Виктория значит Победа

— А, из школы выгнали, — махнула рукой девочка.

— Тебя? Такую отличницу? — поразился старый казак.

— Ну да, — кивнула Вика. — За то, что дала в морду одной твари.

— А за дело дала-то? — участливо спросил тренер.

— За дело, только…

— Ну, раз за дело, то не бойся всяких "только", — будто угадал ее мысли Петр Леонидович. — Вот увидишь, правда сама тебя найдет.

Девочка молча кивнула и пошла по тропинке вслед за тренером.

— Вот что, — обернулся к ней есаул, посмотрев на часы. — Времени еще совсем мало, остальные нескоро подтянутся. Так что, может быть, конюшня подождет?

И он заговорщически подмигнул ей.

Вика без слов поняла, о чем речь. Иногда во время занятий в кружке, Петр Леонидович давал ребятам подержать две своих старинных казачьих шашки, которые у него, впрочем, блестели, как новенькие. На первый раз оружие оказалось неожиданно тяжелым, но девочка все же сумела повторить за тренером несколько движений. Через некоторое время она и еще некоторые из ребят даже научились ловко вращать шашку в руке, как показывал есаул. Но дальше этого, конечно, не заходило, он не имел права учить ребятню боевым приемам. Не имел, да для лучшей ученицы все же сделал исключение — уж больно она упрашивала, с ее-то настырностью. Когда выдавался случай остаться наедине, они запирались в большом, просторном сарае и там, вдалеке от посторонних глаз, есаул учил Вику всем премудростям фехтования. А с тех пор, как девочка решила стать каскадером, такие тренировки участились вдвое. Обо всем этом не знал никто, кроме папы. Но уж он-то не выдаст.

И, надо сказать, что оружие слушалось Вику точно так же легко, как и лошади, клинок становился как будто продолжением ее руки. Первые занятия происходили, конечно же, на палках, но уже совсем скоро тренер решился скрестить с ней настоящую шашку.

Поскольку сегодня времени был еще вагон, тренировка затянулась на несколько часов. Вика рубилась с особенной яростью, вспоминая про Людмилу и Маргошку с ее папашей. Через полтора часа тренер решил сделать перерыв, и они пошли пить чай из настоящего дровяного самовара вприкуску с рафинадом, запас которого Петр Леонидович держал для всех своих питомцев — и четвероногих, и двуногих.

— А ты сегодня в ударе, Виктория, — произнес он, прихлебывая из кружки. — Вот только, слегка перебарщиваешь. Злишься, и теряешь голову. Будь хладнокровнее.

— Постараюсь, — кивнула Вика.

И вскоре уже снова зазвенели клинки в яростной схватке. Так продолжалось до тех пор, пока над калиткой не запел колокольчик — начали подтягиваться остальные кружковцы.

Дальше, вроде бы, школьные дрязги и вовсе забылись. Вика закружилась в хороводе привычных конюшенных дел — почистить лошадей, позаниматься с парой малышей, ну и, конечно, сделать с ровесниками несколько кругов вокруг всей Валерьяновки.

С недавних пор ее любимым конем стал белоснежный красавец по кличке Луч. Он появился в конюшне всего несколько месяцев назад, буквально через пару дней после того, как Вике исполнилось шестнадцать. Петр Леонидович даже пошутил — вот, мол, тебе подарочек. И действительно, Луч слушался ее даже еще прилежнее, чем все другие лошади. Но вот с остальными кружковцами он был не так уж ласков, проявлял сильный норов и подпускал к себе с неохотой даже самого есаула. И лишь в присутствии Вики кто-то осмеливался залезать к нему на спину. Стоило только девочке взяться за поводья, конь становился абсолютно смирным, и на него даже можно было сажать малышей. Но стоило Вике отлучиться, и вся морока начиналась по-новой. Даже рафинад он соглашался брать только из ее рук.

Но вот и начал спускаться вечер. Ребята потихоньку рассасывались по домам. Несколько мальчишек, живших на одной улице с Викой, предложили ей возвращаться вместе, ватагой. Они уже давно знали, что вдвоем с кем бы то ни было она идти не согласится, чтобы не было похоже на свидание. Но девочка сказала, что еще задержится в конюшне.

