Вираж
Шрифт:
* * *
Дорога была знакомой, но все равно муторной до изжоги. Пятьдесят километров растягивались в лучшем случае на час. Бывало и дольше. Езда по серпантину походила на тренировку в центрифуге. Вверх, вниз, вправо влево, по косой, притормаживая и разгоняясь. Из-за поворота выныривали знаки. В одном месте дорожники ошиблись. На табличке стояла цифра тридцать четыре, а через два километра, там где полагалось быть тридцати двум – тридцать шесть. Дарья называла этот участок рыбным. Знак зодиака: две рыбы плывут в разные стороны – разнонаправленность пространственных и временных потоков. На этом участке ее машину однажды пытались остановить цыгане. Просто встали посреди трассы и начали дергать двери,
Еще некоторое время после инцидента Дарью слегка потряхивало. Ее вообще всегда вышибала из колеи открытая агрессия. Не боец она была. Если конечно разозлить, тогда – еще то-се, а так, на ровном месте, могла забиться в крупном треморе, пережидая неприятности. Ругала потом себя, конечно за трусость. Да уж такой удалась. Не боец.
В Туапсе как будто и не было мертвого сезона. Тут даже люди по улицам ходили другие. Студены, моряки, те же тетки с кошелками выглядели иначе, нежели в ее деревне. Народ спешил по делам. Магазины на центральной улице оставляли почти столичное впечатление своей мелкостью, яркостью и ценами. Если бы не крайне скудный бюджет последнего времени Даша обязательно прошлась бы по ним. Но, как говориться, желания не всегда соответствуют. А у нее так и вовсе – расходились. Самые простенькие, на грани с ширпотребом новые сапоги стоили столько же, сколько десять мешков цемента. А бетон, а кирпич? Она в последнее время поймала себя на том, что финансовые вопросы думает в кубометрах, погонных метрах и рабочих часах.
Если хочешь покончить с нормальной жизнью, организуй себе западню в виде стройки, в которую ухнут все силы, время и деньги, и через какое-то время заметишь или добрые люди подскажут, что превратилась неизвестно во что. Была женщиной, а стала сухой, деловой даже не бабой, а человекоединицей без пола.
Еще год назад, попав в финансовый цейтнот, Даша прогнулась, наступила на горло собственной гордости и позвонила бывшему мужу. Дела у того шли неплохо, пара магазинов кое-что приносила. А Дарья тогда осталась вовсе без гроша. До голодных обмороков дело пока не доходило, но поясок уже подтянулся на последнюю дырочку. Даша попросила в долг. На что получила контрпредложение, решить дело по-родственному. Витюша предлагал ченчь: купить Даше взамен бабкиного наследства однокомнатную «с ремонтом» в Челябинске. При том, что разница в цене была на порядок. Даша поблагодарила бывшего мужа за щедрость и уже собралась отключиться, когда Витюша елейным голоском поинтересовался:
– А ты как думала? Мы тут в снегу по шею, а ты на югах в тепле, строишь с понтом светлое будущее, трахаешься без сомнения с каждым встречным поперечным, а я тебе должен оплачивать развлечения?
– Ты в своем уме? – оторопела Даша.
– Разумеется. А потому денег я тебе не дам. Бери бабки за сексуальные услуги. Или меняй свой недостроенный сарай на однокомнатную. На такой вариант я согласен.
И Даша сказала ему куда следовать. Точнехонький адрес выдала по буквам, отключилась и поняла, что сдохнет с голоду, но больше ни у кого ничего просить не станет. А еще сообразила, что год назад тирада на русском устном просто не могла у нее сложиться. Тогда она еще не все слова знала, во-первых, а во-вторых, выговаривать их было свыше ее воспитания. За пределами, так сказать, добра и зла.
Что мы имеем, – думала она, перебирая в памяти разговор с бывшим близким человеком, – а имеем мы деградацию. Я становлюсь грубой теткой. Не теткой даже, а грубой особью.
За последний год у Дарьи не случилось ни одного мужчины. Пролапсус эст. Дома, после развода нет-нет да возникали какие-то отношения. Романами не назовешь, но и не разовые акции. А когда переехала сюда, ее будто выключили. Она столько сил отдавала борьбе за выживание, что в какой-то момент перестала ощущать потребность в сексе. Нет и нет. Основной и почти единственной доминантой стал расчет: если сэкономить на еде и
одежде еще немного… получишь все ту же особь без пола.Дарья работала на трех работах: брала дежурства в стационаре, бегала по вызовам, и в любое время суток, если не была на трудовой вахте, могла выехать на спасение очередного алкоголика от самого себя.
