Вильямс

Основная ошибка В. Р. Вильямса в данном вопросе о рентабельности применения минеральных удобрений заключалась в одностороннем и потому неправильном понимании проблемы «рентабельности». Поэтому в отрицании целесообразности применения минеральных удобрений на бесструктурных почвах В. Р. Вильямс был неправ.

Но В. Р. Вильямс дал хорошую теорию по весьма важному для практики вопросу, а именно — по вопросу о возникновении и уничтожении условий плодородия почвы. Исходя из этой теории, можно разрабатывать такие способы применения минеральных удобрений, которые будут значительно повышать эффективность фосфорных и калийных удобрений» [48] .

48

Т. Д. Лысенко.

Об агрономическом учении В. Р. Вильямса. М., 1950, стр. 27–28.

Вильямс правильно доказывал, что лучшее сено дает именно смесь трав, а не одни бобовые, которые не могут восстановить хорошую почвенную структуру. Ученый обращается к истории русского земледелия, к трудам классиков отечественной агрономии, прежде всего А. В. Советова, который в своей книге «О разведении кормовых трав», изданной в 1879 году, настаивал на применении травосмесей. Вильямс напоминал, что родоначальник русского травосеяния Н. Полторацкий (1761–1818) уже более ста лет тому назад высевал травосмеси.

«…именно в России, — писал Вильямс, — травосеяние сразу началось с посевов смесей трав. В Авчурино Полторацким клевер высевался всегда вместе с тимофеевкой. То же было и в гнездах крестьянского травосеяния в известных ярославских и волоколамских севооборотах…

У А. Советова в упомянутой выше книге с одинаковым правом рассматриваются как кормовые травы из семейства бобовых, так и кормовые травы из семейства злаковых».

Понимая прекрасно, что «минеральные» агрохимики своими наскоками пытаются поколебать самые основы травопольной системы земледелия, подорвать веру в ее значение, Вильямс проводит новые исследования, чтобы показать новые преимущества этой системы. Он доказал, что наименьшая затрата работы, а значит и горючего, будет при обработке структурных почв. На почвах же бесструктурных затрата работы и горючего возрастает в 5 раз, а в некоторых случаях, например на бесструктурных черноземных солонцах, в И раз! Он снова пишет о катастрофической эрозии, о росте оврагов, о потере питательных веществ на бесструктурных почвах.

Противники Вильямса решили выставить свой «главный аргумент» против травопольной системы земледелия: ее не знает Запад, незнакома западноевропейская и американская наука и с учением Вильямса о почвообразовании.

Но этот «главный аргумент» был легко разбит Вильямсом. Вспоминая о том, что и плодотворные идеи Докучаева были подхвачены за границей далеко не сразу, Вильямс писал: «Мы уже знаем по опыту, что в области почвоведения и Запад и США приходили к идеям русских ученых, как правило, с большим запозданием». Он говорил, что никому не будет позволено навязывать нам «слепое копирование опыта Западной Европы в отношении севооборотов».

Ученый подчеркивал, что у зарубежной агрономической науки не так уж много реальных достижений, что сельское хозяйство в капиталистических странах развивается стихийно, идет по пути разграбления природных богатств.

Говоря о задачах полной перестройки сельского хозяйства на научной основе, Вильямс отмечал: «Известно теперь, после Маркса и Ленина, что западноевропейские страны в капиталистических условиях эти задачи разрешали кое-как, отнюдь не наиболее правильными и быстрыми приемами и путями, а в ряде случаев и до сих пор еще не решили. Именно поэтому нельзя и немыслимо повторять их историю в любой области техники сельского хозяйства».

«Нельзя забывать, — говорил Вильямс, — что мы, агрономы, объектом своего исследования и изучения в отличие от других профессий и специальностей имеем природу во всей ее сложности и многообразии».

