Винтервуд

Тишина была почти непереносимо гнетущей. Во всем доме царило молчание. Трудно было поверить, что где-то наверху находится еще живая старая женщина. Неудивительно, что леди Тэймсон хотелось, чтобы ее увезли отсюда, — она стремилась бежать от призраков прошлого. Не слышно было даже веселой болтовни и суеты слуг, а Фернанда, полная неряшливая служанка, молчала, потому что не умела говорить по-английски.

Шарлотта спросила Лавинию, говорит ли она по-итальянски.

— Я знаю всего лишь несколько слов.

— В таком случае, если вам понадобится Фернанда, вам придется объясняться с ней жестами, но она не должна вам понадобиться. И, пожалуйста, не беспокойте мою тетку. Она отдыхает.

Было ясно, что Шарлотта, которой пришлось вопреки своему желанию взять Лавинию на работу, теперь вознамерилась выжать из нее все, что можно. Когда Флора услышала, что в этот день Лавиния не будет находиться целиком в ее распоряжении, она пригрозила устроить сцену, но успокоилась, после того как ей сообщили, что отец повезет на прогулку ее и Эдварда.

Лавиния, задыхавшаяся от запаха духов, неразрывно связанных с былым весельем контессы, с легкой завистью думала о детях, которые, быть может, в этот самый момент плывут с отцом в гондоле или едят морозное на Пьяцце Сан-Марко, слушая звон большого колокола, доносящийся с Кампанильи, и глядя на кружащихся вокруг них и машущих крыльями голубей. Она работала усердно, постепенно уменьшая гору вещей, которые надо было еще сложить и упаковать. Длинное, ожерелье из черных и золотых бусин венецианского стекла, пара светло-лиловых лайковых перчаток, роскошно напечатанная и перевязанная шелковой нитью программа спектакля «Травиата» в постановке театра Ла Фениче, собрание сочинений Шекспира в красном кожаном переплете с выцветшими золотыми буквами, венецианская кожаная шкатулка с орденами графа. Тридцать лет жизни женщины...

Один раз где-то хлопнула дверь. Один раз Фернанда что-то выкрикнула, обращаясь наверх, к хозяйке, но, если та и ответила, что именно — слышно не было.

Внезапно Лавиния почувствовала, что задыхается. Она откинула ставень, и в лицо ей ударил горячий солнечный свет. Внизу хлюпала вода, оставляя липкие зеленые следы на древней стене. Черные носы проплывавших мимо гондол то ныряли вниз, то поднимались вверх; какой-то гондольер что-то громко выкрикивал. Его голос, постепенно замирая, долго звучал над водой.

Она мысленно представила себе, как когда-то сюда приезжали на званые вечера гости, дамы изящно приподнимали юбки, чтобы взойти по скользким ступеням, над парадным входом ярко сверкали фонари, а из уставленного зеркалами, до блеска начищенного зала доносились звуки скрипок.

Теперь в зеркалах было пусто или почти пусто — ибо им нечего было отражать, кроме покрытой чехлами мебели да сундуков, очень напоминавших собой гробы. Неужели весь дом так же мрачен, как эта комната? Лавинии вдруг захотелось осмотреть старинное помещение.

Она тихо поднялась по мраморной лестнице и, пройдя на цыпочках мимо закрытой комнаты леди Тэймсон, начала открывать двери комнат, тянувшихся вдоль коридора. Это были спальни, обставленные массивными кроватями и тяжелыми платяными шкафами. Все еще были пусты, воздух всюду был затхлый: запах канала смешался здесь с запахом ушедшего времени. Лавину разглядывала скамейку, на которую становятся коленями молящиеся, предназначавшуюся, очевидно, для особенно набожных гостей, когда на лестнице послышались быстрые, твердые шаги. Фернанда крикнула:

— Синьор! — и добавила еще что-то по-итальянски. Дверь, ведущая в спальню леди Тэймсон, отворилась и закрылась вновь.