Когда все ребята разошлись, Вика попросила есаула еще пофехтовать с нею, но он отрицательно покачал головой.

— Ну, Виктория, больно ты прыткая сегодня. Совсем загоняла старика. Если не устала после такого дня, дай хоть мне отдохнуть.

— Хорошо, Петр Леонидович, — понимающе кивнула девочка — А можно я сегодня останусь ночевать в конюшне?

Такое бывало уже не раз, когда Викин папа уезжал в долгие командировки. Ночевать в пустом доме было слишком уж тоскливо. Разлука с папой больно била по сердцу девочки. Она понимала, что работа есть работа, а в ихнем городке журналисту ее найти довольно трудно, хотя своя газета и имеется. Поэтому приходится терпеть бесконечные скитания по отдаленным районам их довольно обширной области, равнявшейся нескольким европейским государствам. Ну а сейчас девочка подумала о том, что с утра можно будет снова взяться за шашку, или хотя бы просто в чем-то помочь тренеру.

— Опять одна осталась? — тут же догадался есаул. — Ну, ладно, не возражаю. Ужинать будешь?

Вика молча кивнула, только теперь сообразив, что даже не съела взятые в школу бутерброды, и они скучали в ее рюкзачке весь день. И еще теперь ее тоже нагнала зверская усталость.

После ужина Вика решила сразу ложиться. Хотя сейчас всего лишь седьмой час вечера, но уж больно много нагрузок она перенесла за этот день. А направилась девочка и впрямь в конюшню, а не в жилой дом. При теплой погоде она всегда ночевала именно там, прямо на ворохе сена. Так куда круче, даже круче, чем в походах с палатками и спальниками, о которых так часто рассказывал папа. Тем более, что и денег-то сейчас не наскребешь, чтобы поехать на турбазу, не то, что в папином детстве.

Но прежде, чем зарыться в душистые травы, Вика отправилась поговорить со своим любимцем.

Луч приветственно заржал, увидев ее еще издалека, и так тоже бывало каждый раз, когда она появлялась в конюшне, даже если приходила и не к нему.

Вика открыла стойло, сунула в зубы коню кусок припасенного с ужина рафинада и принялась расчесывать конскую гриву, попутно рассказывая о горестях прошедшего дня и ночи. И ей казалось, что конь внимательно слушает ее, как будто все понимает.

— Так что, видишь, Лучик, даже не знаю, что делать, — закончила Вика свой рассказ. — Замучил меня этот сон и эта бессонница, скоро буду из седла падать. А тут еще в школе такое…

Она положила гребень на место и уже собиралась уходить, как вдруг Луч как-то странно заржал, развернулся и стал мотать головой, как будто указывая в угол стойла. Такого он еще ни разу не делал.

— Что с тобою, Лучик? — спросила Вика удивленно. — Не хочешь, чтобы я уходила?

Девочка погладила коня по шее, но он все никак не унимался.

— Да что такое? Кажется, ты хочешь мне что-то показать…

Услышав эти слова, Луч, как будто, утвердительно кивнул. Удивленная Вика взглянула в том направлении, куда он до этого указывал, и, вроде бы, заметила что-то блестящее. Она прошла в угол стойла, наклонилась и подняла с земли какой-то предмет.

Это было что-то вроде серебристого медальона, но только без всяких креплений. Был он размером с ладонь, и почти всю переднюю поверхность занимал огромный ограненный камень, напоминающий рубин.

Вика перевернула предмет обратной стороной, затем осмотрела с боков, надеясь найти какую-нибудь надпись или клеймо, но так ничего и не нашла. Странно. Откуда такая штука могла взяться в конюшне? Конечно, кто-то обронил. Но кто? И зачем притащился с нею сюда?

Блеск явно очень дорогого камня совсем не привлек внимания девочки. Подумаешь. Это вот Маргошка сошла бы с ума, а ей-то, будущему каскадеру, что? Поразмыслив секунду, она поняла, что надо отнести этот предмет тренеру, а уж он разберется.