Виражи судьбы

– А нашим крючкотвором, что совесть, что не совесть, всё едино.

– Так, всё же, что делать то?

– Ты, через неделю, как я понял, опять на фронт уходишь?

– Да. После отпуска, опять, в десантный корпус. А там – куда пошлют.

– Кто знает, может, тебя через месяц убьют. Так, чего, сейчас, этот огород городить с квартирой-то? Ничего не добьёшься, нервы себе испортишь, и всё, может, впустую.

– Добрый вы, дядя Петя.

– Какой есть. Зато, честный. Я правду-матку всегда в глаза говорю. Так вот, думаю, за квартиру бодаться тебе, сейчас, не след. Вот, отвоюешь своё, вернёшься живым, там и начинай. А, сейчас, могу выделить тебе подсобку. Там диванчик есть. Будет, куда голову преклонить.

– Да нет, – прикинул Сашка свои капиталы. – Спасибо, конечно, но я, лучше, в гостиницу.

– Так, дорого же.

– Мне хватит.

И, действительно. Боевые, да премия – сумма немалая. Чего мелочиться? Старик прав, кто знает, может его в ближайшем бою убьют. И какой резон тогда над деньгами трястись? Да и дом, после известия о смерти родителей, больше не манил, а, скорее, отталкивал.

– А, может, ты и прав. В гостинице-то оно получше будет, чем у нас тут. Наш район и раньше-то особым законопослушанием не отличался. Сам здесь вырос, знаешь, какие личности проживают. А, сейчас, вообще не разберёшь, кто есть кто. Часть от призыва бегает, часть – дезертиры из армии. С гоблинами биться, особо, дураков нет. Своя жизнь дороже. Да не сверкай глазами! Мы всю жизнь налоги на армию конфедерации отстёгивали, от себя отрывали. А, когда захватчик пришёл, они, что, нас защитить не могут? Тогда, зачем мы эти налоги платили? Мало того, что кровные свои отстёгивали, так, ещё, и самим идти, да жизни свои класть. Тебе, вон, эту награду, небось, не за прогулку по бережку моря дали. Сколько вас в том бою погибло?

– Да, почитай, все и полегли. Нас горстка осталась.

– Вот и я про то говорю. Для чего, тогда, с нас налоги в три шкуры драли? Вот, народ и прячется. Тут, в неделю по три раза полиция шмоны делает, уклонистов, да дезертиров ищет. Да где им! В нашем муравейнике и космолёт спрятать можно так, что не найдёшь. Что уж про людей говорить? А ты своей формой да наградой только людей раздражать будешь. А там, и до беды недалеко.

Саня поднялся и пошёл на выход, шаркая подошвами, словно глубокий старик. Сил не было. Разница в гравитации на Ризе и на станции неожиданно почувствовалась очень сильно, и захотелось просто лечь и бездумно лежать. Казалось, что он попал не в родной город, о котором скучал там, на галактических базах, а в зазеркалье, где все понятия вывернуты и искажены немыслимым образом.

На пыльном тротуаре, среди чахлых полудохлых кустиков, обнаружилась сравнительно целая скамейка, и Сашка присел на неё, постаравшись, опять, собрать себя в кучу. По тротуару прогуливались полупьяные мужики. Женщина, с усталым лицом тащила в обеих руках достаточно тяжёлые сумки, периодически останавливаясь, чтобы передохнуть. Стайка чумазых малолетних оборвышей с гиканьем гнали куда-то перепуганную ободранную кошку, а, поодаль, у стены приткнулись несколько тёмных личностей, то и дело, поглядывая на Саньку. И над всем этим убожеством мужик в боевом скафандре протягивал руку с голограммы и произносил, как заведённый: «Пошли со мной, брат. Дадим жару этим гоблинам!»

Как бы то ни было, а жить надо, и, впереди, около девяноста часов привольной гражданской жизни. В первую очередь, нужно озаботиться ночлегом. Саня напряг память, пытаясь вспомнить ближайшие к этому месту гостиницы. То, что пришло на память, не годилось. В этом районе сплошные ночлежки с продавленными кроватями, хлипкими дверями и обдолбанными или пьяными постояльцами. Про антисанитарию и вспоминать не хочется. Совести человечества, да, ещё, и с достаточно приличным капиталом за душой, туда соваться стыдно. Остается центр. Там, конечно, подороже будет, но и поприличнее. И чисто, и цивильно. Решено. Эх, гулять, так гулять!

