Вираж судьбы

– Нет, солнышко, меня нет… – улыбаюсь я Ксюшке.

– Ты здесь! Сейчас я тебя найду! – дочурка заглядывает под скамейку, потом исследует каждое дерево сверху до низу, обходя его вокруг.

Аня молчит, стараясь дышать глубже и не плакать. Я провожу рукой по волосам любимой, вдыхаю легкий нежный аромат. Шепчу на ушко, как раньше: «Ты моя любовь». Она оборачивается и шепчет, как раньше: «Я знаю». Я так мало успел подарить им любви. Моим солнышкам, Анютке и Ксюшке.

Притих бродяга-ветер, погрузился в задумчивость фокусник-фонтан, поникли в сочувствии великаны-деревья, деликатно отвернулась мадмуазель-скамейка.

Как Бог даст

Инна забыла, что там за окнами. Время суток, дату, время года. Она лежала на продавленной кровати в углу палаты. Ее соседка деликатно молчала, с трудом сдерживая поток слов, накопившийся за время отсутствия Инны. Очередь на УЗИ в отделении патологии роддома собиралась обычно еще с утра и тянулась до обеда. Инна пришла после УЗИ и рухнула на постель, не обратив внимания на остывший борщ и котлеты, заботливо поставленные соседкой на ее тумбочку. Уже месяц Инна сохраняла свою долгожданную беременность. Угроза выкидыша постоянно висела дамокловым мечом над каждым часом нелепого пустого существования. Круглосуточно бродить в казенной ночной рубашке, халате и тапочках по бетонной коробке и ждать участи оказалось вовсе не тем светлым праздником и счастьем, которого ждала Инна еще пару месяцев назад.

Она вышла замуж в двадцать. Слишком рано – твердили все вокруг. Но кто же слушает всех, когда на свете существует только он – единственный и драгоценный! Однокурсник Боря был не по годам самостоятельным, параллельно учебе работал в иностранной компании и проявлял интерес к карьерному росту. Молодая семья смогла себе позволить свадьбу в ресторане, путешествие на родину Эгейской цивилизации и даже съемную однушку в паре остановок метро от университета. Под крики "Горько!" молодым желали много детей и много денег. Но с детьми возникли сложности. Несколько лет не было их и все тут. Врачи разводили руками – причин по части здоровья не обнаруживалось. Борька предложил съездить в Киев в Лавру к святым мощам. Инна часто вспоминала потом, как жарко молилась маленькому Вифлеемскому младенцу Иоанну в узеньком пространстве пещеры, как потом случайный священник, продававший свечи в церковной лавке, вышел и благословил ее, и обещал непременно сына. Все было как сон. Но в то же время это была более явь, чем обычная реальность.

– Инн, ты борща-то поела бы, а? – решилась нарушить молчание соседка Оля.

– Потом, – не желая обижать добрую соседку, промычала Инна. Сил повернуться, рассказать, поделиться она в себе не находила.

Провалившись в сон, Инна увидела яркий свет, бьющий из окна их с Борькой однушки. На руках у нее сидел белокурый годовалый малыш и улыбался, показывая пальчиком в небо. Они были вдвоем и были абсолютно счастливы.

В палату стремительно ворвалась строгая предпенсионная дама и уткнулась очками в бумажку с фамилиями.

– Кто тут у меня Коваленко?

– Она, – кивнув на соседку, тихо ответила Оля, быстро дожевывая бутерброд с селедкой и срочно запивая его апельсиновым соком.

– Скажи ей, чтоб зашла в ординаторскую. Надо решать вопрос. Ее там комиссия ждет.

Дама вышла с чувством выполненного долга, обдав вакуум палаты пряным потоком цветочного аромата, до тошноты сладкого и невероятно устойчивого.

Оля с трудом слезла с кровати, закутав большой живот с двойней в мягкий домашний халат. Она тихонько погладила Инну по плечу и сказала:

– Иннусь, да пошли они все. Ты главное верь! Я вот знаешь сколько лет не могла… Мы с мужем пять ЭКО делали и все впустую. И ведь все равно ж верили. Смотри, вот они, мои родненькие.

Оля спохватившись, суеверно поплевала три раза через левое плечо, постучала по пластиковому подоконнику и аккуратно сложила руки на живот, прислушиваясь к ощущениям.

Комиссия собралась в ординаторской. Главный врач, узист и лечащий врач Инны решали вопрос о дальнейшем пребывании пациентки в стационаре.

– Конечно, она платит за свое пребывание немалые деньги, но все же держать ее просто так, без всякой надежды на благополучный результат опасно для средней ежеквартальной вынашиваемости патологической беременности в отделении, – главный врач, стройная высоколобая брюнетка южных кровей Мариэтта Владимировна, строчила на листе с крупным черным заголовком "Заключение" одно длинное слово за другим , объясняя коллегам ситуацию.

Инна вошла и молча присела на краешек ожидавшего ее стула. В голове пронеслась мысль – вот он, Страшный суд, список грехов и приговор на вечные мытарства.

– Инна Викторовна, мы тут посоветовались с коллегами, – Мариэтта многозначительно глянула на Светлану Павловну – лечащего врача Инны, простоватую полную блондинку с задорным пионерским хвостиком на затылке, стянутым вычурно-розовой резинкой. Та перехватила инициативу…

– Да. Инна, мы посмотрели твои анализы, еще раз посмотрели все УЗИ, и решили, что дальше смысла нет… Понимаешь? – светлана, почти ровесница Инны, подошла и сочувствующим жестом погладила свою подопечную по холодной влажной руке, – Ничего не меняется, к сожалению. Отслойка плаценты все равно есть и она не уменьшается.

– А сердцебиение? – устало спросила ее Инна.

– Сердцебиение хорошее, Инночка, хорошее! – с радостью зацепившись за единственный хороший показатель в море удручающих, улыбнулась Светлана.

– Челеби Гасанович, сообщите нам ваши соображения? – намекая на завершение беседы, сказала Мариэтта Владимировна, умоляюще посмотрев на широкоплечего спортивного узиста с теми же южными нюансами в чертах лица.

– Шансы есть, – глухо процедил узист, уставившись в окно отсутствующим скучающим взглядом. Ему хотелось скорее дойти до своего кабинета и отпустить полсотни томящихся там пациенток. Половина из них пришли со стороны по записи за хорошие деньги.

– Итак, Инна Викторовна, – довольно жестко подвела черту Мариэтта, поправив для уверенности сложную прическу, сооруженную неизвестно когда и неизвестно кем, учитывая, что рабочий день начался в семь утра, – Мы сделали все зависящее от нас, мы прекратили кровотечение и снизили риск. Дальше вам нет смысла продолжать лечение в стационаре. Мы настоятельно предлагаем вам перейти на амбулаторный вариант сохранения вашей беременности.

Инна мысленно пыталась переводить речь Мариэтты на нормальный человеческий язык.

– Вы меня выписываете?

– Не совсем так, – с легким раздражением пояснила главная, – мы вам рекомендуем уйти под подписку.

– Подписку? Не понимаю…

– Мы не имеем права выписать вас с такими анализами и такими результатами узи, деточка, – чуть повысив тон, и чуть больше раздражившись, нервно поглядывая на золотые наручные часики, сказала Мариэтта.

– Тогда, значит, я остаюсь? – прорываясь сквозь туман своего горя и проникая в смысл слов, не могла понять ничего Инна. Она чувствовала себя отупевшей и больной собакой, которой все время колют морфий, а потом не позволяют спать.