Virtuality

Настоящее.

Подсознание не различает, реально общение или нет. Для него нет никакой принципиальной разницы, реален человек, с которым мы переписываемся, или нет. И когда кто-то пишет нам по Интернету «ты мне нравишься» или «я по тебе скучаю», нашему эго вполне достаточно и того, что мы получили внимание. Да ещё и таким простым способом. Не подрывая жопу со стула.

Естественно, наше эго будет брать своё.

Весь этот механизм происходит в мозгу до принятия любого решения, минуя сознательные мыслительные процессы. Это то, что предупреждает наши мысли. А люди этого даже не замечают.

Я не замечаю.

Вы не замечаете.

Так у людей и вырабатывается зависимость от Интернета. Они вроде бы получают удовлетворение, но физически это не заметно.

И что мы получаем в итоге?

Наше эго, воспринимая общение по Сети за необходимость/реальность/данность, толкает нас общаться в Интернете снова. Человек прогрессирует, стараясь получить самоудовлетворение. Точнее, удовлетворение своего сбитого с толку эго. Зависимость развивается. Уход от реальности набирает обороты.

И с этого момента люди начинают терять интерес к тому, что происходит вне компьютера. Просто потому, что их бессознательные механизмы этим довольны.

Только довольны ли сами люди?

Довольны ли вы?

Глава 2.8

Возвращаюсь в гостиницу. В свою комнату.

До очередной встречи с доктором ещё почти неделя.

Пройдёт ещё чуть-чуть времени, и мне уже нужно будет платить за проживание. И за питание.

Кстати, надо что-нибудь съесть.

Может, мне лучше снять квартиру или комнату? Всё же дешевле, чем платить за гостиницу. Решаю: если к концу недели не вспомню, где я жила до потери памяти, то есть, где на самом деле живу, то я сниму квартиру. Нет, комнату. Чтобы меньше платить. И устроюсь на работу.

Но кем?

На месте разберёмся.

Снимаю трубку телефона, расположенного на тумбочке, стоящей возле кровати, набираю номер обслуги и, дождавшись ответа, размещаю заказ на доставку еды в номер. Куда-то идти мне решительно лень.

И как я буду жить, когда кончатся все мои деньги?

Ведь, как я поняла из своего воспоминания, я основательно копила эти деньги. Копила для чего-то, о чём пока не знаю. Ну, не помню.

Хотя, кто знает. С того момента прошло уже три года. Всё могло случиться совсем иначе.

В конце концов, почему эти деньги хранятся именно на моей социальной карте? Может, я действительно эпилептик с инвалидностью, и это перечисления, накопленные мной за несколько лет жизни? Жизни инвалида какой-то там группы. Во всяком случае, то, что произошло со мной сегодня в кабинете Крылова — это как раз похоже на симптомы эпилепсии. Может, доктор был прав?

Опять вопросы. Одни вопросы. И мало ответов.

Как будто вся моя жизнь — это ничто.

Но с другой стороны, я вспомнила ещё что-то, ещё один отрывок из моей жизни. А это значит, что я ещё немного продвинулась на пути к своей цели.

Спустя некоторое время в номер приносят еду, мой ужин. Кстати, я наверняка не ем после шести вечера. Но в последнее время я и так ем раз в сутки. Этого достаточно для того, чтобы выжить и при этом не потолстеть.

Таким образом, я прихожу к выводу, что меня до сих пор ещё беспокоит вопрос диеты.

Конечно, кому охота вновь стать жирной коровой?

Мне точно не хочется. Уж не знаю как вам.

Расплачиваюсь, оставив сдачу на чай, и начинаю приём пищи. Поскольку я нахожусь не в ресторане, и меня никто не видит, я ем ложкой.

Глотаю куски мяса быстро, по-солдатски. В темпе вальса. Как будто я с голодного края.

Да простят меня вегетарианцы.

Съедаю ложку салата. Ложку второго. Запиваю соком.

Снова и снова.

Пока я съедаю свой ужин, я раздумываю о том, что у меня в настоящий момент имеется из воспоминаний, из этих моих картинок из прошлого, которые меня преследуют и, надеюсь, будут преследовать и впредь.

Итак, меня лишили девственности в тринадцать лет, а потом кинули. Я была жирная и прыщавая, меня все ненавидели и дразнили. Моим первым парнем был Женя, которого уже в пятнадцать лет я, случайно встретив в метро по пути в библиотеку, скинула на рельсы. Под поезд. И наслаждалась тем, что увидела. Ведь я не стала садиться в поезд именно по той причине, что захотела увидеть, что осталось от этого выродка.

Осталось от Жени. Не от поезда.

И поделом ему.

Скатертью дорога.

В пятнадцать лет я немного скинула вес, но до сих пор оставалась жирной, и у меня также были прыщи, хоть я и задалась целью от них избавиться.

В то же время я встретилась со следователем, допрашивавшим меня по вопросам обстоятельств гибели Жени, и я ему соврала. Но я нашла знакомым не только следователя, но и ситуацию, в которой оказалась. Это значит, что я наверняка сталкивалась именно с этим следователем, и была именно на допросе.

Теперь разберёмся с хронологией событий.

Всё, что происходило со мной до тринадцати лет, находится где-то в закоулках моего сознания, и теперь я практически уверена, что оно лишь ждёт своей очереди. Ждёт момента, когда что-то напомнит мне об этом и снова проявится в виде обрезков кадров моей жизни, моего прошлого.

Я чётко осознаю, что никаких следователей в моей жизни в то время, пока мне было тринадцать лет, не было, а это значит, что моя первая встреча (или несколько первых встреч) с ним произошла именно в период с тринадцати до пятнадцати лет. Именно этот период я и не помню.

Провал.

Последнее воспоминание — это то, что в пятнадцать лет я отомстила Жене, убив его.

Бля, да я просто монстр.

Какая разница, кто меня лишил девственности и при каких обстоятельствах, если рано или поздно это всё равно бы произошло? С другой стороны, легко мне так говорить, судить об этом тогда, когда моей девственности уже нет.

А дальше снова провал.

Вдруг я слышу какое-то странное жужжание.

И через пару секунд после него — какую-то отдалённую мелодию.

NOKIA TUNE.

Так звонит телефон.

Мой телефон.

Кто же может мне звонить?

Подбегаю к сумочке, в которую убрала мобильник перед тем, как приступить к еде, вытаскиваю оттуда аппарат и смотрю на его экран. Номер определён, но не записан у меня в телефоне.

Кто же это?

Поднимаю трубку и говорю: