Вирус убийства

Кэти перебила его:

— Надеюсь, вы понимаете, доктор, что я записываю этот разговор? — Сказав это, она выложила на стол маленький диктофон.

Бимиш-Невилл согласно кивнул.

— Я только хотел объяснить вам подоплеку. Стресс был ужасный. Откуда Петроу узнал о ребенке после всех этих лет, я не имею представления. Но это было в его стиле. Он умел входить к людям в доверие; любил копаться в чужих жизнях и выведывать чужие тайны. А затем он использовал добытые им знания, забавляясь с ними, как глупый ребенок забавляется с огнестрельным оружием. Но то, что он пытался использовать это против Лауры, простить было невозможно.

Он покачал головой и погрузился в мрачное молчание. Должно быть, вспоминал о чем-то таком, что произошло шесть месяцев назад.

— Я вас понимаю. — Кэти стремилась подхлестнуть его исповедь и направить в нужное ей русло. — Вероятно, тогда вы почувствовали, что просто обязаны что-то сделать.

Но он не сказал ни слова и лишь беспомощно взмахнул руками.

Кэти подумала, что с тех пор, как она видела доктора в последний раз, он сильно изменился, и эти изменения показались ей обескураживающими. Хотя он сохранил и прежний гипнотический взгляд, и манеры доминирующей личности, ей все никак не удавалось схватиться с ним по-настоящему. Всякий раз он словно выскальзывал из ее хватки.

— Почему бы вам, доктор, не рассказать нам, что произошло здесь в воскресенье 28 октября прошлого года, — мягко, будто обращаясь к тяжелобольному, попросила она.

— Не вижу причины. Если вы разговаривали с ней, то…

— Нам хотелось бы узнать вашу версию событий, Стефан, — вступил в разговор Брок. — Итак, когда вы в последний раз встретились с Петроу?

— Э… — Секунду казалось, что он не сможет этого вспомнить, но в следующее мгновение он продолжил: — Я встретился с ним утром, когда пришел в большой дом интервьюировать вновь прибывших пациентов.

— Расскажите нам об этом.

— Я вышел из своего коттеджа в десять или чуть позже, вошел в дом через дверь полуподвала и встретил в коридоре Петроу, который направлялся в гимнастический зал. Этот зал стал своего рода… его притоном. — Последнее слово доктор выделил ударением. — Он попросил меня уделить ему несколько минут для частного разговора, впустил меня в зал и захлопнул тяжелую дверь. Я почувствовал себя не в своей тарелке, и он сразу же это понял. Я и прежде замечал, как точно он улавливал чувства других людей. Это истинный дар, особенно для терапевта, потому-то я и взял его на работу. По крайней мере это была одна из причин. Но он использовал этот дар во вред — старался показать вам, что способен читать даже самые заповедные ваши мысли.

Кэти понимала, что в устах Бимиш-Невилла это признание дорогого стоит.

— Он сообщил мне весьма странные вещи. Я просто не знал, как на все это реагировать. Он сказал, что намеревается открыть в Лондоне «Клуб здоровья» и хочет, чтобы я поддержал его в этом начинании и оказал ему всевозможную помощь. Чем дольше он говорил, тем меньше я находил смысла в его речах. Его квалификация и опыт были, само собой, весьма ограниченны, но то, что он имел в виду, представляло собой скорее место встреч или развлекательное заведение — и это в лучшем случае. Он также хотел, чтобы я назвал этот клуб своим именем и стал его номинальным директором. Более того, он хотел, чтобы я убедил своих пациентов посещать его, и даже выразил надежду, что я буду в него инвестировать!

Какое-то время я слушал всю эту чушь, но потом попросил его остановиться. Я сказал ему, что не желаю иметь ничего общего с такого рода заведением, а затем высказал ряд серьезных замечаний относительно его деятельности в Стенхоупе. Мне не нравился его подход к делу, в частности, легкомысленная манера заигрывать с пациентами. Лаура не раз мне об этом говорила, но я неприятный разговор с ним все время откладывал. А между тем он начал гнуть свою линию в клинике и игнорировал все наши инструкции и порядки. Проблема заключалась в том, что у него имелось значительное количество почитателей среди пациентов, а также среди обслуживающего персонала. Однако несмотря на это, я дал ему понять, что его взгляды и отношение к делу никак не соотносятся с духом Стенхоупа и даже прямо ему противоположны.

