Виндзоры
Шрифт:
«Морской король» — таким было прозвище Георга, которое он получил из-за своей любви к мореплаванию. Он был рулевым для своей страны, который именно благодаря своему спокойному характеру с непоколебимым хладнокровием держал руль во время бурь, посещавших Англию до и после Первой мировой войны.
Сразу же в начале правления Георга V в результате демократической уступки лордов между верхней и нижней палатами разразился конституционный спор. Парламентский акт 1911 года закрепил преимущество нижней палаты и, таким образом, возвел конституцию Англии на современный уровень.
Однако все стремления на родине индустриализации улучшить положение простого народа были разрушены Первой мировой войной и последовавшим затем экономическим кризисом. Во время войны король посвятил себя выполнению задачи укрепления боевого духа своих солдат. Во время многочисленных посещений фронта и войск он вручил более пятидесяти тысяч медалей «За храбрость» и находил слова утешения близким погибших в боях. Как и его немецкий кузен кайзер Вильгельм II, которого он считал ответственным за развязывание войны, британский монарх был всего лишь статистом. Решения от его имени давно принимались другими людьми.
В послевоенное время, отмеченное массовой безработицей и высокой инфляцией, Георг V посещал бедные кварталы английских городов. Там он хотел показать свою солидарность с людьми, нужду которых он пытался смягчать материальной помощью. Правда, многие расценивали это как снобистское снисхождение. Но все же близость монарха к своему народу способствовала спасению авторитета королевской династии в это смутное время, когда уже начали раздаваться республиканские голоса.
Уже ближе к концу его правления Вестминстерский устав 1931 года позаботился о том, чтобы учитывать стремления к независимости тех колоний, в которых некогда доминировали британские переселенцы. В дальнейшем было создано Свободное содружество с родиной. Клайв Виграм, секретарь Георга V, сообщил, что на вопрос умирающего монарха «Как в империи?» он ответил: «Все в порядке, сэр!»
Обратная сторона добропорядочности и честности, которыми уже цитированный нами Дерек Кеппель наделял Георга V, была показана в его книге о королевской семейной жизни. Эта сторона состояла из смеси педантичности и несдержанности, которой король приводил в ужас свое домашнее окружение. Юмор, с которым его отец реагировал на всякие неловкости домашнего окружения, был ему чужд. Разъяренный король орал до беспамятства на слуг и даже фотографировал их проступки, чтобы запечатлеть причиненное ему зло для будущих поколений. Но через несколько минут его гнев проходил, и он пытался развлечь свою жертву с помощью свежих придворных сплетен или любимых им матросских непристойностей. Эта смена настроений — от сильнейшего гнева до навязчивого раскаяния — распространялась также и на его жену Мэй фон Тек и их детей.
Неистовость Георга находила еще одно выражение: в филателии и охоте. Так, например, неукротимая жажда крови, в результате которой он, вскоре после своей коронации, здорово подсократил популяцию индийских тигров, и без того уже находившуюся на грани исчезновения, шокировала его аристократическое окружение. Поэтому один из биографов с ненавистью констатировал, что король намного меньше был подготовлен к управлению страной, чем к истреблению зверей и вкладыванию марок в альбомы.
Еще задолго
до того, как в XX веке в мире начали вспыхивать национально-освободительные восстания за независимость против европейского господства, правители Британской империи поняли, что нужно предоставить права колониям, где большинство составляло «белое» население. Таким образом, колонии, населенные англосаксонскими переселенцами, постепенно стали превращаться в доминионы с широкой автономией: в 1867 году — Канада, в 1901 году — Австралия, в 1907 году — Новая Зеландия и Ньюфаундленд, в 1910 году — Южная Африка.Их равноправие наконец было признано Британией в 1931 году согласно Вестминстерскому уставу. Объединяющим пунктом вновь созданного Содружества Наций было главенство английской короны, которая тем самым еще раз продемонстрировала небывалую насильственную политику. В отдельных странах Содружества, как, например, Канада или Австралия, английский монарх с 1931 года одновременно являлся главой государства.
При дворе, однако, существовал человек, который превзошел Георга, — это его собственная жена Мэй фон Тек, на которой он женился в 1893 году. Она происходила от побочной ветви правителей герцогства Вюртемберг, которое было образовано специально для ее отца Франца. Как супруг принцессы Майи Аделаиды Кембриджской, внучки короля Георга III, он должен был иметь титул, соответствующий высокому общественному положению. Прелестная внешность их дочери дала повод вместо Виктории Мэри любовно называть ее просто Мэй. После коронации Георга V королева, разумеется, отказалась от этого детского прозвища.
В отличие от своего мужа у Мэри были и духовные запросы. Будучи весьма шокированной, она пропускала мимо ушей его морские ругательства. Возможно, благодаря этому ощутимому превосходству над остальным окружением королевская семья всегда держалась от нее на почтительном расстоянии, что впоследствии негативно отразилось на ее характере и сделало слишком высокомерной. Тем не менее брак был счастливым, хотя Мэй и страдала от монотонности королевских будней и чопорности церемониала.
У Мэй и Георга было шестеро детей, которым отец, разумеется, хотел передать собственное высокое понимание сущности монархии. Но никакие их старания не могли удовлетворить его требований, и холерическая натура отца превратила воспитание в бесконечную цепь придирок и унижений.
Сыновья по-разному реагировали на постоянное лишение возможности проявить свою независимость. Младший, Георг, не считался с отцовскими идеалами и в открытую предавался своим гомосексуальным утехам. Однако существовавшая тогда еще надежная самоцензура прессы препятствовала обнародованию этого факта, и отец предпочел смотреть на все сквозь пальцы — может быть, потому, что считал, что «такие мужчины должны просто стреляться». В конце двадцатых годов Георг стал употреблять кокаин и морфий, что в его кругах считалось модным, и впоследствии был вынужден пройти курс лечения.
Второй сын, Альберт, наоборот, был в семье примерным мальчиком. Он рано женился на Элизабет Боуес-Лион, девушке из богатой шотландской дворянской семьи. Брак соответствовал его положению. Так как Альберт имел склонность заикаться во время публичных выступлений, то он с женой и детьми вел замкнутый образ жизни в стороне от светского общества. Отец иногда подшучивал над его недостатком: по крайней мере, ему не приходится бояться никаких выходок, компрометирующих королевскую семью, и, таким образом, отец видел в нем надежду всей династии.