Вирус
Шрифт:
Пробудившись наутро, я увидел, что посреди комнаты стоит пустая корзина, а женщины нигде нет. Нет ни тела женщины, лишившейся головы, ни головы утонувшей девушки. Все исчезло. Без следа. Я подумал, что нам обоим повезло: я отдал ей прекрасную человеческую голову, а она теперь наконец оставит меня в покое…
Честно скажу, от рассказа Ли Хунци меня замутило. Мысленно я представил, как он отпиливает у Сянсян голову. Если бы Е Сяо не успел схватить меня за руки, я бы избил этого типа.
Между тем Ли Хунци продолжал свой рассказ:
– Однако я ошибся – ничего еще не закончилось. В прошлом году она вдруг пришла ко мне.
Я очень испугался. А она стояла и молча смотрела мне в глаза. Постояла так несколько секунд и скрылась в темноте. В ту ночь мои глаза утратили зрение. С тех пор я ничего не вижу. Врачи не нашли причину слепоты. Вот так я пожинаю плоды своих злодеяний. Теперь я часто вспоминаю своих погибших одноклассников-хунвэйбинов. Мы ведь тогда еще были детьми! Итак, она вернулась. Что еще может теперь случиться? Какое зло я помог ей принести в наш мир? Представить себе не могу – Ли Хунци замолчал и только грустно качал головой.
– Это все?
– Да, теперь я рассказал вам все. Я сам знаю, что очень виноват.
– Да, это ты во всем виноват!!! Ты, ты… Моя Сянсян!.. – Я вновь замахнулся, чтобы ударить его.
Е Сяо опять с трудом удержал меня.
– Не смей! – воскликнул он. – Этот человек уже получил по заслугам. Пошли.
Я разжал кулаки и вышел из лачуги. В дверях я оглянулся и посмотрел на кровать, под которой много лет обитала та, которая лишилась головы. Да, эта женщина – несомненно, госпожа Алутэ, императрица Тунчжи. Ли Хунци горько плакал, уткнувшись головой в колени.
Приближалась ночь. По счастью, мы успели на автобус до Шанхая.
Вечерняя заря в устье Янцзы – ни с чем не сравнимое зрелище, но мне было не до красот природы – мою душу переполняло другое.
Страх и ужас.
ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕ ФЕВРАЛЯ
Последние несколько дней меня преследуют кошмарные видения: стоит только заснуть, как мне чудятся те самые глаза. Раньше я спокойно засыпал в темноте, а теперь я ложусь спать только при свете. Мне страшно. Мне постоянно кажется, что эти глаза глядят на меня. Я чувствую, что она где-то здесь, рядом.
Теперь я знаю наверняка, что та, которую я сначала называл Розой, а потом узнал в ней свою Сянсян, на самом деле императрица. Это результат злодейства, совершенного Ли Хунци. Голова моей Сянсян и тело императрицы живут своей собственной загадочной жизнью.
Я знаю, что, кроме Е Сяо, ни один человек в мире не поверит мне. Порой при свете дня во мне просыпается надежда, что все это – только страшный сон. Однако глаза, которые каждую ночь глядят на меня, убивают эту надежду.
Я столько времени искал «Ее» и не догадывался, что Она с самого начала была рядом. Это Она улыбалась мне в консультации доктора Мо, Она гуляла со мной по парку, Она подарила мне счастье любви в тот вечер в квартирке на третьем этаже.
О Небо, что я натворил! Я же был уверен, что это Сянсян! Я ласкал ее тело, я овладел ею. А на самом деле тело Сянсян давным-давно обратилось в прах. Фактически я овладел самой императрицей! Давно следовало догадаться: в тот вечер, когда ее тело предстало передо мной бесконечно прекрасным в своей
наготе, я заметил у нее на животе шрам. У Сянсян никогда не было никакого шрама. Этот шрам остался после раны, нанесенной бандитом, который искал в ее животе золото. Тогда по своей глупости я не придал этому странному шраму никакого значения.Что же я наделал? Ведь она умерла больше ста лет назад, и люди, с которыми она была близка, тоже умерли. А теперь я овладел ею. Кто же, получается, я? Любовник императрицы? Некрофил?
Такой невообразимый эпизод, пожалуй, способен украсить любой роман. Но что делать мне? Как мне уберечь самого себя от падения в глубочайшую пучину страха и ужаса?
Страх и ужас.
Смерть вплотную подступила ко мне. Я очень боюсь.
Днем я позвонил Е Сяо и предложил встретиться.
Он сказал мне:
– Сегодня я заново проверил паспортные данные Хуан Дунхая. Теперь он для нас – решающее звено. После событий в Черном доме выжили только два человека: он и Ли Хунци. Один из них унес тело императрицы, а другой – голову. Слова: «Верни мне голову», вне всякого сомнения, указывают на то, что ей нужна голова, которую унес Хуан Дунхай.
– Правильно. Может быть, это единственный шанс найти утраченную императрицей голову. – Я почувствовал себя утопающим, который увидел крохотную соломинку. – Давай прямо сейчас пойдем и навестим Хуан Дунхая. Он наверняка живет здесь. В полиции считают, что многие без вести пропавшие люди числятся пропавшими только на бумаге, а на самом деле они сохраняют связи с семьей и родными. Просто скрываются по разным причинам. Может быть, нам повезет.
Мы приехали в жилой квартал индустриального района Чжабэй. Воздух здесь был каким-то серым, отчего и настроение у людей было подавленное. Мы вошли в старый дом и по грязной лестнице поднялись на четвертый этаж. Постучали.
Здесь жили муж и жена – старики лет семидесяти. Похоже, старики прозябали в полной нищете. Квартиры в этом доме были неблагоустроенные.
– Позвольте спросить, вы родители Хуан Дунхая?
– А вы сами откуда?
– Из управления общественной безопасности, – заявил Е Сяо.
– Общественная безопасность? Неужели есть новости о нашем Хуан Дунхае? Товарищ, это правда? – старик крепко ухватил Е Сяо за руку.
– Нет, мы пришли выяснить кое-какие обстоятельства, связанные с его исчезновением.
– Он что, совершил преступление? – Старик резко вскинул голову, и толстые стекла его очков в тяжелой оправе ярко блеснули, будто негодовали вместе с хозяином. Мне показалась, что его волнение было искренним – старик явно ничего не знал о своем сыне.
– Нет, дедуля, я только провожу расследование.
– В первый год великой культурной революции Дунхай пропал бесследно. В тот год он вступил в хунвэйбины, ежедневно ходил делать революцию, а потом мы заметили, что у него пропал всякий энтузиазм, он все твердил какие-то странные слова. Казалось, он чего-то страшно боится, озабочен и всегда настороже. Однажды вечером он принес домой чемодан, обитый железными полосками. Мы хотели посмотреть, что там лежит, но Дунхай запретил нам даже подходить к чемодану, да еще потребовал от нас свои продовольственные карточки и денег, сколько сможем. На следующее утро он ушел из дома, и с тех пор мы его не видели. Прошло уже больше тридцати лет, но мы живем только одной надеждой, что Дунхай вернется домой. Он наш единственный сын.