Он рассмеялся! Сказал, что я не должен с ним так говорить, поскольку мы с ним, возможно, гораздо ближе друг к другу, чем это может представляться. Казалось, он намекал на некую существовавшую между нами связь. — Бимиш-Невилл покачал головой. — Этот человек был удивительно ловкий манипулятор. В этом ему не откажешь.

Кэти поразила странная ирония, сквозившая в данной Бимиш-Невиллом характеристике Петроу.

— Я старался не обращать внимания на ту панибратскую манеру, в какой он со мной разговаривал. Между тем со стороны могло показаться, что из нас двоих хозяин — он, а я простой соискатель места, который пришел устраиваться на работу. Потом его поведение неожиданно изменилось. Он сказал, что моя помощь ему не нужна, поскольку у него много влиятельных друзей. Но мне придется ему помогать в любом случае. Некоторые пациенты, по его словам, считают методы Стенхоупской клиники слишком обременительными, а здешнее существование — тоскливым. Они хотят получать за свои деньги нечто большее, нежели морковный сок и гидротерапию, и он в состоянии удовлетворить их потребности. Тут он совершенно открыто заявил мне, что снабжает некоторых пациентов наркотиками.

Вы можете себе представить, какой шок я испытал. Я, конечно, вышел из себя, особенно когда узнал, что он получил партию наркотиков от моего знакомого Эррола, который поставляет в клинику зелень и овощи. Тогда он начал рассказывать мне, что Эррол рассказал ему о той помощи, которую я оказывал его матери…

Бимиш-Невилл замолчал. Он попытался было налить себе в стакан воды из стоявшего на столе графина, но руки у него так сильно тряслись, что Кэти пришлось прийти ему на помощь. Он залпом выпил воду, потом некоторое время сидел с открытым ртом, с шумом втягивая в себя воздух, потом опять выпил воды. Прошло еще несколько секунд, и он заговорил снова:

— Вот, собственно, и все. Я оставил его, поспешил к себе в офис и договорился по телефону с Эрролом о встрече во второй половине дня. Мне хотелось выяснить, что он в действительности рассказал Петроу. Ничего другого в тот момент мне в голову просто не приходило.

— Когда вы приехали к Эрролу, он подтвердил, что Петроу все знал о том, как вы помогали его матери?

Бимиш-Невилл кивнул:

— В общем, да. Это был настоящий кошмар…

— Сколько было времени, когда вы вернулись от Эррола?

— Не знаю точно. Было уже темно. Пожалуй, около половины шестого.

— Вы видели Петроу после этого? Скажем, в гимнастическом зале?

Он покачал головой:

— Не видел. В подвале я не был и сразу прошел в свой офис. Буквально в следующую минуту ко мне зашла Лаура, и я по выражению ее лица понял: что-то стряслось. Лаура была бледна, напряжена и, казалось, пребывала в состоянии контролируемого шока. Такой вид бывает иногда у медицинских сестер, когда перед их глазами происходит нечто ужасное, а они, не имея возможности вмешаться или что-либо сделать, просто стоят и смотрят на это. Меня более всего поразила одна деталь: то, что в этот момент она сжимала в руках свою чековую книжку.

— Чековую книжку?

— Да. Она, можно сказать, прижимала ее к груди. — Доктор снова налил себе воды и сделал глоток. — Я осведомился, что случилось, и она спросила: «Что тебе сказал Петроу?» Я удивился, потому что не говорил ей ни о своей встрече с Петроу, ни о поездке к Эрролу. Я начал рассказывать ей об угрозах Петроу выдать меня в случае, если я не стану ему помогать, но она прервала меня словами: «Он мне тоже угрожал». Я страшно разозлился, но она вновь остановила мои излияния и сказала, что мне ничего не надо делать. Тем более что ничего уже не поделаешь. Она сказала, что ее брат Джеффри поможет ей и что они с ним обо всем позаботятся.