Винки

— Нет-нет, это необходимо. Необходимо, — пробормотал медведь себе под нос. — Необходимо выжить. — Но он не был в этом уверен. Возможно, Клиффу снились чудовища, и, конечно же, во сне он останется в живых. Но для чего? Через некоторое время по едва заметному изменению его дыхания Винки догадался, что мальчик почти проснулся. Кисло-сладкий запах его газов витал в неподвижном воздухе. Клиффу хотелось в туалет, но он продолжал лежать. Он пытался сдержаться, но у него не вышло. Так случалось уже далеко не единожды.

Винки хотел, чтобы все было иначе, и пытался осмыслить, что мир устроен именно так, и для него в том числе. Пятилетний мальчишка проснется от стыда и попытается спрятать испачканные трусы на дне корзины для белья, но он все равно не захочет или не сможет прекратить это делать, хотя в последнее время его постоянно и отчитывают за это.

Винки также знал, что все это, в свою очередь, воспитывает его. Именно так и произошло, когда Клифф дал ему новое имя. Мальчик только начинал ходить, когда назвал его «Винки», и медвежонок, ставший Винки, вдохнул это имя себе в душу, превратившись в мальчика, но внутри оставшись девочкой, Мари; и всем этим он очень гордился, потому что все это и была его судьба. И с тех пор он смотрел на Клиффа стеклянными глазами, еще более старыми и в то же время новыми.

Что же касается того, необходимо ли было произошедшее или нет, было ли оно тем, в чем медведь нуждался больше всего, он не знал. Воспитание — процесс необходимый, так Винки приобретал жизненный опыт, с которым делал то, что считал нужным.

И все же он порой размышлял, для чего ему приходилось наблюдать за тем, как ребенок рос в своем мире, так много раз, снова и снова. Сначала — Рут, затем, в течение многих лет, пожив в разных местах, — пятеро ее детей. Как и Рут с Дейвом, Винки считал, что Кен был последним ребенком в семье, родясь спустя пять лет после Пола. До этого он думал, что Пол будет самым младшим ребенком и что на этом все и закончится. Но вот на свет появился Клифф, который теперь уж наверняка был последним, а почему именно он?

То, что их родилось пятеро, было случайностью, и каждый из них играл со случаем: они были словно пять возможных путей, исходящих от Рут. Сама Рут была первой дорогой, по которой Винки было суждено пройти. Она и не думала, что кто-то может дать ему другое имя. Так что теперь он осознавал себя целиком и полностью принадлежащим Клиффу, точно так же, как и всегда принадлежал Рут. Он считал, что это тоже было случайностью.

Постоянное продолжение рода. Его нельзя остановить. Клифф снова заснул, и теперь его детское дыхание было идеально ритмичным. В бесконечной темноте Винки, казалось, видел дерево жизни, дающее почки и безгранично ветвящееся перед его глазами, как в калейдоскопе, залитое светом. Из полуоткрытого окна доносился тонкий, приторно-сладкий аромат луизианской гардении, что росла вдоль дороги; и он размышлял над тем, каким же сочетанием действий А и Б (бесконечно давно и на уровне крошечных молекул) он, Винки, был избран наблюдать за всем этим и понимать это. По улице проехала машина, и сквозь закрытые шторы он увидел тусклый, быстро исчезнувший свет фар.

— Особенный медведь, — прошептал он, засыпая сам, — видит особенное.

2

Клифф стоял у раздвижной двери, держа на руках Винки, туго заворачивая его ноги одну за другую и стараясь не шевелиться. Его братья лежали на диване и смотрели по телевизору какую-то игру. Сверху доносился звук скрипки Рут, которая в быстром темпе исполняла гамму, то вверх, то вниз.

— Тебе не нужно в туалет? — спросил Пол, который сегодня был за главного.

— Нет, — возмущенно сказал Клифф, но Винки знал, что все было наоборот. Прошло не так много времени после того, как семья переехала в Новый Орлеан, когда мальчик начал накладывать в штаны.

— Ты уверен?

— Да.