Она научилась брать деньги у больных, не краснея. Никогда в прежней жизни ей не приходилось назначать цену за свою работу. Научилась. Научилась четко ставить задачи перед строителями. Научилась требовать, ругаться, грозить, гнать, просить, умолять…
В общем, см. выше: стала тем, кем стала.
То, что через два года мытарств на халабуду, затеянную покойной Серафимой, нахлобучили таки крышу, провели в нее газ и начали отделку, Даша восприняла не как победу, а как близкий конец мучений.
Сумерки возникли как всегда внезапно. Дарья вела машину вдоль берега, а на встречу катила волна вечера. От моря исходило больше света, чем от неба. И было так красиво, что тоска, которая достала утром еще под одеялом, немного отодвинулась. Стоило, наверное, упираться, закрепляться тут, вить себе гнездо. Пусть пока все плохо. Так не может продолжаться вечно…
Козел на задастой иномарке пошел на обгон по встречной, будто дожидался, когда Даша выедет из-за поворота. Деваться ему оказалось некуда: справа фура и скала, слева – обрыв к морю. А навстречу – маленькая красная тойотка. Даша шарахнулась, вылетела на узенькую присыпанную гравием обочину, почти не видя перед собой дороги, ударила по тормозам и вырулила обратно, рискуя зацепить козла. Но тот успел проскочить.
Ладони стали мокрыми, спину ошпарило адреналиновым кипятком. Даша еще не осознала, что виртуозно вырулила из крупных неприятностей, и только, посмотрев в боковое зеркало, поняла, что прошлась практически по столбикам.
На вираже как раз начинался длинный извилистый спуск. Дарья двигалась по нему со скоростью черепахи, отмахиваясь от хвоста. Машин пять за ней уже сигналили и дергались обогнать. Обгоняйте! А она – ползком, ползком.
Наконец один из хвостовых вырвался на обгон, поравнялся с тойотой и начал жать ее к обочине.
Сволочь! Ну что ему надо? Хочешь, не хочешь, пришлось, пропускать, слушать сигналы и матюги, которые пробивались даже в закрытый салон.
Дорога освободилась. Колонна укатила вниз, Дарья решила продолжить свое неспешное движение, но только выехала на асфальт, как почувствовала, машину тянет в сторону. Руль начало выворачивать из рук. Дарья вдавила педаль тормоза, но тут за спиной истошно и басовито засигналили.
О, Господи! Ее на крутом спуске догоняла груженая фура. Этому мастодонту было попросту не затормозить. Поворот на более пологий участок закручивался впереди еще метров через тридцать. С противоположной стороны к нему примыкала довольно широкая ровная площадка. Даша отпустила тормоз, нажала на газ и пошла вихляя через сплошную на ту сторону, умоляя, чтобы на встречной никто не появился.
На площадку ее выкинуло. Машинка боком прыгнула на чистый пятачок под скалой и замерла скособочившись. Левое заднее колесо кусками разбросало корд.
Даша нашарила в бардачке пачку сигарет, заначаную на черный день, хотя почти не курила. Уровень адреналина в крови поднялся выше нивелира – самое время гасить.
А на дворе, между прочим, вовсю вечерело. Свет встречных машин резал глаза, вышибая слезы. От дыма першило в горле.
Даша выкинула недокуренную сигарету, выбралась из машины и только тут по-настоящему оценила собственное везение. Колени и руки затряслись. Челюсть, кажется, тоже.
Но самым пикантным в ситуации было то, что она ни разу в жизни не держала в руках домкрат. Что он имелся в машине – знала. Что запаска существует именно для таких случаев – тоже. Однако приспособить одно к другому и все вместе к машине в условиях темноты, холодного ветра и полного душевного раздрая не могла. Она попыталась голосовать. Ага, щас! Кто-то остановится ночью на горной дороге, на повороте, на самом что ни на есть «тещином языке»! Дураков нет. Машины либо молчком шмыгали мимо, либо издевательски сигналили.