Виновато море

– Я думаю, я уеду с Бали.

– Что? – Миа почувствовала, как у нее в груди все сдавило. – Почему?

– Я приехал сюда ради серфинга.

– А я приехала сюда ради тебя. – Эти слова вылетели у нее сами собой. Ей на мгновение вспомнился Финн и все, чем она пожертвовала. От этих воспоминаний у нее сжалось сердце. – А как же мы?

Ной убрал свою руку из-под ее, и она почувствовала, что за этим жестом крылось нечто большее.

– Не знаю, – наконец ответил он. – Прости. Я правда не знаю.

С определенных пор ее счастье стало измеряться мерилом, деления которого отсчитывали число ее встреч с Ноем. В свое время она читала книги, персонажи которых, описывая свое состояние, говорили, что оказались «в плену любви», и она презрительно считала это мелодраматическим пафосом. Однако лучшего определения своему теперешнему состоянию она придумать не могла: она была заложницей своих неистовых чувств к Ною.

– Я люблю тебя. – Ее щеки тут же запылали от невольно вырвавшихся слов. Потрясенная серьезностью сказанного, Миа, опустив глаза, смотрела на свои руки. Такие слова она говорила мужчине впервые.

Над ними нависла тишина. Она ждала. Ей очень хотелось, чтобы Ной что-то сказал.

Но он молчал, и она почувствовала, как к глазам подступают слезы. Она запрокинула голову, стараясь сосредоточиться на двух паривших в воздухе чайках, – внутренняя сторона их крыльев сверкала белизной.

Чтобы не тяготиться воцарившимся безмолвием, Миа встала и направилась к краю утеса. Ее щеки обдувал нестихающий ветерок. Прищурившись от солнца, она продолжала следить за чайками. Спланировав вниз перед утесом, они оказались почти у самой воды, над рокочущими волнами. Она позавидовала их свободе: ей захотелось прыгнуть с утеса, взмыть в воздух и парить над океаном.

Миа шагнула вперед, становясь на самом краю. Впереди был четырехсотфутовый обрыв, и угловатые скалы у его подножия поджидали, точно надгробные плиты. Она чувствовала, как между ее пальцев вплетается ветер, и начала поднимать руки словно крылья. Прохладный поток воздуха, успокаивая, ласкал ее кожу. Манящий океан со сверкающей водной гладью будто подзывал ее, переполняя пьянящим чувством.

Внезапно рядом оказался Ной и, схватив ее за руку, рывком увлек от обрыва.

– Какого черта ты задумала?

– Я… я просто… – залепетала она, потрясенная собственными ощущениями.

– Ты же была на самом краю!

– Мне хотелось почувствовать ветер.

Он отпустил руку Миа, оставляя на ее запястье красный след.

– Господи, Миа, я решил, что ты…

– Прости. – Слезы сдавили ей горло, и она не могла взглянуть ему в глаза.

– Ну, – произнес он уже более мягким тоном. – Ладно. Все хорошо. Я немного перестарался.

Она почувствовала сзади на себе его руку и шагнула ему навстречу. Он заключил ее в свои объятия, и она прижалась щекой к его груди, крепко обвив его руками, вцепившись в его хлопчатобумажную майку.

Прислушиваясь к его неистовому сердцебиению, Миа вдруг поняла, что это были уже не объятия: она лишь пыталась его удержать.

Миа с тяжелой головой плелась по коридору к своему номеру. Ной никак не обозначил сроки своего отъезда и не сказал, что будет с их взаимоотношениями дальше, но где-то внутри она подспудно чувствовала, что все шло к концу.

Отперев дверь, Миа шагнула в застоявшуюся духоту. Уходя, она забыла приоткрыть окно, и палящее солнце раскалило помещение вместе с висящей в воздухе пылью.

– Как дела?

Обернувшись в дверях, Миа увидела приближавшегося Джеза.

– Отлично, – отозвалась она, скрываясь в комнате в стремлении остаться в одиночестве. Ей хотелось лишь вытянуться на кровати, закрыть глаза и уснуть.

Поскрипывая подошвами кроссовок по линолеуму, Джез последовал за ней. Она не видела его почти две недели и понимала, что он пришел за деньгами, которые она была по-прежнему ему должна. Вчера она наведалась в банк и с удивлением узнала о том, что ее кредитный лимит почти израсходован. Она предвидела, что окажется в весьма стесненном финансовом положении, потратившись на билет до Бали, но не представляла, насколько это положение окажется плачевным. Планируя с Финном свой бюджет, они предполагали три месяца подработать в Новой Зеландии. Теперь, когда эта составляющая исключалась, Миа слабо представляла себе свою дальнейшую жизнь.

Бросив на стол сумку, она открыла окно, чтобы впустить воздух.

– А ты подгорела, – сообщил Джез. Он стоял, прислонившись к стене, сунув руки в карманы, как изнывающий от безделья подросток. Его солнцезащитные очки с заляпанными солью стеклами были подняты на лоб.

– Правда?

– Плечи.

Миа, извернувшись, посмотрела на плечо и ткнула кожу пальцем – на ней остался белый след.

– Была на пляже?

– Нет, на скалах.

Цель ее похода наверняка была ему известна, но он ничего не спросил о своем брате.

– Решил сказать тебе, что сегодня вечером в Локо какая-то группа будет играть регги. Наши собираются пойти. Не хочешь?

Такое незамысловатое дружелюбное предложение застало ее врасплох. Ей не хотелось ни громкой музыки, ни пива «Бинтанг», но ей также не хотелось рушить этот нововозведенный мостик взаимоотношений.

– Любопытно. Посмотрю, как буду себя чувствовать.

– Дай знать, если захочешь присоединиться. Играть начинают в одиннадцать.

Гостей Миа не ждала и, окинув взглядом комнату, увидела, что оставила на спинке кровати свое нижнее белье и упаковку противозачаточных таблеток на косметичке. Подняв глаза, она увидела, что Джез наблюдал за ней, а затем, усмехнувшись, отвернулся. Показалось ли ей, что он нервничал?

– Ной сегодня был в больнице.

– Да, – отозвался Джез, машинально водя кроссовкой по полу.

– У него на спине заражение. Сказали, ему месяца три нельзя в воду.

Он кивнул.

– Я беспокоюсь за него. Он, кажется, как-то… не знаю… упал духом.

– Похоже на то.

– Я думала, тебе не все равно. Может, тебе стоит поговорить с ним или еще что-то?

Джез усмехнулся:

– Если ты еще не успела заметить – мы с Ноем не те братья, что сидят и треплются о своих чувствах.

– Зачем ты так?

– Как?

– Ведешь себя, будто тебе наплевать. Я видела, как ты бросился в воду, Джез. Ты из-за него рисковал своей жизнью.

Он посмотрел на нее в упор таким же мрачным и пронзительным взглядом, как Ной.

– А на черта было!

– Ты же так не думаешь.

– Правда?

– Он твой брат.

– У тебя есть сестра?

– Да.

– Тогда тебе, наверное, немного знакомо чувство как любви, так и ненависти.

Открыв рот, Миа хотела было что-то сказать, но промолчала. Джез был прав: порой разделяющая двоих линия оказывается настолько незаметной, что трудно понять, с какой стороны стоишь.