Вилла

— Хватит.

Тайлер выпрямился и поспешно отступил назад, как будто вдруг заметил, что стоит на краю пропасти. Но София как ни в чем не бывало снова прильнула к нему.

— Не волнуйся, Макмиллан, ты не в моем вкусе.

— И ты — не в моем.

— Неужели? А какие и твоем вкусе?

— Не люблю самоуверенных и чересчур целеустремленных женщин в модной упаковке.

София ухмыльнулась:

— Придотся полюбить.

Тайлер снял и протянул ей перчатки:

— Надень. А то твои нежные ручки вмиг покроются мозолями. Завтра приходи с перчатками и не забудь головной убор. Нет, не здесь! — крикнул он, когда она приготовилась обрезать очередной побег.

Он встал позади нее, взял ее за запястья и направил секатор. Тайлер не видел, как по лицу Софии расползлась довольная улыбка.

Переезд с Восточного побережья на Западное был в каком-то смысле путешествием в новый мир — в мир, где он никого не знал. Он успел пустить корни в асфальт и бетон Нью-Йорка и теперь был вынужден их вырвать в надежде, что сможет прижиться здесь, на холмах Северной Калифорнии.

Дэвид Каттер, конечно, остался бы в Нью-Йорке, работал бы и дальше в «Ле Кёр», задыхаясь в офисе из стекла и металла, если бы считал, что так будет лучше для детей. Но, когда его шестнадцатилетнего сына задержали за кражу в магазине, а четырнадцатилетняя дочь начала красить ногти на ногах, он стал в этом сомневаться.

Он терял контакт со своими детьми, а в результате они выходили из-под родительского контроля. Поэтому-то Дэвид и принял предложение «Джамбелли — Макмиллан», увидев в нем перст судьбы.

— Ну и глушь. Прямо пустыня какая-то.

Каттер взглянул в зеркало.

— И не говори. Вот-вот поднимется песчаная буря.

На губах Тео появилась ухмылка, в последнее время заменявшая парню улыбку, но отец был рад и такой реакции.

— Почему обязательно должен идти дождь? — Мэдди откинулась на спинку сиденья, стараясь, чтобы никто не заметил, как заблестели у нее глаза при виде огромного каменного особняка.

— Дождь идет из-за того, что в атмосфере скапливается влага и…

— Папа! — Ее хихиканье звучало для Дэвида как музыка.

Нет, здесь он восстановит нормальные отношения с детьми, чего бы ему это ни стоило.

— Ну, ребята, пошли знакомиться с Синьорой.

— Мы что, тоже должны ее так называть? — Мэдди с притворным ужасом закатила глаза. — Просто Средневековье какое-то.

— Попробуем для начала «миссис Джамбелли», а там посмотрим. И постарайтесь с ходу ее не шокировать.

— На Мэдди не рассчитывай. Кретинки не могут нормально выглядеть.

— Уроды тоже, — парировала Мэдди, вылезая из машины.

Длинные светлые волосы, в правом ухе три серебряных колечка — даже в жутких черных ботинках на пятисантиметровой платформе и бесформенной черной куртке поверх черного свитера она казалась отцу взбалмошной принцессой.

Тео не был похож на сестру. Высокий, нескладный, вьющиеся темно-каштановые волосы свисают чуть не до плеч. Голубые глаза слишком часто смотрят на мир сквозь пелену юношеского пессимизма. Сейчас он, как всегда сутулясь, стоял рядом с машиной в мешковатых джинсах и такой же мешковатой куртке почти до колен.

Дэвид поднялся по ступеням, затем, остановившись перед резными дверями виллы, провел рукой по густым темно-русым волосам.

— В чем дело, пап? Ты что, нервничаешь?

В голосе сына ему послышалась насмешка, и это не прибавило ему самообладания.

— Оставь меня в покое, ладно?

Тео открыл рот, чтобы по обыкновению вступить в пререкания, но осекся, увидев осуждающий взгляд сестры.

— Не бойся, — сказал он. — Все будет как надо.

— Конечно, — пожала плечами Мэдди. — Подумаешь, какая-то старуха.

— Действительно, — засмеялся Дэвид и нажал на звонок.

— Я открою, Мария. — Пилар, держа в одной руке только что срезанные белые розы, прошла через холл, распахнула дверь и увидела высокого мужчину с двумя детьми. Все трое широко улыбались.

— Добрый день. Что вам угодно?

Совсем не старуха, подумал Дэвид. Просто красивая женщина со свежими розами в руке и удивлением во взгляде.

— Я хотел бы видеть мисс Джамбелли.

— Которую? — улыбнулась Пилар. — Нас здесь много.

— Терезу Джамбелли. Я Дэвид Каттер.

— О, мистер Каттер. Простите, ради бога. — Она протянула ему руку. — Я не знала, что вы приезжаете сегодня. Входите, пожалуйста. Я — Пилар, дочь Синьоры.

— Вы ее так зовете? — спросила Мэдди.

— Иногда. Вот увидите ее и поймете почему.

— Моя дочь Мэделин. Мой сын Теодор.

— Тео, — пробормотал парень.

— И Мэдди.

— Рада познакомиться. Проходите в гостиную, там горит камин. Надеюсь, путешествие было не слишком ужасным.

— Ничего страшного, — сказал Дэвид.

— Если не считать, что мы ехали целую вечность, — поправила отца Мэдди. — Кошмар.

— Могу себе представить. Давайте ваши куртки.

— Они же мокрые… — попробовал возразить Дэвид, но Пилар не стала его слушать.

— Садитесь, пожалуйста, и чувствуйте себя как дома. Я скажу, чтобы вам принесли выпить чего-нибудь горячего. Кофе, мистер Каттер?

— С удовольствием, мисс Джамбелли.

— Мне тоже, — попросила Мэдди, но отец сказал «нет», и она надулась.

Пилар попробовала разрядить атмосферу:

— Может быть, с молоком?

— Пойдет… Я хочу сказать, спасибо.

— А ты, Тео?

— Да, мэм, спасибо.

— Я сейчас вернусь.

Дождавшись, пока Пилар выйдет из комнаты, Тео плюхнулся в кресло.

— Вот это да! Они, наверное, миллионеры.

— Не клади ноги на табурет, — приказал Дэвид.

— Но это же скамейка для ног, — возразил Тео.

— Вот именно, для ног, а не для грязных ботинок.