Виктор Суворов: исповедь перебежчика

— Как там: «Мы на горе.» Вместе:

— «…всем буржуям мировой пожар раздуем, мировой пожар в крови — Господи, благослови!». Блок, «Двенадцать». Англичанам — повторяю — очень выгодно не замечать очевидных вещей, а я обращаю внимание: «Смотрите! У Гитлера красный флаг, и у Сталина красный, Германия строила социализм, и СССР строил, у рейха четырехлетние планы, у нас — пятилетние, у них гестапо, у нас НКВД, там концлагеря и тут тоже, у Шикльгрубера одна партия у власти, остальные в тюрьме, и у Джугашвили тот же вариант». Начинаешь так сравнивать, сравнивать.

— Как похоже!

— Близнецы-братья.

— «Кто более матери-истории ценен?».

— Верно, но это еще далеко не все. Гитлер ходил в полувоенной форме, и Сталин в полувоенной, фюрер без эполет, и вождь наш без знаков различия. «Ну, потом-то Иосиф Виссарионович, — уточняют, — генералиссимусом стал и прочее.». Я в ответ.

— …Гитлер просто рано скончался.

– . фюрер до этого не дожил. Сталин стал маршалом в сорок третьем году после Сталинграда и впервые — ему было шестьдесят три — надел маршальскую форму для встречи с Рузвельтом и Черчиллем в Тегеране, так вот, Адольф Алоизович не дотянул ни до таких лет, ни до таких побед, ни до таких встреч с лидерами США и Великобритании, а в остальном все совпадает. Смотри: у Сталина с Надеждой Аллилуевой разница в возрасте была двадцать два года, а у Гитлера.

– ..с Гели Раубаль…

– … девятнадцать, та самоубийством покончила и эта.

— …поразительно!..

— та застрелилась из пистолета.

– ..подаренного супругом.

— и эта: только Аллилуева из сталинского, а Раубаль — из гитлеровского. Существует, правда, версия, что это все-таки не самоубийство: якобы жизни ее Сталин лишил, но и в Германии в свое время судачили, что Гитлер сам прикончил подругу. Короче, когда начинаешь анализировать. У одного диктатора нет бороды и у другого нет, у Сталина усы и у Гитлера усы. Я спрашиваю: «Разница-то в чем?», а она в форме усов: у нашего горца они так, а у немца эдак. Западу, как это ни прискорбно, выгодно было не замечать наши концлагеря, голодоморы и трупоедство: это, мол, просто досадные недоразумения, а вот Гитлер — тот да, людоед!

Предвижу вопрос: «Ты, наверное, фюрера защищаешь, раз это озвучиваешь?» — «Нет, — отвечаю, — он для меня мерзавец, преступник, палач», но если Гитлер людоед, из этого не следует, что Сталин был вегетарианцем. Запад, считаю я, поступил цинично, когда их разделил: этому людоеду помогаем, а тому нет, и книга моя всю западную историографию расшибает, а им это, как серпом по ушам, — очень-очень не нравится.

«Ледокол» вышел здесь, в Англии, в девяностом году, и тираж сразу же размели: его нет не только в магазинах — даже в библиотеках. Сейчас буду переиздавать, но на свои собственные средства и в той же Америке выпустил под названием «Главный виновник», однако на Западе живу уже тридцать один год.

«Нас всегда дураками описывали, которые были к войне не готовы, а я доказываю, что мы далеко не идиоты, и говорю англичанам: “Вас товарищ Сталин, как мальчиков.”»

— Итак, британская разведка за Виктором Суворовым не стоит?

— Дима, версия, которую я изложил в «Ледоколе», для них хуже еще, чем для наших, потому что. Ну, давай даже не так.

— Мы сейчас перепутаем просто, где наши и где не наши.

— Наши для меня — это мой народ: русский, украинский. — я его не предавал и еще такое о нем расскажу.

Мне говорят: дескать, мы — верные гитлеровцы (был же договор с Гитлером о дружбе), а я возражаю: все это, ребята, ерунда. Сталин же подпись в пятьдесят восемь сантиметров поставил (ты не представляешь, что это такое — больше полуметра. Смотри, я на рулетке эту отметку сейчас покажу, чтобы тебя не обманывать).

— Подпись под договором о дружбе?

— Нет, на карте раздела Польши. Они провели границу, и там — я пришлю тебе фотографию этой карты! — Иосиф Виссарионович начинает писать: «И. Ст.» — потом остановился и на пятьдесят восемь сантиметров махнул.

— Урка!

— Спрашивается: «Что же это он в такой эйфории-то, а?», а я объясняю (британская разведка что-то не додумалась до такого): весел он оттого, что подпись эта нелегитимная. Ну, сам посуди: Риббентропа автограф стоит — он имперский министр иностранных дел, а кто такой Сталин? Не глава государства, не глава правительства.

— Всего лишь Генеральный секретарь ЦК…

— какой-то партии.

— …ВКП(б)…

— Это первое, что доставляет ему определенную радость, а второе — Польшу же поделили: половину мне, половину тебе. До этого был пакт Молотова — Риббентропа, и вот 1 сентября Гитлер нападает на Польшу, а Сталин выжидает: «А я пока не готов». Великобритания и Франция объявляют войну.

— …Германии…

— да, а сейчас выйди на улицу и спроси любого мальчика или девочку: «Кто Вторую мировую войну развязал?». Они скажут: «Гитлер», а я уточняю: подписали-то пакт и секретный протокол о разграничении сфер влияния в Москве, где Гитлера не было, — присутствовали Риббентроп, Молотов и Сталин. Разделив Польшу, Гитлер воюет уже против Великобритании, Франции и потенциально против Соединенных Штатов Америки, и 3 сентября, когда эти страны объявили ему войну, стало началом его конца.

Коба мог предложить: «Смотри, пол-Польши мне, пол-Польши тебе, но нападаем не 1 сентября, то есть не через неделю, а на следующий месяц — мне еще время нужно для подготовки». Это как если бы мы с тобой договорились: «Давай умочим в сортире кого-нибудь». — «Давай!» — «Раз, два, три!». Ты — ба-бах! (Якобы стреляет из пистолета.) — а я только руки потираю: «А у меня нет патронов». Ну и кто из нас плохой человек, а кто невинная жертва? Все так просто, но англичане этого не поняли: вляпались в войну и должны были воевать. Господи, когда я на пальцах все объясняю, их хваленая британская мудрость сразу же меркнет. Я говорю: «Вас товарищ Сталин, как мальчиков.».

— Так он красавец был, Иосиф Виссарионович?

— Вот я и утверждаю, что британской разведке такое писать не с руки. Я даже больше скажу: если «Ледокол» британская разведка придумала, почему бы тогда в Киеве и в Москве Джеймсу Бонду памятники не поставить? Нас же всегда дураками описывали, которые были к войне не готовы: Сталин, дескать, глупец и прочее, а Джеймс Бонд, получается, сообразил, что мы совсем не такие, и, водя по бумаге моей рукой, восстановил справедливость. Я ведь доказываю, что мы далеко не идиоты.

— Ты подверг коренному пересмотру причины Второй мировой войны и написал: «Я замахнулся на самое святое, что у нашего народа есть, на единственную святыню, которая у него осталась, — на память о так называемой “великой отечественной войне”. Это понятие я беру в кавычки и пишу с маленькой буквы — простите меня! Коммунисты сочинили легенду о том, что на нас напали, и с того самого момента началась великая отечественная война — эту легенду я вышибаю из-под ног, как палач…»