горы и захотят забрать наши богатства? Кто, я вас спрашиваю? — И не дав высказаться другим, решительно, как это может сделать штабной генерал, добавил: — Только сильная, снаряженная, обученная армия. А она не справится одна с войсками лесных ушастиков. И что скажут наши союзники — снежные эльфары, если мы отсидимся под землей и не поможем им? Разве мы не одни горы делим с ними? Разве не их сила была для нас защитой от грабителей? Я предлагаю вступить в войну. Вот так! И никак иначе. — Генерал стукнул кулаком по спинке кресла и сел. Все вздрогнули. Решительность генерала произвела сильно впечатление, но не на всех.

Глава совета недовольно зыркнул на генерала.

— Вам бы только повоевать, — раздраженно проговорил он. — И когда это снежные эльфары стали нашими союзниками? Я про это не слышал. — Глава обвел взглядом сосредоточенные лица членов совета. — Итак, уважаемые глены, — начал медленно говорить он. — У нас есть два предложения…

Его снова перебил Бурвидус. Он поднялся и степенно, без нажима стал говорить:

— Прежде чем вы, уважаемые глены, члены совета города, примите решение, надо узнать волю нашей богини по этому важному вопросу…

— И его, конечно, озвучите вы, святой папа? — прерывая Бурвидуса, язвительно произнес Радурнус. Глен Радурнус всегда был в оппозиции к генералу.

— Нет, уважаемый Радурнус. Я не возьму на себя такую смелость, — совершенно спокойно ответил Бурвидус. — Богиня Мата сама покажет нам свою волю. Тот, кто говорит свою волю, отличную от воли богини, у того… — он помолчал, придумывая наказание, но его снова насмешливо прервал Радурнус.

— У того вырастут рога.

— Пусть будет так, — согласно кивнул Бурвидус и попросил: — Мата! Богиня наша! Матушка! Пусть у того, кто не хочет исполнять твою волю и противится ей, вырастут рога на лбу.

И в тот же миг у главы городского совета и Радурнуса, а также еще у двоих членов совета на лбу стал расти рог. Он быстро увеличивался в размерах, и члены совета, у которых рог не вырос, ахнув, стали истово креститься, приседать и кукать, осеняя себя святым крестом.

— Ку! Ку! — разрывало тишину зала совета. Безрогие глены приседали, тряся толстыми задами, стараясь подражать папе Бурвидусу. Не щадя лба, крестились и благодарили матушку за мудрость, дарованную им, не спорить с ней.

Глава совета отчаянно взвыл и ухватился за рог.

— Я прошу прощения, госпожа Мата, — завизжал он. В его глазах плескался суеверный ужас. — Святой папа Бурвидус, и ты прости меня недостойного. Ку, ку. Я буду исполнять волю нашей матушки Маты. Ку. Ку… — истово крестился и приседал он.

А Радурнус свалился в обморок.

— Прощается тебе, сын мой, — перекрестил Бурвидус главу совета, и у того пропал рог. — И вам прощается, заблудшие, — папа осенил крестом рогоносцев. — А глен Радурнус останется с рогом в назидание тем, кто не верит в нашу матушку Мату и ее культ, — объявил папа.

А генерал довольно добавил:

— Пусть этот неуважаемый Радурнус пойдет руером [92] в армию и своим рогом поражает врагов нашей матушки.

Папа кивнул, не возражая, и тоже добавил к своей краткой, но впечатляющей речи:

— А также объявляю волю нашей богини. Все собранные средства культа матушки Маты пойдут в казну города на снаряжение армии.

Этого хватило, чтобы объявить мобилизацию в городе. А авторитет Бурвидуса поднялся до небес.

Вновь поднялся ветер, и его порывы приносили в дельту реки пригоршни песка. Приближалась новая буря — частая спутница искателей приключений на верхнем слое Инферно. Но она не беспокоила Штифтана. Он собрал в одном месте мешки убитых демонов и старательно сортировал содержимое. Штифтан сидел в углублении небольшой пещерки, перед ним горел костер, и на нем, скворча, жарилась нога ящерицы. В одном из заплечных мешков он обнаружил свой рюкзак, вытащил его, осмотрел содержимое. Демоны ничего не тронули. Скорее всего, не разобрались в нем. А там было все для выживания в Инферно на десять стандартных суток. В том числе и спасательный маяк. Военная аптечка, сухой паек и пакетики с порошком для получения чистой воды. Разорвав оболочку одного пакетика, Штифтан высыпал его в раскладную кружку. Соединяясь с молекулами воздуха, порошок зашипел, и вскоре кружка была полна чистой витаминизированной воды. Выпив ее, он приложил к шее аптечку. Выпитая из реки вода не была для него пригодной для питья, и скафандр уже давно подавал об этом сигнал. В его теле завелись паразиты. Через пять минут красный сигнал на аптечке погас, и она отпала от шеи. Сухой паек Штифтан решил не трогать.

92

Руер — новобранец.

Высыпал содержимое первого мешка у ног на землю и стал рассматривать. Одежда, баклажка, котелок, ножи, сеть, копченое сало неизвестного животного, замотанное в тряпочку. Вот и весь ассортимент, который Штифтана не впечатлил. Он сложил все обратно, кроме сала, и отнес мешок к реке.

Трупов демонов не было. Их сожрали мутанты. Лишь обглоданные черепа, втоптанные в прибрежный песок лапами хищников, напоминали о трагедии, случившейся ночью.

Остальные мешки имели тот же набор предметов. Лишь мешок вожака отличался наличием амулетов непонятного действия, и в самом низу лежало пять флаконов эликсира исцеления. Штифтан забрал сало, амулеты и эликсиры. Разделал ножом лапу рептилии и стал есть. Мясо было на цвет белым и не жестким. Волокна хорошо пережевывались. Закусив мясо салом, Штифтан утолил голод. Побродив по берегу, подобрал плавник и подкинул в костер. Сел в пещерку и задумался. Идти в бурю не имело смысла. Надо было продумать план дальнейших действий. Эрат уже вполне освоился в пустыне и не испытывал перед ней того прошлого безотчетного страха. Но надо было решать, активировать маяк для вызова спасательной группы или выйти к порталу?

Он не хотел выглядеть смешным, а это обязательно случится, если он поставит маяк. В нескольких днях пути от портала это было делать нецелесообразно. Бойцы спецназа так красочно распишут эпопею его спасения, что сказочникам и не снилось. Потом его история обрастет небылицами, и какая-нибудь обидная кличка к нему прилипнет на всю жизнь. О таких случаях он знал и сам смеялся над недотепами. Да и для карьеры это невыгодно.

«Пойду к порталу», — решил он.

Буря усиливалась. Ветер стал зловеще завывать, гоняя тучи песка над рекой, но в пещерке от горящего костра было тепло и уютно.