На самом деле это происходило по крайней мере раз в неделю, обычно чаще, иногда ночью, иногда днем, и продолжалось вот уже почти два месяца. Сначала Рут просто не обращала на это внимания. Потом она серьезно поговорила с Клиффом, напомнив ему о том, что ему уже пять лет, а не три. Вскоре его братья оказались вовлечены в мероприятие, целью проведения которого были чистые трусы.

— Он терпит! — пропел Кен, которому уже стукнуло одиннадцать. — Терпит! Терпит!

— Заткнись, — отреагировал Пол, долговязый подросток, стремившийся, как и подобает молодому человеку его возраста, брать на себя ответственность, но Винки уже слышал, как у Клиффа громко урчит в животе, к которому он прижимал медвежонка все крепче.

— Не терплю! — закричал мальчик и выбежал из гостиной.

— А теперь посмотри, что ты наделал, — сказал Пол Кену.

— И что с того?

Когда Клифф приблизился к лестнице, он почти совсем остановился. Здесь гаммы Рут звучали еще громче, но все же были приглушены закрытой дверью в спальню. Хотя никто не смел ее беспокоить, жалобные ноты были знакомыми и поэтому успокаивающими звуками. Все эти годы, где бы семья ни жила, Рут играла в местных оркестрах. Теперь она сфальшивила, проворчала «черт» и начала заново, так же как она и раньше начинала тысячу раз. И от этого Винки и мальчишка, казалось, плыли вне времени по бесконечному океану, имя которому было Рут.

Клифф взглянул через перила убедиться, что за ним никто не пришел. Конечно же, никого не было, но Винки знал, что мальчику нужно было спасти репутацию, подождав немного перед тем, как пойти и сделать то, что ему нужно.

Зайдя в туалет, Клифф снял испачканные трусы, положил их в желтую плетеную корзину и надел чистые. Вот и все дела. Затем он снова спустился вниз.

— Зачем ты таскаешь с собой повсюду этого глупого медведя? — спросил Пол. — Не будь таким младенцем. Ты уже слишком большой для этого.

Клифф держал Винки под мышкой.

— Я не младенец.

— Ты ведешь себя как маленький, — сказал Кен. — Посмотрите на этого малыша с медведем.

Винки был почти в ярости, но почувствовал, как Клифф сменил позицию и стал держать его уже не так крепко. В то мгновение старенький медведь понял, что, как бы грустно ни было осознавать, все эти годы он был лишь игрушкой. Теперь же он стал совершенно никудышной игрушкой. Тут он ощутил, что летит по комнате. Винки приглушенно плюхнулся на потрепанный коричневый диван.

— На-на-на, на-на, на-на-на, — пропел Клифф, подражая тому, как дразнил его Кен. Он вышел из комнаты, топая ногами, и захлопнул за собой стеклянную раздвижную дверь.

— Я позову маму, — лениво заметил Пол.

Винки разглядывал обивку дивана, на которой виднелось множество шишек. Он все еще пытался сфокусировать взгляд, когда Кен поднял его и посмотрел ему прямо в морду. Медведь даже не успел уклониться.

— Идиот, — сказал одиннадцатилетний мальчик. Затем он ударил медведя по носу и тут же выпустил из рук. От удара Винки отлетел назад. Он снова плюхнулся на диван. Пол захихикал.

Винки знал, что трудно было заставить старшего рассмеяться, поэтому, после того как у него все-таки получилось, можно было не сомневаться, что он проделает это еще раз.

— Идиот! — Бух. Плюх — Идиот! — Бух. Плюх.

После того как Кен повторил это пять или шесть раз, хихиканье Пола становилось все тише, и Винки стал надеяться, что все закончилось. Он неподвижно лежал, испытывая ярость. Рут играла наверху, но куда же подевался Клифф? Краешком глаза он увидел, как мальчишка заходит в дом с заднего двора, на этот раз закрывая раздвижную дверь более аккуратно. Он молча остановился у телевизора. Затем, не глядя на медведя, Клифф начал играть в какую-то свою игру с занавесками, поднимая и отпуская их отчего они волной падали на линолеум.