И Вильямс начинает задумываться о крайней желательности создания такого крупного научного учреждения, которое в кратчайший срок сумело бы всесторонне испытать весь комплекс разработанных им мер подъема и преобразования сельского хозяйства. Главная трудность заключалась в том, что в подобном научном центре очень долго пришлось бы решать вопрос о создании важнейшего элемента травопольной системы земледелия — лесов агрономического значения и защитных лесных насаждений.

Для того чтобы их вырастить, понадобятся годы и годы.

И здесь на помощь Вильямсу пришли его ученики.

В конце 1934 года один из них, Аркадий Петрович Водков, был направлен на работу в качестве научного сотрудника на Каменно-Степную опытную станцию. Здесь Водков встретился с директором станции, тоже учеником великого ученого, Иваном Лаврентьевичем Козловым.

Эта встреча повела к важным переменам в жизни Каменно-Степной опытной станции.

***

Каменная степь, когда туда приехал Водков, вовсе не была «белым пятном». Весь этот район был детально изучен еще в девяностых годах прошлого столетия экспедицией под руководством В. В. Докучаева. Здесь, в этой «типичной степи», Докучаев и его сотрудники начали работы по преобразованию природы, по борьбе с засухой. Для защиты полей от суховеев Докучаев посадил лесные полосы, для сбережения влаги, поднятия уровня грунтовых вод и орошения он устроил пруды, и водоемы.

Проводя свои работы в Каменной степи, Докучаев стремился к установлению «правильного соотношениямежду водою, лесом, лугамии другими хозяйственными угодьямии r испытанию усовершенствованных способов пользования ими, в целях подъема степной культуры, при свете научных данных».

Вильямс, создавая травопольную систему земледелия, опирался на вековой опыт русского народа, на все достижения передовой агрономии, он развивал и углублял плодотворные идеи своего учителя — великого Докучаева. Труды Докучаева помогали Вильямсу на протяжении всей его научной деятельности, и сейчас они снова оказали ему существенную помощь в борьбе за полное торжество травопольной системы.

Один из основных элементов этой системы — лесонасаждение — опирался на достижения отечественной науки, добившейся ни с чем не сравнимых успехов в деле степного лесоразведения.

Каменная степь, Велико-Анадоль, тульские засеки и многие другие живые памятники свидетельствовали о великой победе человека, создавшего степные леса.

Один из учителей Вильямса, профессор Турский, побывав в конце прошлого века в Велико-Анадоле, расположенном среди выжженных приазовских степей, писал об искусственном лесе, созданном здесь трудами и гением русского народа: «Обозревая самые старшие участки, на вид — совершенно здоровые, тенистые, прохладные, с полными, свежими стволами, — преклоняешься пред силою человеческого разума и настойчивости, которые отвоевали у степи место и заселили на нем лес. Этот лес надолго останется памятником той смелости, той уверенности и любви, с какою впервые взялись за облесение степей».

С такой же любовью и смелостью взялся за этот благородный труд и Докучаев, взялись и другие русские ученые. Передовые представители русской агрономической науки много сил и таланта вложили в дело степного лесоразведения, в дело преобразования природы родной страны, и Каменная степь явилась самым выдающимся памятником этой героической работы.

Но Вильямс прекрасно понимал, что труды великих русских ученых не историческая реликвия, что Каменная степь не только памятник. В этих трудах, в лесах и водоемах, созданных в степи, заключен ценнейший опыт, и, только опираясь на этот опыт, развивая и продолжая его, можно добиться полной победы.

Поэтому Вильямс, который сам был выдающимся знатоком истории науки, настоятельно требовал и от своих учеников изучения научного наследства великих русских ученых, поэтому он стал инициатором переиздания трудов классиков естествознания и агрономии — Докучаева, Костычева, Измаильского и других. Он был редактором этих трудов и писал к ним предисловия, содержавшие глубокие и яркие характеристики бессмертных творений великих борцов за преобразование природы.

Переиздавая классический труд Докучаева «Наши степи прежде и теперь», Вильямс говорил в своем предисловии: