Винляндия
Шрифт:
— Крутой оборот, — признал он, — а ты бы что сделала?
— Нашла такси, — сказала Прерия. — Но с другой стороны… — Наконец ей удалось познакомиться с Такэси, который явился глухой полночью, молол языком со скоростью миля в минуту и требовал, чтобы его подключили к Машине Пункутрону, устройству, которое, как он, очевидно, верил, некогда вернуло его к жизни. Когда наутро за завтраком их познакомили, она увидела парня постарше и пониже ростом, в костюме поистине омерзительном, из синтетики, но набитой так, чтобы походить на какой-то твид в яркую зеленовато-голубую искру на фоне цвета печёнки. Брюки на коленях пузырились. ДЛ легонько опиралась ему на плечо и смотрела на него сверху вниз, как бы извиняясь.
— Только за ногами ему присматривай, и всё будет хорошо, — когда Такэси взял Прерию
— Мо! — воскликнула Прерия.
Он подмигнул.
— Что она тебе тут наговорила, Лапуся?
— Всё на свете, — сказала ДЛ.
— Похоже, я как раз вовремя. — Оттуда и впредь он щедро вставлял колоритные комментарии к версии ДЛ. Пока, перед самой дверью, тёмной и металлической, с пластиковым ключом, не помедлил и не задумался вслух: — Может, часть с сексом тут мы всё-таки опустим…
— Она ещё ребёнок, — согласилась ДЛ.
— Ну парни? — возмутилась Прерия.
— Без забот, стало быть — пальпируя её гладкие жёсткие контуры, я — взял пластиковую карту и — сунул в щель, содрогнувшись, ибо — что-то заныло, и предмет — резко усосало у меня из пальцев… — После краткого сканирования карту высунуло ему обратно, как язык. Внутри он обнаружил, что там почти никого и нет, мало следов ночных прибыльных занятий, никаких паров сакэ, никакого клацанья игральных плиток за ширмами или женских хождений и бликов… Полицейская облава что ли была? Бирк на самом деле нашёл свои войска? С дальних закраин этого места чуть ли не слышались голоса. Весь вдруг он вошёл в самую середину писклявых горничных, легко допустить — числом дюжину очаровательных субреток в скандально коротких нарядах из органди и тафты, что сбились вокруг него в стайку, словно блестящие птички фатума. Его прошибло потом и эрекцией. Его, пихая, повлекли, изящно принуждая сверкающими бордовыми ногтями, из одного помещения в другое, а он, едва способный — в нежном стадном топоте высоких каблуков — удержаться и не споткнуться, по пустынным вестибюлям, пытался держаться компанейски, издавал:
— Дамы, дамы! — и: — Что всё это? — Но был лишь багажом. В окружении воздушных нижних юбок и трепещущих ресниц, его наконец взнесли в лифт, и все они вдруг рухнули, прижавшись друг к другу, пока двери не разъехались в коридор, освещённый чёрными свечами с мускусной отдушкой, и в нём лишь одна дверь, в дальнем конце. Выпихивая его из лифта, девушки впервые признали его существование.
— Усладительного вам вечера, Вонд-сан, — закричали они. — Не надо так нервничать! — Затем все вместе, шурша, ветрено, поклонились и отбыли посредством того же лифта, суя, пока двери закрывались, руки в декольте и под чулки за сигаретами, спичками и закуривая.
«Вонд-сан»? Должно быть — его аналог, ещё в «Хилтоне»! Они сочли его этим американцем! Что же делать? Он огляделся, нет ли кнопки призвать обратно лифт, но таковой не наблюдалось, стены гладки. Единственную дверь в конце коридора покрывал чёрный бархат, там серебряная ручка. Сколь бы бережно он ни приближался, всё равно слышал, как в этом заглушённом месте скрипят его ботинки. Может, Минору так представляет себе розыгрыш. Он попробовал постучать в дверь, но бархатная поверхность поглотила удары. Предполагалось, что он повернёт дверную ручку сам, откроет, шагнёт туда… Там была ДЛ — лежала в постели, шляпа, длинные серьги, мини-юбка? Невероятно! Этот типчик Вонд, должно быть — тоже за мини-юбки! Она улыбнулась.
— Скорей, Бирк. Долой эту ёбаную одежду.
Ойёй, напористая женщина! Такэси подумал:
А мне нравится!
— Но это не… — начал он.
— Шш. Ни слова. Раздевайся. Ты здесь в безопасности.
Весь дрожа, как его редко вынуждали бордели, Такэси оголился, сознавая каждый спадающий с него предмет одежды, воздух вокруг и тяжесть самого её взгляда у себя на коже. Где-то пробили часы. По древней системе, настал час петушка:
— Далеко не в одном смысле, — как в позднейшие годы нравилось интерполировать с комическими акцентами Такэси, предсказуемо к вящей досаде ДЛ. Птица, обычно ассоциируемая с зарёй,
петух, по законам Касания Смерти, принадлежала ранней ночи. Теперь цикл ци у жертвы уже вступил бы в область тройного обогревателя, а он — жена мочевому пузырю, кой тем самым подвергся бы опасности. При методе Дим Мак, предназначенный к использованию Игольный Палец ДЛ можно было откалибровать так, чтобы вызывал задержку действительного момента смерти в год, в зависимости от силы и направления применения. Она могла бы ударить Бирка Вонда сейчас, а через много месяцев в будущем оказаться посреди совершеннейшего алиби в тот миг, когда он падёт замертво.— Погодите-ка. минутку, — перебила Прерия, — вот вы тут в этой суперинтимной ситуации с парнем, который с себя одежду снимает, а под ней очевидно Такэси, посторонний, и вы его всё равно зовёте Бирк?
— Так меня ж линзы заставили надеть, — сказала ДЛ, — чтоб глаза стали синие, как у твоей мамы — и у тебя, вообще-то. Жмоты в этом «Депаато» даже не раскошелились на пару, которая мне по рецепту полагается.
— Вы чужие линзы вставили? Влеээ!
— И нихера не видела. Бирк и Такэси всё равно оба примерно одного размера и одних телесных габаритов, а мой ум тогда переключился скорее в трансперсональный режим.
Сосредоточился на том, что вы делали, — догадалась Прерия.
Причём настолько, что лишь гораздо позже ДЛ вспомнила о контактных линзах, которые изъяли почти сразу же, как только дело было сделано. Чем больше она размышляла, тем гуще плечи её обсыпали птички жути. Она так наверняка и не выяснила, но уверилась, что линзы вытащили из глаз кого-то мёртвого. Что более того, ей и полагалось свидетельствовать собственному акту убийства посредством коррекции до зрения именно этой персоны. Вероятно, шлюхи, допускала ДЛ, пойманной на утайке, всю свою короткую жизнь она провела вне бухгалтерских книг, а имя её — даже те, которыми она пользовалась профессионально — уже никто больше не помнил. Теперь потеряны так, что потерянней и не бывает.
Но сквозь её противозрение ДЛ смотрела в тот час, пока садилась на голого мужчину верхом на кровати, находила его пенис и гладко вправляла его, дыша с точностью, сознавая лишь человеческие точки тревоги, распределённые ниже, беззащитные, вдоль этих тёмных меридианов. Ничьи глаза ей больше не требовались, она входила по иным датчикам, прямо к сути, противостоя его потоку ци, спиралью вкручивая свой с нужной хиральностью. Такэси так ничего и не почувствовал. И лишь когда он мгновенья спустя кончил и начал орать на уличном японском, ДЛ, детрансцендируя, сообразила: должно быть, что-то тут не так. Она перевесилась через край кровати, цапая себя за глаза, Такэси с висяком выскальзывал из неё и ускользал прочь в некотором смятении. Когда он вновь увидел её лицо, его поразила внезапная зелёная бледность её глаз, словно из них что-то слили. Она стиснула веки, моргнула.
— О — Господи — ох, нет… — проворнее, чем он бы уследил, она скатилась с кровати и приняла боевую стойку, оставив дверь справа от себя.
— Эй, красавица, — Такэси приподнявшись на локте, — это я что-то не так…
— Вы кто? Нет — плевать… — Она повернулась и сбежала в дверь, в своём прикиде пика шестидесятых, наблюдаемая по ходу произвольным количеством камер, населением, ныне возвращающимся в коридоры, достоверными копиями, для ДЛ, известных неприятельских лиц, все с неотмщенными обидами, с несведенными счетами, собрались тут вокруг её неряшливой, любительской попытки человекоубийства…
Ралф Уэйвони, коего из любезности вызвали из «Империала», следил за продвижением ДЛ на улицу на собственном мониторе, равно как и за медленным обалделым облаченьем и отбытием Такэси.
— Приставь-ка получше кого-нибудь к этому японцу. Может, мы ему сумеем помочь.
— Сходить за ней? — осведомился Двухтонка Кармине Квёлодини.
Ралф, похоже, над этим поразмыслил.
— Пусть идёт, мы всегда её опять найдём… будет знать, сколько она теперь нам должна.
Зазвонил телефон, Кармине снял трубку.