Винни Ковальский, гнус частного сыска

Или нет. Странная форма карточки, поза фигуры – точно та же отставленная нога, точно та же рука с зонтиком, – говорили о том, что второй снимок вырезан из копии первого. Солгрейв поднёс картонку к самым глазам. Голова Виолы была приклеена к туловищу Мартина… но нет, он ошибся. Голова Мартина была на месте. В обрамлении подклеенной к ней причёски Виолы.

– Дьявольщина, – вслух сказал Солгрейв. Причёска (впрочем, она была париком – инспектор вспомнил запись в деле) подчеркнула фамильное сходство, которое в обычных условиях не так бросалось в глаза. Разумеется, лица были всё же не одинаковы, но человек, малознакомый с сестрой и ни разу не видевший брата, мог запросто обмануться.

Итак, садовник не лгал. Кто-то действительно вышел из парадного в 19.20, когда настоящая Виола была уже мертва, и этим кем-то был её брат Мартин в платье и парике. Имел ли он отношение к убийству, или его лишь заставили сыграть роль Виолы – в этом ещё предстояло разобраться.

Смысл телеграммы стал ясен инспектору, и он спустился вниз позвонить в Лондон и передать распоряжение об аресте Мартина Харди.

В промежутке между обедом и чаем Солгрейв не поднимался в номер. Он остался в трактире ждать Ковальского. Наконец тот появился, улыбаясь во весь рот и прижимая к себе охапку каких-то свёрточков.

– Добрый день, инспектор! – объявил он. – Вы получили мою телеграмму?

– Получил, хотя понять её было трудновато. Вы хотели, чтобы я отдал приказ арестовать Харди?

– Разумеется. Я не был уверен, что пакет успеет прийти к вам вовремя, и решил отправить ещё и телеграмму. Только на телеграфе у меня не приняли текст со словами «арестуйте Мартина Харди». Пришлось выкручиваться…

– Ясно, – сказал Солгрейв. – А это что? Улики?

Он кивнул на занятые руки Ковальского.

– Ах, это, – на лице сыщика сквозь пудру проступила краска. – Зашёл в пару магазинов в Лондоне. Носки, рубашки, мыло и всё такое… Не знаю как вы, а я не люблю путешествовать с одним станком «Жиллетт» в кармане.

– Носки вам не помешают, – рассмеялся Солгрейв. – Что вы теперь намерены делать?

– Навестить леди Фицрой, – ответил Ковальский. – Но вначале хочу попросить вас ещё кое о чём.

– О чём же?

– Позвоните Бишопу и скажите, что он должен вызвать на допрос сэра Реджинальда. Потом отправляйтесь к ним в участок и задайте этому джентльмену один вопрос. А именно, что ему известно о Мартине Харди.

– Вы думаете, что этот спектакль разыграл сам Фицрой? – переспросил инспектор. – Я предполагал, что ему нужно было избавиться от Виолы, но моя версия – что она была жива в 19.20 и он убил её в парке, а затем затащил в дом, – страдала натяжками. Теперь, пожалуй, противоречия разрешаются. Сэр Реджинальд нанимает молодого Харди, чтобы тот переоделся Виолой, зашёл следом за ней в дом и задушил её. У Фицроя, таким образом, алиби, подозрение падает на жену, а появление «живой Виолы» перед свидетелем окончательно запутывает дело. Какой же циничный человек! Пойти на такой расчёт…

– Сэр Реджинальд, безусловно, неприятный человек, – согласился Ковальский, – и вашу версию я нахожу убедительной. Хотя меня всё-таки смущает это розовое платье.

– Если Виолу изображал её брат, то я не вижу здесь трудности. Он позаимствовал одежду из её собственного гардероба, а у неё не было второго точно такого же.

– Да, женщины обычно не держат у себя двух одинаковых платьев… Что ж, в первую очередь необходимо заняться сэром Реджинальдом. Готов поклясться, он знает, что делал Харди в Фервуде и для чего он явился туда в этом маскараде.