Флаер, вызванный по сети, быстро юркнул на парковку перед домом. Сашка влез в салон и задал маршрут к гостинице «Марселона», единственной, всплывшей в его памяти. Помнится, в прошлой жизни, ещё до армии, он всегда восхищался строгими обводами, полихромным стеклом и зимним садом на крыше. Тогда, ему казалось, что красивее гостиницы нет во всей галактике, и там могут жить только одни небожители.

Память, конечно, подвела. Сейчас, гостиница, уже, не казалась такой шикарной. Явно видны были заваленные углы, полихромное стекло местами пошло трещинами, а зимний сад на крыше оказался, просто, кучей растений в горшках, затейливо расставленных так, чтобы между ними можно было прогуливаться. Но, как бы то ни было, это, всё же, не те ночлежки, что в его родном районе.

Он вошёл в вестибюль и с удивлением уставился на живого человека, сидящего на ресепшене. Действительно, когда в гостинице тебя встречает не бот, а человек, это, как-то, непривычно. Даже, отели высочайшего класса не позволяют себе тратиться на зарплату там, где людей с успехом заменяют роботы. А тут…

– Добрый день, молодой человек, – немного картаво поприветствовал его портье. – Могу я узнать, что привело такую героическую личность в наши скромные пенаты?

Ага. Пурпурную подвеску заметил. Ну, ничего, пускай глазеет. Может, и скидка будет.

– Хочу у вас остановиться.

– Для нас будет огромная честь предоставить вам апартаменты. А, если, молодой человек соблаговолит сголографироваться в нашем фойе и разрешит повесить на стену его портрет, мы не включим в счёт использование полотенец за всё время проживания.

– Вам-то что за интерес с этой голографии?

– Как же, как же? Кавалер пурпурной подвески «Совесть человечества», герой битвы на Ариане останавливался у нас! Это, же, такая реклама!

– Откуда вы знаете?

– Я, молодой человек, прессу хорошо изучаю. Всегда полезно знать, что творится в мире. А, уж, ваш портрет мелькает довольно часто.

– Договорились. Только, давайте побыстрее. Отдохнуть хочется.

– Сию минуту, – засуетился портье. – Пойдёмте. Я вас поселю в самом лучшем номере. Кстати, меня зовут Абрам Соломонович.

– А меня Саша.

– Не самое плохое имя для такого героического юноши. В истории человечества было немало Александров, овеявших своё имя славой.

– А, кстати, почему вы сидите на ресепшене? Неужели, хозяину гостиницы выгодно оплачивать лишний персонал.

– Я и есть хозяин гостиницы, – рассмеялся Абрам Соломонович. – Просто, я подумал, а зачем мне тратиться на покупку лишнего бота, когда я и сам могу посидеть на ресепшене?

– Действительно, – усмехнулся Саша, удивляясь пронырливости хозяина. – Ну, что, голографироваться будем?

– Конечно! Встаньте, пожалуйста, вот сюда, к этому папоротнику. На его фоне вы будете смотреться просто замечательно. Да и название гостиницы за спиной тоже добавит шарма.

Санька подошёл к кадке с каким-то растением, видимо, точно, папоротником, и встал к стене, на которой сверху золотыми буквами было написано: «Гостиница «Марселона».

– Молодой человек, ну, что вы встали, как на расстрел? У вас же красивая улыбка! Улыбнитесь счастливо.

Сашке было совсем не до смеха, но он пересилил себя и раздвинул рот в некоем подобии улыбки. Абрам Соломонович щёлкнул голоаппаратом и со счастливым выражением на лице повёл парня на второй этаж. Покрытие на лестнице, стилизованное под старинную ковровую дорожку, мягко пружинило под ногами, словно обещая в конце пути роскошную мягкую кровать. И, почти не обмануло. Кровать, действительно, была большой и мягкой. А то, что она видала виды, так Сашка в этом особо не в претензии. В космодесанте и на камнях спал. Зато, выполнил, можно сказать, мечту своего детства и поселился в этой гостинице.