Врач?

Лавиния с минуту помедлила, потом, устыдившись своего любопытства, стала тихонько спускаться вниз.

Когда она была примерно на полпути, она услышала сдавленный крик леди Тэймсон, выражавший недовольство. Или, может быть, страх? После этого не слышно было больше ни звука.

Лавиния запирала последний сундук, когда раздались шаги вниз по лестнице. Если это был врач, он должен был бы проследовать прямо к двери, в которую, по всей видимости, вошел. Если бы были шаги Дэниела, он вошел бы в эту комнату, чтобы поинтересоваться, как у нее идут дела. Когда дверь открылась, Лавиния склонилась над сундуком.

— Не могу ли я вам помочь, мисс Херстмонсо?

Она так и застыла над замками сундука. Казалось, в этой удушающей жаре невозможно было ощутить холод, но все ее тело охватила дрожь, как тогда, в зале лондонского суда.

Ей пришлось призвать на помощь всю силу воли, чтобы выпрямиться и спокойно оглянуться вокруг.

— Благодарю вас, мистер Пит. Но я уже почти кончила. А имя мое вы назвали неправильно.

— О, простите! Ну конечно же. Вы — мисс Херст. Новая компаньонка Флоры. — Джонатан смотрел с обычной для него наглостью. — При этом довольно тусклом освещении вы выглядели просто копией другой молодой особы, которую я видел не так давно. Мисс Херстмонсо. Лавиния Херстмонсо, — добавил он с нарочитой неторопливостью.

— Ошибиться очень легко. Надеюсь, ваша тетушка чувствует себя хорошо?

— Насколько это возможно в ее состоянии. А как вам нравится ваша новая работа, мисс Херст?

— Очень нравится, благодарю вас.

— Отлично. Рад это слышать. Буду с нетерпением ждать возможности продолжить наше знакомство в Винтервуде.

— В Винтервуде?!

— Почему у вас такой удивленный вид, мисс Херст?! И, может, лицо ваше выражает тревогу? Здесь так темно, что ничего не разглядишь. — Он подошел к тяжелым занавесям, раздернул их и быстро откинул ставень. Солнечный свет, хлынувший из окна, словно бы еще больше подчеркнул нежную красоту девушки. — Ну вот теперь я могу вас видеть. Вы и в самом деле просто необычайно похожи на ту, другую, даму.

— Какое странное совпадение, — холодно сказала Лавиния.

— Поистине! И не поражайтесь моей прекрасной памяти. Ваше лицо не так-то легко забыть. Как, впрочем, и лицо той дамы... Но вряд ли я так уж льщу вам, путая вас с нею: она находилась в не слишком-то завидном положении. — Он тихонько рассмеялся и добавил: — Кузина Шарлотта пригласила меня провести некоторое время в Винтервуде. Думаю, я получу от этого большое удовольствие. — Он поморщился. — Должен сказать, эти венецианские ароматы отнюдь не напоминают лаванду. Я вынужден снова закрыть ставень. Духота все-таки меньшее из двух зол. Придется вам как-то это выдержать, мисс Херст. Я уверен, что моя юная родственница Флора будет страшно огорчена, если вы не выдержите.

Что это было — угроза? Но с чего бы он стал вдруг ей угрожать?

Когда он ушел, хлопнув дверью и кликнув своим громким веселым голосом гондольера, Лавиния попыталась сама себя успокоить. Она не могла быть уверена, что Джонатан Пит знает, кто она такая. Может, он только строит предположения? Наверное, он видел ее в один из дней этого бесконечного двухнедельного процесса. Она знала, что в зале было множество зевак, особенно мужчин. Не могло же ей до такой степени не повезти, чтобы так скоро повстречаться с одним из них! Но она помнила странный пытливый взгляд, которым он окинул ее вчера в отеле. Уже тогда в его памяти шевельнулось какое-то воспоминание. Позднее он, вероятно, вспомнил, что это было.