7

– Хотел бы спросить, что вы здесь делаете?

На лестничной площадке нарисовалась плотная фигура Морриса. Винни Ковальский посмотрел на него снизу вверх.

– Выполняю заказ леди Фицрой, если вам так нужен ответ.

– Да уж пожалуйста! – ехидно бросил секретарь. – Но если леди Фицрой угодно нанимать всяких клоунов и изображать частное расследование, это не значит, что вы можете заявляться к нам по двадцать раз на дню. Здесь не проходной двор.

– Всего второй раз за двое суток, – кротко поправил Ковальский.

– Неважно. Убирайтесь отсюда.

– Мистер Моррис, – Ковальский поставил ногу на ступеньку и облокотился о перила, – не создавайте затруднительных положений. Пропустите меня к леди Фицрой. В противном случае это я буду вынужден задать вам вопрос, что вы делаете в этом доме.

– Это шутка? – холодно переспросил Моррис. Ковальский ухмыльнулся.

– О да, и очень удачная. Особенно в том, что касается вашей библиотеки. Зачем вам столько томов по психологии секса? Это тоже входит в обязанности секретаря?

– Мне запрещено иметь хобби? – огрызнулся Моррис.

– И кушетка – хобби? Понимаю, Солгрейв несколько неотёсан, но мы-то с вами образованные люди…

Лицо Морриса пошло пятнами.

– Вы начинаете надоедать, – сквозь зубы произнёс он. – Я скажу дворецкому, что разрешение пропустить вас было ошибкой и что сэр Реджинальд уволит его, если это ещё раз повторится.

– Прелестно, – заявил Ковальский, поигрывая тросточкой. – Я готов уйти. Но отсюда я направлюсь прямо к инспектору Солгрейву. Вы что-то знаете об этом доме. Ручаюсь, вы знаете, у кого были мотивы убить Виолу Харди и за что её убили. Но, по досадному упрямству, вы не желаете делиться информацией. Ладно, с вами поговорит полиция.

– Что вам нужно? – потухшим голосом спросил секретарь.

– Чтобы вы пропустили меня к леди Фицрой, только и всего.

После того, как Моррис неохотно препроводил его в гостиную, сыщик устроился на диване и задумался. Он лучше, чем обычно это бывает с героями английских детективов, был знаком с изнанкой жизни и явственно чуял своим прококаиненным носиком, что за убийством мисс Харди крылось нечто, как цинично выражались в мире шоу-ревю, «особенное». Однако на мотиве убийства его мысль упорно спотыкалась. Размышления его были прерваны появлением Миранды Фицрой, которая вошла в гостиную и села в кресло напротив него.

– Вы что-то раскопали? – умоляющим голосом спросила она. По её помятому лицу было видно, что она провела бессонную ночь. Ковальский откинулся на диване.

– Да, мэм. Я теперь почти наверняка знаю, что вы невиновны.

– Слава богу! – воскликнула леди Фицрой. – Вся моя надежда была на вас… честно говоря, я не очень надеялась, но у меня не было другого выхода. Полиция заранее настроилась против меня.

– Не думайте, мэм, что невиновность освобождает вас от разговора с полицией, – лучезарно улыбнулся Ковальский. – Вам придётся выступить в качестве свидетеля.

– Свидетеля? – леди Фицрой побледнела. – Но я ничего не видела! Клянусь, на допросе я сказала всё, что знала!

Винни Ковальский поднялся с дивана, прикрыл дверь гостиной и подошёл к хозяйке.

– Вы сказали всё и не всё. Я верю, что об убийстве вы больше ничего не знаете. Но вы знаете что-то ещё. Что-то, касающееся Виолы Харди и вашего мужа.

На леди Фицрой жалко было смотреть. Её губа задрожала.

– Нет, нет, я не могу! – она закрыла лицо руками. – Это слишком ужасно! Вы не представляете себе, насколько…