Вираж бытия
Шрифт:
– Михаил Васильевич, вы себя хорошо чувствуете?
– Я думал, что умираю… что умер…
– Думали?
– Я далеко не сразу потерял сознание.
– Ясно… – недовольно поморщился врач.
Мужчина же не понимал, мерещится ему все это или нет.
Прекрасный уровень образования даже по меркам XXI века, дополненный широким кругозором и обширным жизненным опытом, не позволял рационально объяснить ситуацию. Во всяком случае в хоть каком-то научном поле. Ведь сознание человека фиксируется в его мозге и выражено в сложной вязи нейронных связей. Во всяком случае так принято считать и иное не доказано. А тут и память
Странно.
Строго говоря единственным разумным объяснением было то, что ему все это кажется. То есть, либо сон, либо тяжелая форма психического расстройства. Да, как правило, больные в таких случаях не осознают свои проблемы со здоровьем. Но мало ли? В таких вопросах всегда есть варианты.
Все эти мысли пронеслись в голове у Михаила Васильевича буквально за несколько секунд. И параллельно всплыли сведения о том, что в оригинальной истории Фрунзе убили. Аккурат на операционном столе в конце 1925 года. В прошлой жизни касался как-то этого вопроса. Вдумчиво.
«А тут он выжил. Или еще нет? Или уже не он? А кто? Безумие какое-то…»
В общем, пару секунд поколебавшись, он принял решение не только отождествлять себя с Фрунзе, но и полноценно сыграть эту партию, раз уж судьба подкинула ему такой вариант. Даже если это все галлюцинации, то это ничего не меняло. Ему ведь тут жить, в этом выдуманном мире… или сне. А если это все явь, то и тем более. Кроме того, отбрасывая условности, интересная ведь партия получается. Тот самый упущенный шанс, о котором он последние годы так сожалел…
– Что произошло в операционной? – собравшись, как можно более твердо и решительно спросил обновленный Фрунзе.
– Боюсь, что я не могу вам сейчас это рассказывать. Вы сильно взволнованы, и я не хочу причинить вам больше вреда.
– ЧТО ПРОИЗОШЛО В ОПЕРАЦИОННОЙ?! – прорычал Фрунзе вставая, а глаза его так сверкнули, что врач со своей свитой отшатнулись.
– Анестезиолог совершил ошибку, из-за которой вы некоторое время были в состоянии клинической смерти [2] .
2
Термин «клиническая смерть» использовался в медицине уже в XIX веке, хотя закрепился как стандартный термин только на рубеже XX–XXI веков.
– Ошибку? Что он делал?!
– Сначала он применил эфир, но вы никак не засыпали. Потом он решил использовать хлороформ. Однако дозировку при этом не уменьшил. Переживал очень. Вот и…
– Убил меня.
– Нет, что вы!
– Сколько я был в состоянии клинической смерти?
– Недолго.
– Сколько?
– Три минуты, почти четыре. – несколько нервно произнес врач.
– Мы уже почти потеряли надежды вас спасти, – заметил молодой мужчина из-за его спины, – как вдруг вас свело судорогой, выгнуло дугой, и вы задышали. И сердце забилось.
– Чудо не иначе, – добавила уже не молодая медсестра откуда-то из задних рядов. – Никогда такого не видела.
– Сколько я отходил от наркоза?
– Почти сутки. – честно ответил врач, недовольно скосившись на своих коллег. Их комментарии явно не выглядели уместными, но противиться и затыкать им рот он не посмел.
– Я
смотрю, вы закончили операцию. Все удалось сделать?– В лучшем виде.
– Скажите честно, эта операция была необходима? Там все было настолько запущено с желудком?
– Язва не выглядела серьезной, – осторожно начал отвечать врач. – Но мы доподлинно это узнали, только когда смогли на нее взглянуть.
– Ясно, – усмехнулся Фрунзе. – А где анестезиолог?
– Он ушел вчера домой, а сегодня не пришел. Мы уже посылали за ним, но дома его не застали. Соседи сказали, что он с вечера так и не приходил.
– Понятно, полагаю, что и не придет. Если не дурак – сбежал, а если дурак, то его уже где-то прикопали, чтобы лишнего не сболтнул.
– Вы полагаете, что… – тихо спросил врач, у которого на лбу выступили капельки пота.
– Я полагаю, что Наркома по военным и морским делам пытались убить на операционном столе. При вашем попустительстве. И вы даже не арестовали подозреваемого, свободно его отпустив. Если бы я служил в ГПУ, то этого бы хватило для очень вдумчивого расследования.
– Но я ничего не знал… – проблеял бледный как полотно врач.
– Серьезно? А почему вы мне так спокойно говорите про передозировку хлороформа? Почему вы его не остановили?
– Так мы это заметили уже после! – выкрикнула санитарка. – Как у вас сердце биться перестало. Схватились за маску, а она – хоть выжимай.
– Столько и без эфира не льют. Во время операции я не мог контролировать все. Тем более, что такие вещи очевидны. А анестезиолог он был знающий. За ним никогда таких ошибок не наблюдалось.
– И как же вы его отпустили после всего этого?
– Я его выгнал из операционной. А когда мы с вами закончили, он уже ушел домой.
– Напишите подробную записку о произошедшем. И вы сами, – кивнул он врачу, – и всем, кто соотносился с делом, распорядитесь написать. Включая тех, кого вы посылали за анестезиологом. Ясно?
– Ясно, – серьезно ответил врач.
– Повторите.
Он повторил. Причем с парочкой неточностей. Фрунзе его поправил. Тот снова повторил. В этот раз правильно.
– Слышали? – несколько хрипло спросил врач, поправив воротник, когда вышел из палаты.
Все кивнули.
– Чтобы к вечеру сдали записки, подробно все описав…
Фрунзе же проводил их взглядом. Дождался, пока закроется дверь в палату. Проверил свой пистолет. Зарядил его дослав патрон в патронник. Поставил на предохранитель. И положил под подушку.
Его явно пытались убить. И ничто не говорило о том, что это не попытаются довести до конца. Понятно, этим своим распоряжением шумиху он поднял знатную. Получаса не пройдет, как вся больница станет об этом судачить. А где-нибудь послезавтра уже и по Москве начнут обсуждать. Хотя тут он не был уверен. Все-таки на дворе 1925 год. И скорость работы сарафанного радио здесь не в пример ниже.
Так или иначе, но он дождался, пока явятся вызванные врачом лично преданные Фрунзе бойцы. Из числа доступных, тех, кого можно было выдернуть быстро и без лишнего шума. Проинструктировал их. И только после этого лег спать, хотя хотелось это сделать намного раньше. Сильно раньше. Голова гудела и пульсировала в висках. А во всем теле была слабость и какая-то нервность что ли – мышцы время от времени подергивались. Явно с ним происходила какая-то настройка и адаптация тела…